1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

Тимохин Всеволод Васильевич

С 1965 года – в Главной редакции музыкального вещания Всесоюзного радио (корреспондент, редактор, комментатор, обозреватель, заместитель заведующего и заведующий отделом музыкальных программ «Маяка»). Знаток классической, прежде всего, оперной музыки. С 1996 года – главный специалист Российского государственного музыкального центра. Автор книг «Выдающиеся итальянские певцы», «Вокалисты XX века» (1–2 выпуски), «Елена Образцова», «Зара Долуханова». Заслуженный работник культуры РФ.

Рассказывает Всеволод Тимохин

Программа «Редко звучащие записи» выходила с марта 1965 года. Почему такое название? Дело в том, что многие записи – из Государственного телерадиофонда, из частных собраний, в эфире почти не звучали. Вообще не были известны публике. Видимо, считалось, что широкой аудитории такую музыку (то есть классическую, но не шлягерную) не понять. (То же, собственно, происходит и сегодня – классику в эфире мы почти не слышим.)

В программу «Маяка» я старался привлечь частных коллекционеров. С кем я работал? Была при Клубе филателистов секция филофонистов. Там было много интересных людей. Например, Иван Федорович Боярский. У него была огромная коллекция пластинок на 78 оборотов, в основном – западных. Больше всего он интересовался вокальной музыкой – операми, камерными произведениями. Незадолго до смерти (в 70-е годы) он отдал в Театральный музей имени Бахрушина все 10 тысяч собранных дисков.

А еще один потрясающий «Клондайк» обнаружился прямо в телерадиофонде: я имею в виду уникальный немецкий архив, привезенный в 1945 году из Берлинского Дома радио в Москву. Это были записи классики и эстрады, даже, представьте, с отдельным каталогом, составленным директором фонотеки радио в 1940 годы Михаилом Штутиным. Кстати, впервые на магнитную пленку немцы начали записывать музыку и программы в 1942 году, более того, они даже производили опыты по стереозаписи. У нас в это время ни о чем таком и не помышляли. Записи на радио делались на так называемых тонфильмах, это звуковая дорожка киноленты. Однако с получением немецкой пленки (а также и магнитофонов) потихоньку и мы стали осваивать новую технологию.

Так вот. Узнав о существовании этого архива, я в буквальном смысле проник туда, познакомился с мастерами группы реставрации и предложил: «Ребята, давайте «почистим» эти записи и сделаем их достоянием наших слушателей».

Так в эфире «Маяка» появились выдающиеся немецкие вокалисты Мария Чеботари, Эрна Бергер, Хельге Розвенге, Генрих Шлуснус, Петер Андерс, а также скрипачи Вольфганг Шнейдерхан, Ваша Пшигода, пианисты Элли Ней, Фридрих Вюрер, дирижеры Герберт фон Караян, Артур Ротер, Клеменс Краусс, Карл Бем, Вильгельм Фуртвенглер (правда, его записи до меня использовал Константин Аджемов в программах 1-го канала Всесоюзного радио). Потом все это богатство появилось на пластинках: мы занимались их созданием вместе с редакторами фирмы «Мелодия». К сожалению, многое из того архива было по цензурным соображениям уничтожено в Москве (например, весь Бах, и прежде всего кантаты – считалось, что это «религиозная» музыка). Так что ни одной кантаты Баха записи тех времен не осталось, ни здесь, ни даже в самой Германии. Кстати, помимо нас, немецкими архивами (в частности, Мюнхенским) интересовались американцы, уж они-то не преминули многое издать.

В 1989 году трофейная коллекция была возвращена в Германию – при условии, что немцы вернут нам ее в оцифрованном виде. Но, увы, они не сделали этого, хотя у себя в Германии весь материал издали на компакт-дисках.

И еще вот что любопытно. Наша работа по введению в культурное пространство не известных ранее записей сразу же была замечена. Особенно это касается записей Фуртвенглера. С наших пленок, которые мы обязаны были сдавать в радиофонд, выпускались пластинки на «Мелодии». А потом уже с этих пластинок изготавливались копии за рубежом – в Германии, Франции, Англии (всюду, где есть фуртвенглеровские общества). И интересная деталь: телерадиофонд нас все время теребил. «Мол, вы уже сдали пленки в фонотеку, у нас есть дубли, ликвидируйте же наконец немецкие оригиналы, так как они-де занимают много места». Иногда удавалось что-то спасти. Так, одну из пленок я вытащил из коробки, обреченную на размагничивание – а это был концерт Бетховена для скрипки с оркестром, солист Эрих Рен (1-я скрипка Берлинского филармонического оркестра), дирижер Вильгельм Фуртвенглер.

Некоторые коробки были не расшифрованы, и никто не знал, что там такое. Например, достаем пленку – ясно, что это 5-я симфония Брукнера, да дирижер не указан. Запись слушали «всем миром», здесь, в реставрации, и вот диалог режиссера-реставратора Бориса Смирнова и редактора фирмы «Мелодия» Пантелеймона Грюнберга.

– Никого тебе не напоминает?

– Да чистый Фуртвенглер.

Все сошлись на том, что это его манера. Сейчас эта запись широко известна, она была сделана в 1942 году в зале Берлинской филармонии.

Конечно, сейчас другие времена. Кто мог предположить, что так быстро в нашу жизнь войдет цифровой формат, и пленки, виниловые пластинки и кассеты утратят всякий смысл? И все-таки старые коллекции – настоящее сокровище. Сколько в последнее время ни появилось записей оперных басов, но выше Федора Шаляпина все равно ничего нет.

Скороходов Глеб Анатольевич

Родился в 1930 году. В 1953 окончил факультет журналистики МГУ, затем – аспирантуру. С 1958 года – корреспондент Гостелерадио. С 1969 года преподает во ВГИКе курс «Журналистика». За телевизионную программу «В поисках утраченного» в 1995 году удостоен «Бронзового гонга», в 2000 году получил телевизионную премию ТЭФИ. С 2001 года – автор циклов программ на радио «Маяк» («Петербургская эстрада», «Вторая профессия», «Мюзик-холл»), Автор книг «Клавдия Шульженко», «Звезды советской эстрады», «Неизвестный Утесов», «Разговор с Раневской», «В поисках утраченного». Заслуженный деятель искусств России, доцент, кандидат филологических наук.

Рассказывает Глеб Скороходов

К сотрудничеству на «Маяке» меня привлекла Ольга Русанова. Начали мы в преддверии трехсотлетия Петербурга с рассказов о ленинградской эстраде. Здесь было много неожиданных для широкой публики тем. Ведь мало кто задумывался, что лучшие джаз-оркестры страны родились именно на берегах Невы. Например, оркестр Леонида Утесова. Он впервые выступил на праздничном утреннике 8 марта 1929 года на сцене Малого Оперного театра (МАЛИГОТа), что на площади Искусств. Почему в опере? Да очень просто: не кто иной, как трубач оркестра этого театра Яков Скоморовский (впоследствии руководитель знаменитого ленинградского джаз-оркестра) помог Утесову создать свой знаменитый оркестр. Причем – забавная история. Когда Утесов пришел на первую репетицию, он не обнаружил... музыкантов. Жутко расстроился. Но оказалось, зря. Одиннадцать новоиспеченных членов джаз-банды по привычке уселись в оркестровой яме. Утесов вытащил их на свет божий, на сцену, чему эти люди с консерваторским образованием были немало удивлены. Как, впрочем, и многому другому. Например, Утесов говорил: в таком-то эпизоде тромбон должен объясниться в любви скрипке. И предлагал тромбонисту встать при этом на колено. Тот: «Ни за что». Но в результате встал. Однако вскоре против неслыханного утесовского «цирка» восстал сам Скоморовский, который в результате увел многих музыкантов и основал свой оркестр.

Вообще джаз-оркестры в Ленинграде стали появляться один за другим: Георгия Ландсберга, Николая Минха (это конец 1930-х), Алексея Семенова (художественным руководителем его оркестра был Исаак Дунаевский), а после войны – ансамбль «Дружба» Броневицкого (кстати, у него играл Михаил Шифутинский) и другие. Я был весьма доволен, что в эфире «Маяка», в цикле программ «Известные имена, знакомые мелодии» удалось собрать весь этот материал.

Начав с Ленинграда-Петербурга, я вошел во вкус. И следующий цикл программ посвятил «Второй профессии» – рассказывал об известных артистах, начинавших с работы, весьма далекой от театра, эстрады и кино. Немногие знают, что Сергей Лемешев был сапожником и краснодеревщиком, Зоя Федорова начинала у станка, Николай Крючков работал на Трехгорке наладчиком, Георгий Виноградов – связистом на вокзале, Марина Ладынина преподавала в сибирской школе. Причем их первая профессия не была кратковременной, в ней проживались годы.

Что меня по-настоящему радует, так это огромный интерес аудитории к программам о музыке прошлого. Я убедился в этом, будучи, например, на кинофестивале «Южные ночи», что проходил в сентябре 2003 года в Геленджике: мне куда больше благодарственных слов довелось выслушать о передачах, что звучат на «Маяке», чем о моих телепрограммах. Оказывается, радио слушают, да еще как! Актеры, с которыми я общаюсь на съемках «Киноисторий Глеба Скороходова», обычно признаются: «Каждое субботнее утро для меня начинается со встречи с вами на «Маяке». А однажды, после передачи о Клавдии Шульженко, мне позвонила Алла Пугачева (не секрет, что Алла Борисовна боготворит Клавдию Ивановну и очень хорошо знает ее творчество):

– Глеб Анатольевич, вы уверены, что Шульженко пела песню «На тот большак»?

– Да.

– Может, она ею только распевалась?

– Распевалась – безусловно. С этой песни она начинала свои ежедневные занятия по вокалу.

– Вот я и говорю.

– Да нет, Алла Борисовна, я даже был редактором пластинки, на которой есть запись этой песни.

После этого разговора я переписал для Пугачевой эту песню, чтобы она еще раз насладилась своей любимой Шульженко.

Получаю я письма, в которых люди искренне благодарят за то, что мы не забываем классику нашей песенной эстрады, и радуются тому, что мы даем возможность познакомиться с песнями, появившимися на свет еще до рождения слушателей. Шлют и посылки. Вот недавно получил потрясающий подарок из США – диск оркестра Хэла Кемпа, который в нашей стране практически не знают. Хотя Хэл Кэмп жил и творил аж в 1940-е годы. Тут вот какая вышла история. В свое время на «Мелодии», где я долгие годы работал, вышла пластинка с записью песни «Любовь на продажу» Кола Портера из мюзикла «Американцы» (забавно, что у нас название этой песни, по цензурным соображениям, было заменено на просто «Любовь», хотя в мюзикле ее пели проститутки). Так вот, на этой пластинке ее играл оркестр Фреда Уоринга «Уорингс Пенсильванианс». Когда же теперь я услышал ту же вещь в исполнении оркестра Хэла Кэмпа, то понял, что это на порядок выше. И был счастлив представить эту запись в программе «Маяка» «Мюзик-холл» в 2004 году (первое исполнение в российском эфире). А заодно – поведать людям о трагической судьбе Хэла Кэмпа: в 1940 году он ночью возвращался из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско и внезапно врезался в пальму, не доехав буквально 400 метров до города. Ему было всего 35 лет, и он погиб на руках у жены. Записей его оркестра осталось мало, но они все первоклассные. На Западе выходят до сих пор – на CD и даже на виниле. Так что огромное спасибо нашему слушателю из США, который прислал пластинку и тем самым помог открыть это имя российскому слушателю.

В процессе подготовки программ для «Маяка» я все время совершаю маленькие открытия. Скажем, делая первую программу об Элле Фитцджералд, обнаружил неизвестные мне доселе записи. Оказывается, работая в оркестре Чика Уэбба – маленького злобного человечка, который запрещал своей солистке работать где бы то ни было еще, – она тайно записалась с оркестром Бенни Гудмена. Но испугалась скандала и попросила эти записи не выпускать. Представьте, они много лет пылились на полке. И только в конце 1989 года впервые появились в Англии на компакт-диске Бенни Гудмена. Все они, разумеется, также попали в эфир «Маяка».

К 100-летию кино в 1995 году как редактор-составитель я подготовил два компакт-диска «Великие и неповторимые». Это уникальный альбом, созданный благодаря полученным из Госфильмофонда первым, подлинным, а не переозвученным копиям. Мало кто знает, что за многих актеров на экране пели другие, и зритель слышал голоса совсем не тех, кого видел на экране. Возьмем «Веселых ребят». Представьте, существовала копия (и одно время зритель знал только ее), в которой за Орлову пела Леокадия Масленникова, а за Утесова Владимир Трошин. Благословил это переозвучание в свое время сам режиссер Григорий Александров. А в фильме «Путевка в жизнь» вместо Михаила Жарова пел его сын. Восстановить справедливость и дать в эфир первоисточник – одна из задач программы «Мюзик-холл».

Столкнулся я при подготовке программ и с другой напастью: оказывается, в природе не существовало аудиозаписей многих песен из фильмов в оригинальном исполнении. Например: Николай Черкасов в фильме «Дети капитана Гранта» пел песенку Паганеля. А для радио такой записи не было – она существовала только на кинопленке. Как не было и записей Валентины Серовой (имеются в виду песни из фильмов «Девушка с характером» и «Сердца четырех»). Зато были эти же песни в хороших, но все-таки не подлинных версиях Клавдии Шульженко, Веры Красавицкой. А сцена из фильма «Свадьба», где Зоя Федорова и Яков Свердлин поют «Разлуку», или Песня таперши в фильме «Пархоменко» в исполнении Фаины Раневской! Все эти записи практически мы не слышим по радио. А вот в наших программах они звучат.

Макаров Игорь Борисович

Коллекционер и реставратор ретрозаписей. По образованию радиотехник, работал в МНИТИ (телевизионном институте), на фирмах грамзаписи «Мелодия» и «Русский диск». С 1995 года – автор популярных ретропрограмм радиостанции «Маяк» – «Моя любимая пластинка» и «Чего старенького?».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8