Пиши и продавай! |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 Подобный феномен в лингвистике имеет целый ряд соотносительных друг с другом терминов: «интертекстуальность» (Ю. Кристева), «текст в тексте» (Ю.М. Лотман), «цитация» (Е.А. Земская), «межтекстовые связи» (А.И. Горшков). Наше понимание рассматриваемой черты современной публицистики полностью согласуется с определением межтекстовых связей, данным А.И. Горшковым: «Межтекстовые связи – это содержащиеся в том или ином конкретном тексте выраженные с помощью определенных словесных приемов отсылки к другому конкретному тексту (или к другим конкретным текстам)»[30]. Однако мы остановимся на термине «интертекстуальность» как на более энергичном и емком. Интертекстуальность стала наиболее популярной в послеперестроечной журналистике. Ученые сразу обратили внимание на этот яркий способ выражения экспрессии. Некоторые исследователи увидели в описываемом явлении развитие старого приема трансформации цитат: «Структурно или семантически преобразуя известное устойчивое речение, добавляя к нему новые смысловые, стилистические или экспрессивные оттенки, автор соотносит его прямое и “обновленное” значение, побуждая тем самым читателя к активной мыслительной деятельности. Ассоциативные нити, возникающие при этом у читателя, связывают преобразованную цитату с ее общеизвестным источником и создают яркий экспрессивно-стилистический эффект»[31]. Другие исследователи расценили это явление как новый публицистический прием раскавыченного использования цитатных выражений, который «можно отнести к безусловным находкам современного языка публицистики»[32]. Так или иначе, несомненно одно: цитация стала одной из наиболее ярких черт современной публицистики. Используются такие приемы интертекстуальности, как аллюзия, реминисценция, намек, перифраз, цитата и др. Активнее всего эта черта проступает в заголовках, являющихся наиболее сильной позицией газетного текста. Именно с заголовков читатель просматривает печатное издание с тем, чтобы выбрать интересующий его материал: «Штопор: о сколько нам открытий чудных!», «Хорошее море – Мертвое море» (реклама турпоездок в Израиль), «Севильский терапевт» (о дипломном спектакле выпускников ГИТИСа), «Маска, я тебя знаю» (новая программа ухода за лицом и телом) и др. Интертекстуальность как стилеобразующая черта создает вертикальный контекст, усложняющий речевое произведение журналиста: «Порождая двуплановость или многоплановость, “включенный текст” служит целям языковой игры разного рода: способствует поэтизации текста, создает поэтический намек, подтекст, рождает загадку, создает ироническое, саркастическое, гротескное, трагическое или иное звучание. Способствует иерархизации смысла, “выделению смысловой доминанты” (Н. Кожина), придает бытовой фразе смысл иносказания – политического, поэтического, философского или какого-либо иного, иногда просто рождает непритязательную шутку»[33]. Интертекстуальность успешна, если фоновые знания адресата пересекаются с фоновыми знаниями адресанта. Тогда и возникает эффект «узнавания» закодированного смысла. В противном случае происходит коммуникативная неудача. Иными словами, цитированные тексты должны быть прецедентными[34], хорошо известными широкой аудитории, так как язык массовой коммуникации ориентирован на массовое сознание. Но подобная ориентация СМИ на массовую аудиторию приводит к тиражированию удачно найденных приемов интертекстуальности: «Особенности национального посудомытия», «Особенности национального быта», «Особенности национального бокса»; «Не маслом единым жив человек», «Не сыром единым жив человек», «Не солью единой жив человек» и т.п. Таким образом создаются штампы, укладывающиеся в речевые формулы: «особенности национального х» или «не х единым жив человек» и др., где вместо х можно подставить любую нужную журналисту тематическую лексему. Интертекстуальность из выразительного средства публицистики может превратиться в безликий штамп. в начало статьи << >> в начало Языковая игра заняла ведущее положение в публицистическом подстиле. Она высвобождает огромные экспрессивные возможности, заложенные в языке, и именно поэтому ее так охотно используют СМИ. Цель языковой игры – привлечение внимания слушающего с помощью языковой шутки, юмора, остроты. В основу языковой игры кладутся различные лингвистические явления. Так, с помощью омонимов создаются каламбуры: «Пьянству бой или герл», «За прекрасный пол!» (реклама паркета). Широко используются окказионализмы, в том числе графические: «СиDи и смотри!», «American бой» (о войне в Ираке), «ReVOLVOlution», «ПриЛАСКАйте шерстяного капризулю» (о новом стиральном порошке «Ласка»). Парономазия – также популярный элемент языковой игры: «Как черт от Бена Ладена», «Будь он не Ладен» и т.п. В языковую игру вовлекаются аллюзии, контаминации, парадоксы, призванные при незначительной трансформации плана выражения привести к коренному изменению плана содержания. Как и интертекстуальность, языковая игра рассчитана на фоновые знания адресата. В противном случае автора подстерегает коммуникативная неудача[35]. Например, парадоксальный заголовок «Курникова проиграла мертвецу» (АиФ. 2001. № 4) становится понятным только после прочтения статьи, сообщающей, что рейтинг известной теннисистки оказался несколько ниже рейтинга погибшего боксера. Неудачной следует признать языковую игру, которая уводит адресата из сферы комического в сферу трагического (например, каламбур «Останки башни» о пожаре на Останкинской телебашне). В лингвистике грубая вульгаризация явлений, заслуживающих уважения, называется травестированием. Обыгрывание собственных имен известных политиков (например, киндер-каприз о С. Кириенко и т.п.) также выходит за рамки языковой игры в область политтехнологий, поскольку прозвища политиков в языке СМИ не нейтральны, а оценочны. Причем очень редки прозвища, возвышающие образ человека (Геракл – о В. Геращенко). В основном в публицистическом узусе преобладают обидные номинации политиков, построенные на звуковом сходстве с социально низкими понятиями (БАБ, Капээсня и др.), несущие определенную отрицательную коннотацию, соотносимую с соответствующими фоновыми знаниями российского общества. Таким образом, языковая игра в ономастике становится мощным оценочным механизмом, управляющим общественным сознанием. в начало статьи << >> в начало Ирония также стала ведущей чертой языка современных СМИ. Если ранее она была ограничена рамками сатирических жанров (например, памфлет или фельетон), то теперь именно ирония «размыла» жанровые барьеры публицистической речи[36]. Причины этому находятся в экстралингвистической действительности: «Отмена цензуры, идеологических табу, строгих стилевых установок привели к раскрепощению традиционно-нормированного газетного языка. И многие процессы, происходящие в этот период в обществе и отражаемые языком прессы, можно объяснить как реакцию на газетный язык недавнего прошлого, как отрицание его, отталкивание от него»[37]. Именно поэтому современные публицистические тексты наполнены иронически трансформированными клише и лозунгами прошлого этапа истории: построение капитализма в одной отдельно взятой стране; Я английский бы выучил только за то, что на нем говорят в Интернете; Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью и т.п. Ирония – это переносное значение, основанное на полярности семантики, на контрасте, при котором исключается возможность буквального понимания сказанного Но в современной публицистике ирония проявляется не только с помощью определенных стилистических приемов (тропы, перифразы, антонимичные лексемы и т.п.). Всепоглощающая ирония пронизывает весь текст в современной публицистической речи, формируя его двуплановость: Президент опять взялся за спиртное (о введении штрихкода на спиртных напитках). Ирония как бы узаконивает двойственность, параллельность смыслов, а значит, и двуплановость восприятия. Первый план может быть рассчитан и на неискушенных людей, которые понимают речевое сообщение однозначно. И только второй план восприятия представляет собой собственно иронию. Например: Надо покупать дубленки, а то британским овцеводам совсем плохо. Резкое сокращение импорта дубленок в Россию поставило на грань серьезного кризиса британское овцеводство. Двойственная природа иронии выражается и в различных ее текстовых функциях. Во-первых, иронический контекст создается с целью шутливой, когда читатель приглашается к совместной стилистической (и смысловой) игре. И, во-вторых, ирония скрывает за собой социальную оценку даже при кажущейся объективированной подаче факта. При этом мы можем наблюдать в современных средствах массовой информации всю шкалу социальных оценок, от резко неодобрительной до весьма одобрительной, выраженной с помощью иронии. Таким образом, мы можем различать иронию как троп и иронию как стилеобразующую черту публицистики, занимающую ведущее положение в ряду стилистических черт современных СМИ[38]. Таковы основные тенденции, ярко прослеживающиеся в современном узусе массовой коммуникации. Именно они определяют развитие языка публицистики и оказывают непосредственное воздействие на развитие русского литературного языка в целом. в начало статьи << >> в начало Бельчиков Ю.А. Стилистика и культура речи. М., 1999. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: (Варианты речевого поведения). M., 1993, Володина M.H. Проблема информационно-языковой культуры в современном обществе // Журналистика и культура русской речи на переломе тысячелетий: Рабочие материалы. М., 2002. Горшков А.И. Русская стилистика. М. 2001. Клушина Н.И. Мифологизация речевых средств в языке современной газеты // Русская речь. 1996. № 5. Поэтика. Стилистика. Язык и культура. М., 1996. 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |
|
|
|