1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7

Последовали несколько пресс-конференций, которые давали Гагуа и Кузьмин, а также выступление Третьякова. Работникам газеты еще раз выплатили зарплату, – к которой была добавлена 200-процентная премия «по итогам работы за август». Гагуа, Кузьмин и еще несколько сотрудников «НГ» покинули редакцию[15]. 3 октября 1995 года газета возобновила выход.

в начало

«НГ» Березовского

Захват газеты ОНЭКСИМбанком за три месяца до парламентских выборов при вероятном содействии лидера оппозиционного движения с перспективным кандидатом в президенты Александром Лебедем представлял бы для власти и близких к ней бизнесменов серьезную опасность, особенно учитывая авторитет «НГ» и ее влиятельность, для которой низкий тираж не являлся препятствием. Возможно, блицкриг Березовского мог быть своего рода защитной реакцией со стороны власти – ведь именно в 1995 году Березовский выступает инициатором и других проектов в области масс-медиа. Все их объединяла одна общая цель – расчистить информационное пространство для пропагандистской кампании президентских выборов 1996 года.

С другой стороны, трудно отрицать, что покупка «НГ» обеспечила значительные политические и даже коммерческие дивиденды бизнесмену, так как этот поступок накануне выборов мог быть очень высоко оценен партией власти. Березовский получил в свое распоряжение орган российской политической и интеллектуальной элиты – весьма своеобразный, но при умелом использовании очень эффективный инструмент формирования общественного мнения.

Так же, как поражение идеи «Независимой газеты» Третьякова не стало его личным фиаско как главного редактора и публициста, «НГ», не сохранив своего идеализма, сохранила свою нишу на рынке СМИ и влияние. И сегодня «НГ» остается одним из наиболее читаемых изданий среди политической элиты. Благодаря притоку инвестиций газета сразу же восстановила объем, а сегодня уже увеличила его фактически в два раза за счет приложений («НГ-регионы», литературное «Ex-libris», «Персоны и лица», «НГ-религии» и другие). Благодаря поддержке Березовского газета даже смогла учредить собственную литературную премию «Антибукер».

Безусловно, инвестор влияет на содержание газеты. Прежде всего, это проявляется в ходе крупных политических медиа-кампаний. Например, в информационной войне после аукциона за «Связьинвест» в газете прошла волна «антипотанинских» и «антинемцовских» публикаций. Часто то, что газета принадлежит Березовскому, заметно в выборе тем для тех или иных публикаций.

Отгородившись от прямого давления владельца газеты, Третьяков и редакция газеты в целом, по всей видимости, начинают попадать в зависимость от Березовского как от источника информации и, судя по некоторым публикациям в газете, принимать участие в его интригах. Однако в целом, похоже, Виталию Третьякову удалось убедить владельца газеты в том, что только сохранение автономной редакционной политики позволит «НГ» сохранить свою роль политологического и публицистического форума, т.е. «газеты мнений». Поэтому, несмотря на тенденциозность некоторых публикаций, «НГ» продолжает «предоставлять трибуну» политикам и интеллектуалам самых разных взглядов.

У нас много говорят о значении инвестора для СМИ –- но в случае Третьякова мы должны обратить внимание на роль редактора, которая оказывается не менее существенной. Значение главного редактора «НГ» для издания такое, что без него трудно представить, как будет выглядеть газета – и кому она будет нужна.

Сегодня «НГ» развивается по модели качественной западной прессы. Если попытаться найти аналог газете, то это, конечно, уже не «Монд» и не «Индепендент», но скорее «Фигаро». Конечно, это только внешнее сходство. Ведь главной особенностью газеты, пожалуй, по-прежнему остается отсутствие какой-либо единой редакционной политики. Именно плюрализм, граничащий с диссонансом, делает «НГ» единственной в своем роде, а потому – незаменимой «газетой мнений» в системе российских СМИ.

в начало

Уроки «НГ» и «забытый» рынок влияния

Идея «НГ» изначально не была ни утопической, ни нереализуемой. Если бы российская власть не ограничивалась одними декларациями, но действительно проводила бы курс рыночных и демократических реформ, регулируя деятельность монополистов и способствуя укреплению института подлинно демократической печати, возможно, «НГ» могла остаться одним из лидеров российской прессы на других условиях (не в составе теневого холдинга Березовского, а как самостоятельный издательский дом с большим набором мелких акционеров), продемонстрировав urbi et orbi возможность существования качественной независимой печати в России.

В реальных же исторических условиях газете не удалось реализовать ни одной из тех четырех задач, которые поставил перед ней в первом номере главный редактор «НГ». Их всего четыре (полная информация, представление всех точек зрения в «НГ», отказ от редакционных статей и достижение независимости не только от власти, но и от оппозиции). И каждая из них постепенно оказывалась недостижимой в ходе борьбы за независимость «НГ».

Получение и публикация газетой полной информации, для чего в эйфории политической борьбы начала 90-х достаточно было отказаться от цензуры, позже требовало уже определенных инвестиций. У информации появилась стоимость. За ее получение следовало платить, причем не только источникам и информационным агентствам, но и персоналу газеты (где безденежье провоцировало снижение требований к подбору информационных материалов и коррупцию).

Поскольку средств у «НГ» не было, то и информация в газете скапливалась соответствующая. Костяк газеты работал на совесть – но это касалось только наиболее важных тем, которыми занимались наиболее профессиональные сотрудники «НГ», зарабатывавшие в других местах, а в газете публиковавшиеся ради «имени» и влияния.

То же и в отношении представления всех точек зрения в одной газете. Даже со скидкой на то, что в полной мере эта идея была неосуществима по определению, следует признать: затея провалилась. Работая за гроши, сотрудники предпочитали высказывать свои точки зрения и лоббировать интересы сил, с которыми они себя по тем или иным причинам ассоциировали. Только в отношении политической и экономической публицистики в газете соблюдался должный плюрализм.

Отказавшись от редакционных колонок, Третьяков впоследствии вернулся к этому жанру – но в виде колонок собственных, которые, однако, имели все атрибуты редакционных, т.е. печатались жирным шрифтом на первой полосе. Таким образом у газеты появилась позиция – только воздействовать на нее никому, кроме Третьякова, не удавалось. К ним позже добавилась политиконенавистническая колонка «Мизантропия», которая писалась по правилам редакционной – объединенными усилиями всей редакции, тоже под руководством главного редактора, причем нештатным авторам и независимым журналистам писать тексты для «Мизантропии» воспрещается и поныне. В четырехполосной «НГ» эта колонка играла важную роль – она была, наверное, наиболее явным и веским свидетельством независимости газеты, поскольку, как передача «Куклы», не щадила никого. Она была передней линией фронта газеты, сражавшейся с обстоятельствами.

Наконец, в отношении независимости от оппозиции – и здесь полный провал. Усилиями Александра Гагуа и в ходе естественного поиска собственного читателя «НГ» практически стала органом Конгресса русских общин. Разумеется, ни о какой потере формальной независимости речи и быть не могло, но реально газета все больше выступала с позиций этого движения, то есть оказывалась в плену определенных политических симпатий. Что вполне могло закончиться альянсом с «ОНЭКСИМбанком» – если бы Березовский не проявил заинтересованности в «НГ».

Борьба Третьякова за независимость газеты уникальна – как сражение с драконами, самоотверженная, но личная, за личные же идеалы – до последнего номера. Борьба не только с объективными экономическими условиями (обусловленных в первую очередь антидемократической и антирыночной политикой исполнительной власти), но и внутри редакции, за утверждение концепции, о существовании которой помнило всего несколько человек, включая главного редактора. Почему не помнили? Потому что под конец связь между изначальной концепцией независимой качественной газеты и тем бюллетенем политического комментария и публицистики, которым она стала, только Третьяковым в полной мере и ощущалась. Возможно, будь Третьяков чуть больше демагогом, чуть менее идейным, чуть более корыстным и не таким упорным, то есть будь он меньше журналистом, а больше – капиталистом, драма «НГ» могла завершиться иначе.

Вот, собственно, как сам Третьяков оценивает конец утопии независимой прессы и сегодняшний статус «НГ» в "Письме не Б.Н. Ельцину» по случаю захвата «КП» и «Известий» политизированным капиталом:

Юридический статус «НГ» сегодня прост, как слеза старушки, пришедшей в сберкассу после реформы Гайдара: закрытое акционерное общество, контрольный пакет акций – у Объединенного банка. Я – главный редактор и одновременно генеральный директор этого АО. Обладатель контрольного пакета может снять меня с должности практически в любое время. Об этом объявлено (по моей просьбе) коллективу. Сопротивляться этому я не буду, ибо лишь обстоятельства, но отнюдь не Объединенный банк заставили меня скрепить своей подписью уставные документы АО. Умерла ли вследствие этого свободная «Независимая газета» или свободная пресса? Времен 1990–1992 годов – да. Вообще – нет. Ни одна монополия в России (в силу размеров страны хотя бы) не может быть абсолютной. В СМИ – тем более. Это не газовый комплекс и даже не МПС. Если наши рыночники постоянно, с 1993 года, а теперь особенно тяготеющие к идеологическому и финансовому монополизму, подчинят себе всю в широком смысле демократическую прессу, включая электронные СМИ, они сами, а тем более миллионы простых читателей обратятся к чтению левых, коммунистических газет. «Правда», «Советская Россия» и др. дождутся невиданного ренессанса своей популярности и колоссального роста тиражей. Чтобы этого не случилось, нужно просто устанавливать диктатуру, попытка чего не исключена, но успех чего не очевиден, точнее – нереален надолго[16].

Еще одним важным уроком «НГ» с точки зрения «трансформационной утопии» и рыночной идеологии можно считать то, что самим фактом своего существования она показывает узость и неадекватность этих теорий.

В самом деле, газета провалилась как коммерческое предприятие – то есть как бы потерпела поражение на рынке информации и рекламы. В то же время она продолжает выходить и оказывать существенное влияние на политическую жизнь России, а также остается одним из наиболее информированных изданий.

С точки зрения рыночной идеологии этот феномен можно было бы объяснить, добавив к «хорошим» рынкам информации и рекламы, которые, по мнению реформаторов, должны были оказать решающее влияние на формирование российской системы СМИ, рынок политического влияния, о существовании которого они не говорили не слова. Его в некоторых случаях можно описать и как рынок общественного мнения, хотя в следующей главе мы увидим, что за рассматриваемый нами период работа с общественным мнением как таковым была слишком трудоемкой для существующих медиа-корпораций, а потому зона интенсивного влияния столичных масс-медиа (исключая президентские выборы, разумеется) сводилась к московской политизированной и экономической элите.

Возможно, с точки зрения идеологов-рыночников, это «плохой» рынок и он не должен определять судьбу изданий. Однако, позаимствовав у них толику цинизма, скажем – разве это имеет значение? Ведь влияние продается и покупается, и множество изданий (а также телекомпаний) конкурирует между собой в стремлении оказать максимальное влияние на интересующие инвестора группы читателей. Мы можем провести параллель и с рынком рекламы: по сути дела за механизмом финансирования коммерческих масс-медиа кроется сделка по продаже аудитории рекламодателю. В чем же разница? Только в том, что в первом случае речь идет о политических, а во втором – об экономических предпочтениях массовой аудитории.

Именно успех на рынке влияния сделал «Независимую газету» столь привлекательным объектом для инвестиций частного капитала. Сделав еще шаг по этой логической цепочке, добавим, что именно этот рынок был во многом определяющим для формирования системы средств массовой информации второй республики.

в начало

к содержанию << >> на следующую страницу

[1] Согрин В. Политическая история современной России 1985–1994: от Горбачева до Ельцина. М, Прогресс-Академия. 1994. С. 11.

[2] Paasilinna R. Glasnost and soviet television, a study of the Soviet mass media and its role in society from 1985–1991. YLE/TKMA Painotuotepalvelu, Ekholmin Kirjapaino (Finnish Broadcasting Company). Research report 5/1995. P. 148–150.

[3] Согрин В. Указ. соч. С. 68–69.

[4] Androunas E. Soviet Media in Transition: Structural and Economic Alternatives. Westport, Connecticut – London. Praeger. 1993. P. 62.

[5] «Известия» за 26 февраля 1992 г., цитируется по Андрунас, с. 63.

[6] Androunas, ор. сit. P. 63, 64.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7