1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56

в начало статьи << >> в начало

Оценка с помощью цитат

M.M. Бахтин писал, что «наша жизненно-практическая речь полна чужих слов: с одними мы совершенно сливаем свой голос, забывая, чьи они, другими мы подкрепляем свои слова, воспринимая их как авторитетные для нас, третьи, наконец, мы населяем своими собственными чуждыми или враждебными им устремлениями»[16].

Если в первых двух случаях, указанных ученым, цитаты и являются собственно цитатами, то в третьем случае мы имеем дело с квазицитатами, т.е. подобиями цитат, в которых присутствует известная доля достоверности, но общий смысл трансформирован под углом зрения интерпретирующего события журналиста, а не собственно автора высказывания.

Таким образом, «вырванные» из контекста цитаты позволяют манипулировать общественным сознанием, так как в них может не быть правды, но всегда есть правдоподобие. Журналисты сокращают цитаты, интерпретируют их, расширяют с помощью журналистского комментария, пересказывают в соответствии со своим коммуникативным намерением: «Вот комментатор Пашков тоном сельского проповедника уверяет нас, что Россия – европейская держава номер один, соорганизатор нового мирового устройства: “Мы нужны всем – и США, и Ирану, и Ираку”. Не важно, что наша нефть по качеству сильно уступает арабской и Штатам нужна, как прошлогодний снег, – главное, появился повод поговорить о блестящем будущем отечественной экономики» (АиФ. 2002. № 7). Именно подобные комментарии позволяют закладывать в цитату дополнительный оценочный смысл.

Зависимая роль цитат наглядно демонстрируется, например, в иронической рубрике еженедельника «АиФ» «Жизнеспособность полит-субъектов»: «В. Геращенко: “Интернет есть, а счастья все равно нет. Оно только внутри”. Внутри Центробанка? Значит, все-таки не в деньгах счастье, а в их количестве?» (АиФ. 2002. № 7).

Поданные таким образом интерпретации цитат нередко требуют, по выражению Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева, «переинтерпретации», т.е. цитатой задается «лишь общее направление осмысления, а подробности нуждаются в экспликации. Так, точный смысл конфуцианского изречения «Твой сын – это не твой сын...» становится понятен, если продолжить его: «...а сын своего времени»[17].

Как видим, оценочность – ведущая стилеобразующая черта публицистического подстиля, и существует множество разнообразнейших приемов формирования необходимой адресату оценки.

в начало статьи << >> в начало

Идеологема в СМИ

В публицистическом подстиле наиболее ярко проявляется и такая универсалия, как идеологема. Идеологема предполагает целенаправленное воздействие со стороны адресанта (отправителя речи) на сознание адресата (получателя речи) с помощью заранее заданной идеи[18]. Такая идея носит обобщенный характер и ориентирует массовое сознание в заданном направлении. Поскольку «политические взгляды есть неизбежный элемент культуры»[19], постольку утверждение в СМИ определенных идеологем, соотнесенных с политической установкой издания, закономерно.

Идеологемы носят личностный или социальный характер. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг руководителя государства, начиная с образа «царя-батюшки» и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: «вождь мирового пролетариата» (о Ленине), «гениальный вождь и учитель» (о Сталине), «генеральный конструктор» (о Хрущеве), «верный ленинец» (о Брежневе), «архитектор перестройки» (о Горбачеве) и т.п. Знаки оценки данных стереотипных номинаций зависят от шкалы ценностей, принятой в каждом конкретном издании.

Социальные идеологемы отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития. Так, советские социально-политические стереотипы задавались лозунгами: «Мы придем к победе коммунизма», «нерушимая дружба братских народов», «бескризисная плановая экономика» и т.п.

С 1991 года правительство приняло новый политический и экономический курс – отказ от идеи строительства коммунизма и проведение радикальных рыночных реформ в стране. Все это породило новые идеологемы, часто построенные на ироническом переосмыслении прежнего стереотипного фонда либо заполнении его новыми лексемами, например: «светлое капиталистическое будущее», «рынок с человеческим лицом» и т.п. Рождение новых идеологем продиктовано социально-психологическими установками общества на пересмотр своей истории и закрепление в массовом сознании новых ориентиров. Среди множества заданных номинаций, являющихся проводниками определенной политики, можно выделить группу концептуальных (независимо от периодов социального развития) для публицистики идеологем: «образ врага» (внешнего/внутреннего – например, террористы/олигархи; боевики), «образ друга» (страны СЭВ – цивилизованные страны), «светлое будущее» (социализм/капитализм), «светлое прошлое» (социализм/капитализм), «образ политического лидера», «империя зла/ось зла/цивилизованные страны» и т.п. Подобные идеологемы формируются вокруг категорий Добра и Зла, занимающих в иерархии человеческих и общественных ценностей господствующее положение.

Нет строя, который мог бы обходиться без идеологии. Поэтому идеологемы представляются константами, универсалиями публицистического подстиля.

в начало статьи << >> в начало

Образ автора в публицистике

Образ автора-журналиста – неотъемлемая черта публицистической речи, ее организующее начало.

К исследованию образа автора впервые обратился В.В. Виноградов на примерах художественных текстов. Он писал: «Образ автора – это та цементирующая сила, которая связывает все стилевые средства в цельную словесно-художественную систему. Образ автора – это внутренний стержень, вокруг которого группируется вся стилистическая система произведения»[20].

Современная стилистика текста указывает на то, что «там, где есть автор, может быть и образ автора – конечно, в каждом типе текстов имеющий специфические черты»[21].

Несмотря на то что «образ автора – категория универсальная, очень разнообразная в своих проявлениях и присущая текстам разных типов»[22], наиболее отчетливо она проявляется только в художественных и публицистических текстах, так как «публицистика близка к художественной литературе по ряду параметров языковой организации текста (прежде всего – по преобладанию эмоционально-экспрессивных структур)»[23]. Причем образ автора не совпадает в этих двух стилевых разновидностях употребления языка. Если в языке художественной литературы образ автора принципиально не тождественен создателю художественного произведения, то в публицистике наблюдается «изоморфизм творца и творимого»[24].

Г.Я. Солганик разработал следующую структуру категории автора публицистического текста[25]:

Г.Я. Солганик пишет: «Важнейшая роль категории автора заключается в том, что она определяет не только стиль конкретных текстов, но и стиль эпохи, того или иного периода. Каждое время характеризуется общим, совокупным представлением об авторе, его идеальным образом. Категория автора формируется как результат действия внешних и внутренних газетно-языковых факторов... Формируемая совокупным действием этих факторов, категория автора начинает сильно воздействовать на язык и речь газеты. Сущность этой категории составляют две грани – человек социальный и человек частный. И хотя в чистом виде они не встречаются (или встречаются крайне редко), но сущность авторского я определяется соотношением именно этих граней. Это крайние точки, два полюса, между которыми располагается огромное количество переходных случаев»[26].

На язык публицистики постсоветского периода оказали непосредственное воздействие такие экстралингвистические факторы, как отмена цензуры (внешней и «внутренней»), провозглашение свободы слова и установка на плюрализм мнений, отмена идеологических фильтров, децентрализация информации («открытие» многих ранее закрытых источников – военный бюджет, жизнь армии и т.п.). Из внутрилингвистических причин на первый план выдвинулась антиномия «говорящего и слушающего» (отправителя речи и ее получателя). В этом структурном блоке (адресант/адресат) публицистической речи важны целевая установка адресанта (коммуникативное намерение) и уровень (культурный, образовательный, возрастной) адресата.

Если ранее адресат рассматривался как пассивный объект управления (что вытекало из предписанной газете функции быть «коллективным организатором, коллективным агитатором и коллективным пропагандистом»), то сегодня – как суверенная личность, способная самостоятельно разобраться в предложенной ей информации.

В постсоветскую эпоху сформировался и новый тип адресанта: не носителя бюрократического авторитета, но творческой личности, индивидуальности. Если ранее «языковая компетенция журналиста определялась способностью манипулировать предварительно отобранным набором словесных формул, опустошенных семантически»[27], то сегодня публицист – «свободно (нередко радикально) мыслящий человек, выступающий от собственного имени, защищающий идеалы прогресса, демократии, реализующий себя в свободной, эмоциональной речи, лишенной по возможности штампов, особенно штампов предшествующего периода»[28].

Изменения претерпела и целевая установка, общая стратегия речи, избираемая говорящим. В доперестроечный период в СМИ установка делалась на адресата (доходчивость, доступность изложения, тенденция к исключению средств, находящихся на периферии языка), т.е. антиномия «говорящий и слушающий» разрешалась в пользу «слушающего». Сегодня она решается в пользу «говорящего», так как именно он выбирает языковые средства для выполнения своего коммуникативного намерения. Следовательно, решающее значение приобретает культурный и профессиональный уровень журналиста, его мировоззренческая и нравственная позиция.

в начало статьи << >> в начало

ОСНОВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ПОДСТИЛЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Парадигма отличительных черт публицистического подстиля достаточно обширна. В конкретный исторический период на первый план выдвигаются одни характерные особенности рассматриваемой функциональной разновидности языка, в то время как другие остаются в тени. Так, современные исследователи акцентируют следующие черты, характерные для языка современных СМИ[29]: «американизация» языка СМИ, следование речевой моде, сознательный отход от литературно-языковой нормы и т.п.

Но все же ведущими чертами современного языка публицистики, на наш взгляд, стали интертекстуальность, ирония, языковая игра, что свидетельствует в целом о возросшей экспрессивности данного подстиля, в котором реализуется установка современного автора-публициста на творчество, а не стереотип.

в начало статьи << >> в начало

Интертекстуальность

Использование журналистами «вкраплений» из чужих текстов в собственные произведения стало ведущей чертой современной публицистики.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56