1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

После холодной войны

Хотелось бы надеяться, что в будущем очередная перетряска библиотечных фондов не приведет к потере огромного массива экзотических, но поучительных исследований по средствам массовой информации советского периода. Однако на случай, если это все-таки произойдет, мы процитируем ниже некоторые положения из учебного пособия «Современная советская журналистика» образца 1983 года, то есть выпущенного в момент расцвета советской системы средств массовой информации и пропаганды, в которой суммируются текущие задачи партии в руководстве прессой:

Сила советской печати – в партийном руководстве всеми направлениями ее деятельности, в постоянном и систематическом воздействии партийных комитетов на формирование, характер и содержание всех проявлений газетной политики, основных направлений ее многогранной деятельности. Традиционными методами партийного руководства прессой, методами, проверенными длительным опытом активного участия советской журналистики в хозяйственном и культурном строительстве, являются:

ü      систематическое участие партийного комитета в определении тематики и основных направлений деятельности редакционных коллективов;

ü      координация действий различных редакций средств массовой информации и пропаганды;

ü      подготовка, воспитание, информирование журналистов;

ü      развитие общественных начал в работе редакций (привлечение широкого актива, создание необходимых условий для развития творческой инициативы внештатных сотрудников редакций и пр.);

ü      всемерная поддержка со стороны партийных комитетов важных, принципиальных выступлений журналистов, особенно критических выступлений[21].

Открытое использование возможностей средств массовой информации сначала – для пропаганды коммунистической идеологии, а позже – в качестве механизма управления обществом и содействия промышленному развитию, стало основой для формулирования так называемой «советской теории прессы». Вот как ее формулирует известный теоретик Денис Макуэйл:

Во-первых, рабочий класс в социалистическом государстве наделен властью по определению и, чтобы сохранять власть, должен контролировать средства «умственного труда». Соответственно, все средства массовой информации должны быть подконтрольны представителям рабочего класса, в первую очередь – Коммунистической партии. Во-вторых, социалистическое общество является или пытается стать бесклассовым, и таким образом избежать межклассового конфликта. Поэтому пресса не может участвовать в политических конфликтах. Разногласия и дебаты не должны быть анахроническими, регрессивными или опасными для основ социалистического государственного строя. В-третьих, пресса должна играть позитивную роль в формировании и преобразовании общества в коммунистическое, что предполагает существование важных функций прессы в области социализации, неформального социального контроля и мобилизации (масс – И.З.) для достижения запланированных экономических и политических целей[22].

В соответствии с этой теорией, истоки которой идеологи КПСС видели в творчестве Владимира Ульянова (Ленина), печать должна была выполнять функции агитатора, пропагандиста и организатора. Пресса выступала орудием правящей партии при решении текущих и стратегических задач. Та же роль отводилась кинематографу, книгоиздательству, позже – радио и телевидению. В реальности, разумеется, для успешного функционирования системы средств массовой информации приходилось идти на определенные компромиссы с интересами потребителей – в основном за счет увеличения доли развлекательных материалов в содержании СМИ. Были и попытки самостоятельных выступлений журналистов и изданий, но это уже отдельная история.

В целом же в советской системе прессы за счет постоянного партийного контроля была достигнута беспрецедентная для истории прессы управляемость и охват населения страны. Кроме того, частью системы была также группа СМИ, ориентированная на международную аудиторию, задачей которой было продвижение государственных интересов СССР и коммунистическая пропаганда. Правда, если поначалу идейные соображения и играли существенную роль, в последние годы существования СССР международная пропаганда сводилась к традиционному для современных государств набору: формированию позитивного имиджа страны в глобальном информационном пространстве, обеспечению влияния государства в международном сообществе, а также участию в конкретных пропагандистских и контрпропагандистских мероприятиях в сфере массовой информации под управлением партии, КГБ, разведки и контрразведки.

В СССР «советская» теория прессы по понятным причинам была непререкаемой догмой. Но для западных исследований истоки традиционного понимания «советской модели» прессы (представленного выше Дэнисом Макуэйлом) восходят к книге Сиберта, Шрамма и Питерсона «Четыре теории прессы», которая была опубликована в США в 1956 году, а недавно переведена и издана на русском языке[23]. Хотя, как остроумно заметил американский исследователь Герберт Альтшулл[24], в данном случае речь идет об одной теории, выделявшей четыре разных системы («теории») масс-медиа: авторитарную, либертарианскую (свобода прессы – «западная модель»), теорию социальной ответственности (свобода + ответственность = современная «западная модель») и советскую модель.

Автором главы о советской модели прессы в этой книге был Уилбур Шрамм. Несмотря на то, что этот труд на время холодной войны стал классическим и до сих пор во многом сохраняет свое влияние, ученые давно оспаривали выводы Шрамма и не соглашались с приведенной в книге классификацией моделей систем СМИ.

Колин Спаркс, например, видит родство концепции Шрамма и классической теории Макса Вебера (о роли протестантской этики в формировании капиталистического общества) в том, что структура общества и, следовательно, модель прессы так или иначе происходит от доминирующих в обществе идей и убеждений[25]. Как отмечает Спаркс, несмотря на ту пользу, которую внесла в исследования вышеприведенная классификация и определение Шрамма, у такого подхода есть свои слабые места. Например, если в обществе существуют конфликтующие системы убеждений, то тогда реконструировать реальное положение дел по системам мировоззрений будет довольно сложно. Иначе говоря, «такой подход ведет к концентрации на том, что люди говорят о себе и своих убеждениях, вместо реалий их жизни и поступков»[26].

Подходу Шрамма Спаркс противопоставляет сравнительно малоизвестную классификацию выдающегося британского ученого Раймонда Уильямса. Согласно этой версии «четырех теорий прессы», система СМИ может быть авторитарной, патерналистской, коммерческой и демократической[27].

Авторитарной является такая система СМИ, в которой «основной задачей коммуникации является передача инструкций, идей и подходов правящей группы»[28]. Патерналистская система – это авторитарная модель, в которой, однако, у правящей группы сохраняется ответственность перед обществом, т.е. «ценности и цели, выходящие за рамки удержания власти»[29]. По Уильямсу, советская модель прессы была либо авторитарной, либо патерналистской, т.е. предполагающей наличие меньшинства, управляющего обществом. Отнесение ее к тому или другому типу зависит от того, как оценивается эта система наблюдателем – сам он считал советскую систему патерналистской[30].

Третья система СМИ, по Уильямсу, – коммерческая. Хотя коммерческая система отличается от авторитарной или патерналистской большей степенью внутренней свободы, «у нее есть свои ограничения, проистекающие из трудностей получения прибыли от некоторых форм коммуникации»[31]: «Можно говорить все, что угодно, при условии, что вы можете позволить себе говорить, и говорить с прибылью»[32].

Формально именно этот тип моделей СМИ можно было бы считать прадедушкой «рыночной» модели СМИ, если бы не два «но». Во-первых, это именно один вариант из многих, а не единственно возможный. Во-вторых, он нигде не существует в чистом виде, даже в США, где масс-медиа в большинстве своем относятся к этой категории, тогда как в Великобритании имеет место смесь коммерческой модели (печатные СМИ) и патерналистской (телевидение)[33].

Уильямс также представлял себе четвертую возможную модель СМИ – демократическую, однако ему не удалось найти реального примера такой модели СМИ, поэтому для него она стала скорее системой принципов, которыми следует руководствоваться, чем конкретными предложениями на основе накопленного опыта[34].

Подводя черту под сказанным выше, следует отметить, что коренное отличие двух классификаций состоит в том, что первая («Четыре теории прессы») имеет дело с нормативными теориями СМИ, то есть с представлениями о том, какой пресса должна быть, тогда как вторая (Уильямс) стремится рассматривать реально существующие модели СМИ. Поэтому классификация Уильямса оказывается удобнее и проще, чем даже усовершенствованный вариант «четырех теорий прессы» – шесть моделей, которые предлагает Дэнис Макуэйл в своем классическом труде «Теория массовых коммуникаций»[35]. К нормативным теориям прессы Сиберта, Шрамма и Питерсена Макуэйл прибавляет еще две – модель развивающихся стран и модель демократического участия. По классификации Уильямса модель СМИ развивающихся стран, предполагающая активное участие прессы в деле государственного строительства, рассматривается как один из вариантов патерналистской модели (что только подчеркивает ее органическое родство с «советской теорией»), тогда как ранее отсутствовавшая у Сиберта, Шрамма и Питерсена модель демократического участия совпадает с идеальной демократической моделью, аналогов которой ему так и не удалось найти.

Иначе говоря, классификация Уильямса (как, вероятно, и любая другая, основанная на анализе реально существующих систем массовой информации) позволяет с наименьшими потерями преодолеть те пропагандистские конструкции, которыми различные социальные системы оправдывают существующие взаимоотношения прессы и власти – как авторитарные и патерналистские, так и либеральные.

Правильность наших выводов можно проверить на страноведческих исследованиях.

Самым подробным и интересным из известных мне таких исследований масс-медиа остается выпущенная в 1995 году книга «Средства массовой информации в Федеративной Республике Германии» немецкого профсоюзного деятеля Херманна Майна[36]. В результате скрупулезного, детального и в то же время лаконичного анализа системы СМИ автору удалось показать мириады реальных конфликтов и противоречий, характеризующих деятельность современной системы массовых коммуникаций. Исследование выполнено с позиции критики, которая, тем не менее, не перерастает ни в идеологическое неприятие, ни в тенденциозность.

Анализируя факты и исследования, автор приходит к выводу, что немецкая печать в целом более коррумпирована и осторожна, чем американская. Власть владельцев СМИ и рекламодателей несопоставима с возможностями журналистов при определении политической позиции издания. В то же время немецкая пресса более подвержена влиянию со стороны политических партий.

Однако в последние десятилетия доверие к политикам неумолимо падает – оно снизилось с 60% до 28% в период с 1977 по 1992 год. По мнению Матиаса Кепплингера, которого цитирует Херманн Майн, причиной недовольства партиями и политиками является «способ изображения политики в средствах массовой информации»:

До середины 60-х годов большинство журналистов выступали в качестве нейтральных посредников. С тех пор все большая их часть стала видеть свою задачу в том, чтобы энергично критиковать, и они не только энергично критикуют сами, но и предоставляют такую возможность другим. Такое развитие событий связано с изменением самого понятия «критика». Раньше «критическим» считалось сообщение, которое журналист публиковал после того, как он убедился, что оно соответствует действительности. Сегодня же достаточно сообщить о неблагоприятном положении вещей или даже просто представить его неблагоприятным – и журналист уже является критиком. Учитывая, что журналисты все чаще пишут о негативных событиях, и все реже – о позитивных, то – сознательно или несознательно – они создают впечатление, что уже имеющиеся проблемы скорее растут, чем уменьшаются[37].

Вышедшая в 1998 году книга Е.Л. Вартановой «Северная модель в конце столетия. Печать, ТВ и радио стран Северной Европы между государственным и рыночным регулированием» представляет собой детализированное исследование, задачей которого было описание и выявление особенностей систем СМИ стран Северной Европы.

В этом регионе, возможно, из-за отсутствия сильного расслоения общества, сохраняется высокая плотность газетного рынка, т.е. его способность служить средством социальной интеграции. К примеру, к середине девяностых в Швеции рекламный бюджет газет втрое превышал телевизионный. Государство субсидирует значительную часть прессы (по словам Вартановой, если бы в Финляндии отменили субсидии, страна недосчиталась бы половины изданий), хотя субсидии составляют всего 2–3% от оборота газетного рынка.

Политика субсидирования печати существует во всех странах региона, однако в каждой из них она реализуется по-разному. В Швеции, например, субсидируются «вторые» газеты на региональных рынках (это связано с диспропорцией рекламных бюджетов между лидерами рынка и их ближайшими конкурентами).

Свобода коммуникации в условиях демократии, в особенности представительской демократии, предполагает обсуждение противоречивых вопросов с различных точек зрения, что призвано сохранить и расширить базис политического участия граждан. Роль прессы, главным образом ежедневной, по мнению финской комиссии по СМИ, остается центральной, – пишет Вартанова[38].

Однако в Финляндии, в отличие от Швеции, помощь распределяется в основном партийным газетам, пропорционально количеству мест, полученных политическими партиями в парламенте. Впрочем, все финские газеты получают правительственные дотации на транспортные расходы и распространение, а неблагополучные газеты освобождаются от налога с оборота и получают займы на модернизацию.

В Норвегии, согласно данному исследованию, дотируются все «вторые» газеты и все издания с наименьшими тиражами. В Дании другой подход. Опасаясь формирования идеологической зависимости печати от государства, помощь предоставляется в основном в виде налоговых льгот и государственных гарантий по кредитам печатным изданиям. В Исландии издания могут рассчитывать в основном на партийные дотации.

Однако сегодня все северные медиа-системы, по словам Вартановой, находятся в стадии трансформации. Технологический скачок привел к повышению роли телевидения. Практически повсеместно СМИ начинают рассматриваться не как культурный, а как экономический институт, что приводит к сокращению помощи изданиям – хотя ни в одной из скандинавских стран о полной отмене помощи прессе не идет речи.

Важность этого и других[39] страноведческих исследований состоит в том, что они наглядно показывают: единой рыночной модели СМИ не существует. Пример скандинавских стран показывает, что законы рынка – не более, чем условия, в которых каждое общество активно способствует формированию той системы средств массовой информации, которую считает наилучшей, используя для этого самые разные приемы и достигая тех или иных результатов. Больше того, системы средств массовой информации во всем мире проходят через сходные процессы трансформации. Само это понятие «рыночной» или «западной модели» упрощенно и схематично, потому что существуют американская, английская, французская, немецкая, шведская, финская, бразильская, мексиканская, японская, южно-корейская, зимбабвийская и прочие модели, которые не являются фиксированными и идеальными, но меняются с каждым годом. И изменения эти, как показывают исследования, оказываются весьма значительными – концепция «галактики Маклюэна» тому хороший пример.

Подробнее на роли масс-медиа в политике мы остановимся в третьей главе, где речь пойдет о роли масс-медиа в политической жизни второй республики. Здесь же нам следует коснуться важнейшей иллюзии, одной из тех, что оказали серьезное влияние на историю масс-медиа, равно как и политическую историю России в девяностые годы – концепции «четвертой власти».

в начало

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8