1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13

И о других «подвигах» чекистов рассказал О. Калугин. Причем, даже в такой деликатной сфере, какой всегда была православная церковь. Назвал высокопоставленных отцов святых, молящихся сразу двум богам. Сообщил и о тех, которые не прочь были послужить и третьему – мамоне. Кстати, тема коррупции, взяточничества проходила красной нитью через первое СовСек. Сегодня этим никого, понятно, не удивишь: тогда же подобные признания звучали сенсационно.

Я, естественно, назвал не все сюжеты первого выпуска. Их было довольно много даже по понятиям тележурнального жанра – девять. Такая насыщенность, сжатость, «густота» материала производила сильное впечатление. Еще заметным было сотрудничество передачи не только с авторами своей газеты, но и с другими изданиями. Тут участвовали журналисты из «Аргументов и фактов», «Литературной газеты», «Нового времени». Возникало ощущение, что передача поставила цель стать телерупором тех авторов, которые в своих редакциях занимаются тем, что получило названием «журналистского расследования».

С самого начала СовСек заняло отчетливо-демократические позиции и ориентировалось на близких им авторов и зрителей. В 1991–1992 гг. это было формулой успеха. Каждый следующий выпуск программы ожидался с большим нетерпением: аудитория знала, что ей расскажут с экрана о чем-то действительно совершенно секретном, больше того, нередко о намеренно скрываемом в течение многих лет Советской власти. Поскольку в нашей стране все это время контроль за соблюдением тайн осуществляла госбезопасность, то, понятно, наибольшее число сюжетов-раскрытий секретов связано в программе с этим именно ведомством.

А. Боровик и его коллеги сразу же начали с сотрудничества с теми, кого в КГБ считали отщепенцами, а то и предателями. О Калугине я уже говорил. Рядом с ним в одном из первых выпусков СовСек'а (1.02.92) оказался «Шпион Советского Союза» А. Шевченко, бегство которого было самой большой сенсацией в эпоху Л. Брежнева. Чуть позже (18.04.92) речь зашла о Викторе Суворове, также заочно приговоренном к смертной казне за измену Родине. Об этом человеке в передаче говорилось еще раз (21.11.92). Его книги уже издавались и становились популярными в нашей стране, а их автор, опасаясь мести российской (или советской, которой формально уже не было?!) госбезопасности, скрывал свое подлинное имя, лицо, даже голос.

Надо заметить, подобные сюжеты производили впечатление, если пользоваться модным ныне термином – амбивалентное, то есть, двойственное, противоречивое. С одной стороны, конечно, каждый новый удар по КГБ, еще недавно всесильной и жестокой по отношению к гражданам страны организации, доставляла зрителям особое удовольствие. Они, эти зрители, в 1991 ликовали, когда толпа, собравшаяся на столичной Лубянской площади, стаскивала с постамента фигуру «Железного Феликса» – первого чекиста-ленинца Ф. Э. Дзержинского. С другой, многим зрителям было известно, что каждый переход на сторону противника крупного нашего разведчика влек за собой выдачу довольно большого числа завербованных – той агентуры, на которой держалась разведка. И нередко разоблачение оборачивалось арестами, а то и казнями этих людей.

Привычные оправдания перебежчиков (то же самое мы слышали позже и в рассуждениях Олега Гордиевского, которого посетил в Лондоне ведущий популярного «Бомонда» Матвей Гонопольский) состоят в том, что они-де были борцами с ненавистным им советским строем. А. Шевченко, скажем, не постеснялся поставить себя в один ряд с А. Сахаровым и даже А. Герценом (!). Он рассуждал всерьез о том, что если бы выбрал путь диссидента, то не смог бы принести пользы в борьбе с режимом, ибо разделил судьбу генерала П. Григоренко, оказавшегося в психушке.

Можно, конечно, попытаться уложить рассуждения А. Шевченко в русло плюрализма и терпимости к инакомыслию, как это происходило год с лишним спустя с А. Зиновьевым (31.7.93). Но, полагаю, сводить ситуацию с А. Шевченко или В. Суворовым к идеологическому спору, забывая их биографию, неверно. Это значит – оттолкнуть от программы довольно значительное количество зрителей, для которых верность Родине и долгу – не пустые слова.

Вообще, я заметил, что для А. Боровика моральные критерии, которые традиционно так много значат для отечественного журналиста, стоят не очень высоко на шкале ценностей. В то же время проявляется его «западничество»: там ведь признаком классного газетчика или телевизионщика является полное равнодушие к идеологическим или же моральным позициям человека, о котором пишут или рассказывают с экрана. Главное – не мнения или самооценки, а поступки, реальные действия, в крайнем случае, те намерения, которые вскоре могут стать таковыми.

Холодновато-отстраненный способ повествования, непроницаемая маска на лице во время довольно бесцеремонных расспросов, жесткие оценки событий и людей – все это стало «фирменным стилем» ведущего СовСек'а. В условиях, когда на экране в большинстве программ продолжает торжествовать российская размягченно-разжиженная манера (по типу пресловутого «Ты меня уважаешь?!»), СовСек'овская жесткость с первых же выпусков стала привлекать к себе внимание, определяла интерес к ней молодой части аудитории. Той, которая уже в значительной степени воспитана в новейшее время – на тех американских триллерах и полицейских лентах, которые в избытке представлены на наших кино- или телеэкранах.

Вполне в духе этой эстетики была на первых порах в программе и разработка материала. Надо отдать должное А. Боровику и его коллегам: они бесстрашно, без всяких оглядок и дипломатических оговорок, разрабатывали самые острые темы. Причем, это касалось не только далекой истории (как скажем, ленинская тема, о которой говорилось выше), но и самой что ни на есть жгучей современности. Так, А. Ярошинская, раскапывая историю Чернобыльской трагедии (16.05.92), обнародовала в эфире секретные протоколы заседаний Политбюро ЦК КПСС, при чтении которых ей, по образному выражению, «хотелось вымыть руки». В самом деле, «отцы народа» уже в горбачевскую, перестроенную пору не только всячески оттягивали срок признания случившегося и пытались приуменьшить размеры бедствия (об этом люди узнали еще в конце 80-х гг.), но и совершенно уж по-бандитски рекомендовали растворять в пропорции 1:10 зараженное мясо в здоровом, произвольно пересматривали медицинские нормы, при которых то, что вчера было свидетельством катастрофы, сегодня становилось вполне приемлемым и т. д. Характерно, что и после августовского путча 1991 г. протоколы партийной верхушки оставались не рассекреченными.

В следующем, июньском (27.06.92) выпуске программы был еще более острый сюжет. Журналист из «Московского комсомольца» А. Минкин выступил с открытым забралом против тогдашнего Председателя Центробанка Г. Матюхина. Он раскопал документы о кэгэбэшном прошлом нынешнего банкира: провалившегося в Уругвае агента органы внедрили в финансовую систему. Но это было, как говорится, прелюдией яркой биографии. Журналист с фактами в руках доказывал, что Г. Матюхин на своей высокой должности занимается злоупотреблениями. Причем А. Минкин ставил вопрос предельно остро: если мои данные подтвердятся, арестуйте Г. Матюхина, если они окажутся неверными, арестуйте меня за клевету. Судя по тому, что и журналист, и банкир по сей день, остаются на свободе, прозвучавшая в телепрограмме альтернатива не была принята властью. Впрочем, для большинства телезрителей это означает правоту А. Минкина: заявлений в суд по поводу клеветы не поступало.

В этой программе присутствовало качество, которым обычно небогато СовСек. А. Боровик, как журналист, привыкший пользоваться пером, обычно бывал суховат, почти безразличен, когда речь заходила о зрительном ряде. Изображение в его передачах существовало, чаще всего, как подсобное средство, как иллюстрация к произнесенному слову. А тут вдруг зрители стали свидетелями использования чисто телевизионного приема. Авторы передачи взяли фрагмент из телетрансляции выступления Г. Матюхина на VI съезде народных депутатов России. Там у него была назидательная фраза насчет того, что обманывать нехорошо. Так вот кусочек видеопленки с этой фразой не раз повторяли в течение рассказа А. Минкина. Это, понятно, становилось образным акцентом, усиливающим разоблачительный пафос журналиста. Фарисейство банкира доказывалось не только хлесткими минкинскими текстами, но и чисто пластическими средствами.

Весна и лето 1992 г., к которым относятся две вышеназванные передачи, стали, пожалуй, временем расцвета программы

А. Боровика. В ту пору сохранялись еще свежесть и богатство материала, острота постановки вопросов. По форме СовСек той поры был журналом, в каждом выпуске насчитывалось по несколько сюжетов. Но уже к осени 1992 г. стали наблюдаться признаки некоторой «усталости» передачи. Эти признаки я увидел в том, что авторы СовСек'а, кажется, испытали нехватку тем для очередных выпусков, от журнальной, многотемной структуры перешли к монотемной. Да и темы, на мой взгляд, выглядели либо как самоочевидные (вроде приуроченной к годовщине путча – передача, вышедшая в свет 15.08.92), либо не содержащие в себе особых тайн.

Несколько монопередач в период 1992 – осень 1993 были посвящены проблемам литературы и искусства. О том, насколько они оказались в русле избранного изначально пути, можно судить даже по беглому взгляду на них. Одна из программ (13.02.93) посвящена Александру Есенину-Вольпину, живущему в настоящее время в Бостоне. Рассказ о нем, одном из первых отечественных диссидентов, А. Боровик ведет с помощью его матери, известной переводчицы Н. Вольпиной, друга-математика Ю. Полюсука, даже отрывков из... художественного фильма о Сергее Есенине, где роль поэта исполняет актер С. Никоненко. В растянутой на целый час передаче чувствуется явная нехватка материала, который заменен случайной кинохроникой: кадрами Всемирного фестиваля в Москве (1957), показом встречи творческой интеллигенции с Н. Хрущевым (1963), даже съемками времен принятия Сталинской конституции (1937). Вместе с тем, в этом выпуске СовСек'а не оказалось самого А. Есенина-Вольпина. Его отсутствие А. Боровик объясняет в эфире оригинальным образом, ссылаясь на то, что у СовСек'а (имеется в виду газета) не имеется корпункта в Бостоне.

Мне как-то неудобно давать советы опытному автору, однако у Российского ТВ, по которому выходит в свет программа А. Боровика, в США имеется не менее опытный и явно скучающий от недостатка работы корреспондент Юрий Ростов. Неужто так сложно было дать ему задание встретиться с А. Есениным-Вольпиным и записать с ним интервью для передачи?! Если уж у СовСек'а не нашлось денег на поездку Ю. Ростова из Нью-Йорка, где он обитает, в Бостон (а расстояние там минимальное, около 400 км), то по правилам хорошего журналистского тона нужно было отменить или, по крайней мере, отложить выход в эфир программы, посвященной А. Есенину-Вольпину. Судя по тому, что А. Боровик согласился на повтор этой, явно неудачной программы (см. РТР 11.09.93), можно догадаться, какой серьезный кризис переживал в ту пору СовСек.

Кризис, кстати сказать, не только творческий, но и, пожалуй, этический. Приведу в пример монопрограмму, посвященную наследию Б. Пастернака (24.10.92). А. Боровик позволил втянуть себя в не очень красивую тяжбу вокруг рукописей поэта, подаренных им в свое время Ольге Ивинской. Эту женщину, связанную с Б. Пастернаком в последние его годы, дважды арестовывали за хранение бумаг поэта, причем, во второй раз уже вскоре после его кончины. Когда она вышла из тюрьмы, ей были возвращены отобранные в качестве вещественных доказательств рукописи. Теперь, много лет спустя Центральный Государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ), а также музей Б. Пастернака решили отобрать у этой женщины ее единственное достояние. Суд встал на сторону О. Ивинской, что достаточно красноречиво свидетельствует о ее стопроцентной правоте: известно ведь, что при тяжбах отдельного человека с государством в нашей стране выиграть дело оказывается почти невозможным.

Тем не менее, проиграв в суде, эти люди – я имею в виду директора ЦГАЛИ Н. Волкову, директора мемориального музея Б. Пастернака, журналиста из «Литературной газеты», пишущего на юридические темы, А. Ваксберга, – решили взять реванш на экране. И, к сожалению, нашли в этом своем замысле союзника в лице А. Боровика. Анализируя теперь передачу, можно предположить, что ее автора привлекла, скорее всего, возможность раскрутить историю издания «Доктора Жеваго» за рубежом. Для этого он взял интервью у главного редактора «Нового мира» С. Залыгина: выяснилось, что итальянский издатель Фетринелли, выпустивший в свет книгу, был связан с коммунистами. Это позволило А. Боровику сделать сенсационный вывод, что «Режим в нашей стране существовал и существует в значительной степени (!) благодаря деньгам, полученным от издания "Доктора Жеваго"».

Размышляя над кризисом СовСек'а, я вижу две главные его причины. Первая – творческая. При том, что одноименная газета, редактируемая А. Боровиком, должна бы, казалось, поставлять бесперебойный материал для телепрограммы, – при сравнении сезона 1991/92 гг. со следующим, бросается в глаза резкое тематическое оскудение передачи. Этим именно я могу объяснить появление далеких от жанровых требований выпусков, в которых академик Г. Арбатов трактовал тему отсутствия профессионалов во власти (19.06.93) или бывший Председатель Госкино СССР Ф. Ермаш вспоминал «славные» годы своего руководства советской кинематографией, продолжая вызвавшие в свое время возмущение кинообщественности опубликованные в двух номерах «Советской культуры» рассуждения о помощи А. Тарковскому и другим опальным художникам (22.10.93).

Вторая – организационная. Затеяв часовую программу и заявив, что она будет выходить дважды в месяц, А. Боровик не учел трудоемкости этого предприятия. Нетрудно проследить, как он шаг за шагом, не выдержав напряженности работы, отступал от обещанного. Передача, журнальная (то есть многотемная) по форме, стала монотемной. Выходившая дважды в месяц, стала ежемесячной. Мало того, в 1994 г. он одну тему стал растягивать на два, а то и на три месяца (так стало с передачами, эффектно названными «Тореадор», «Терминатор», «ЧП союзного масштаба», «Мой отец – Лаврентий Берия»).

В какой-то момент А. Боровик, очевидно, понял, что даже в таком, облегченном графике делать передачу дальше не сможет. Однако не отказался от нее вовсе. Нашел неожиданный выход. Пригласил молодых, полных сил и творческих амбиций журналистов из ВиДа, прежде работавших в «Политбюро», А. Калитина, М. Маркелова, Н. Метлину. Дал им карт-бланш, оставив себе лишь сакраментальные вводные и заключительные слова к каждому выпуску.

24 сентября 1994 г. выпуском-дайджестом прежних программ закончился этап СовСек'а, когда его делал коллектив редакции газеты. И уже 8 октября вышла в свет первая передача, сделанная новыми авторами.

На новом своем этапе передача вернулась к двухнедельному циклу выхода в эфир. Ту непосильную ношу, которую не выдержала прежняя команда, решила вынести на себе новая. Пока что ей это удается, но, мне кажется, за счет неимоверного напряжения сил. Тем более, что с возвратом к двухразовому месячному циклу А. Калитин и его коллеги вернули передаче, ставшей было совсем уж разговорной, энергетику экранной пластики. Две эти ноши тянуть одновременно без подключения второй, сменной команды авторов, на мой взгляд, нереально.

Если говорить о творческой «совместимости» нынешних и былых авторов, то тут, надо сказать, А. Боровик сделал верный вывод. А. Калитин, известный по своим публицистическим фрагментам в передачах А. Политковского «Политбюро», отличался такой же жесткостью чеканных политических формул, которые всегда были любы создателям СовСек'а. Так что для широкого круга зрителей, пожалуй, перемены внутри программы остались практически не заметными.

Правда, более пристальный, профессиональный взгляд способен установить некоторые различия, не только с последними выпусками, свидетельствующими о кризисе, но и с теми, что начинали СовСек в 1991 г.

Во-первых, сказалась школа «Политбюро»: в нарушение традиций СовСек'а, А. Калитин и его коллеги обратились к горячей, сегодняшней политической проблематике, стали работать подчас в репортажном ритме. Напомню превосходный выпуск, названный «Неоконченная партия» (3.12.94), где рассказывалась история с операцией (секретной без всяких скидок), проведенной ГРУ против генерала А. Лебедя в Тирасполе. Попытка майора Бутника из ГРУ завербовать местную тележурналистку для получения компромата на генерала окончилась провалом: съемочная камера зафиксировала снятый скрыто на улице арест Бутника, а затем и его допрос А. Лебедем.

Во-вторых, передача, бывшая (или старавшаяся быть) прежде респектабельной, стала работать «на грани фола». За три года предыдущей истории она не имела столько неприятностей, сколько их выпало на первые три месяца новой. Программу в последнее время постоянно лихорадит. То ее запрещает телевизионное начальство, то выпускает с опозданием, то требует каких-то купюр. Пристрастие молодых авторов к эстетике телерасследования явно не по вкусу осторожным телечиновникам.

В-третьих, нынешний СовСек, в отличие от СовСек'а образца 1991–1992 гг., работает в условиях довольно жесткой творческой конкуренции, и это сказывается как на выборе тем, так и на их разработке. Могу сослаться на программы цикла «Эксклюзив», которые снимают супруги Посельские. Могу напомнить некоторые выпуски передачи «Ситуация», которую не без успеха делал В. Антипов (АТВ, «Новая студия»).

Говоря иными словами, на «рынке» телерасследований, где СовСек был если не монополистом, то, по крайней мере, одним из очень немногих грандов, теперь стало довольно многолюдно. И для того, чтобы уцелеть и не потерять зрительского внимания, нужно сегодня каждый раз придумывать что-то новое и новое. В последнее время СовСек пытается, отойдя от тех русел, по которым ныне движутся авторы конкурирующих программ, обратиться к темам довольно далекой истории. В «Тайнах Мадридского двора» (28.01.95) раскручена тема золота Испании, которое республиканское правительство еще в предвоенные годы, во время наступления Франко, отправило в Советский Союз.

Другой новый для СовСек'а поворот – обращение к довольно общим, скорее философским, нежели криминальным, аспектам темы: такой стала «Энциклопедия смерти» (11.02.95), где были поставлены вечные проблемы бытия и небытия. Кстати, в этой передаче постоянно, начиная от предупреждения, произнесенного диктором до ее начала и кончая повторяющимися каждые пять минут титрами – «Программа не рекомендована для широкого круга зрителей» – авторы сознательно нагнетают страсти, хотя людям, привыкшим к каждодневному смотрению американских боевиков, ничего экстраординарного в предложенном на экране не обнаружить.

Судя по перечислению тем, к которым обращаются молодые авторы СовСек'а, легко понять, что передача снова, как и осенью 1991 г., ищет себя, пробует разные пути, пытается определить свое место в той нише, которую занимают сходные телепрограммы. Почтенный по телевизионным меркам возраст цикла не освобождает от необходимости в каждом новом выпуске вновь и вновь держать экзамен перед зрителями. Ведь аудитория не признает былых заслуг.

1995

в начало

ПЕТРУШКА ЭЛЕКТРОННОЙ ЭРЫ

Промелькнувшее в конце 1994 г. сообщение, что телекомпания НТВ собирается вскоре начать выпуск передачи «Куклы», наподобие тех, что давно уже с успехом выходят на экраны некоторых европейских стран, большинству ни о чем не говорило. Кукольных программ – французских или английских – мы, понятно, никогда прежде не видели, с новой техникой больших, «человекообразных» кукол, знакомы не были. Так что 14 января 1995 г., в день телепремьеры, многие зрители, если не все, были, что называется, в легком шоке.

На первых порах к передаче многие относились со сдержанным ужасом: непременно произойдет что-то страшное. Автор «Кукол», В. Шендерович, вспоминая эти дни, говорил: «После первых же передач стали звонить и писать люди с предложениями: „Если что-то произойдет – приезжайте. Спрячем так, что никогда никто не найдет"» (АиФ, 1995, № 44).

Сегодня, реконструируя тогдашнее свое ощущение, могу признаться: персонажи показались слишком карикатурными, мало похожими на себя. Даже самые точные – премьера В. Черномырдина и тогдашнего министра внутренних дел В. Ерина. Похожими казались разве что их голоса, в особенности, последнего. Это впечатление сохранялось и вообще на протяжении первых выпусков: голоса главных персонажей были достовернее, нежели их внешние черты. Только позже, когда зрители втянулись в предложенную экраном игру, они стали понимать, что подлинность происходящего надо искать не в отдельных компонентах, а в целом: в драматургии и режиссуре, создании кукольных мастеров и исполнении актеров, работе художников (декорации и костюмы) и композиторов.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13