<<<     ΛΛΛ     >>>   

173
в равной доле из представителей работников и работодателей). Отличалась бы она и от моделей, принятых в латиноамериканских странах, где фондами управляют частные компании не связанные ни с клиентами, ни с их работодателями.
Однако в конечном счете право создания частных пенсионных касс было предоставлено более широкому кругу структур. Это могут быть работодатели или их представители, отраслевые палаты, Национальная администрация пенсионного страхования, а также органы местного самоуправления.
Пенсионным кассам в обязательном порядке предписывается использовать услуги наемных менеджеров. Эти менеджеры непосредственно занимаются размещением капитала пенсионных фондов, они отвечают и за соблюдение требований, предъявляемых к образованию обязательных резервов. В этом смысле специфический венгерский механизм все же в известной степени напоминает тот, который существует в Чили и других латиноамериканских государствах.
Работники должны с самого начала выбрать себе пенсионный фонд, но выбор этот не является окончательным и бесповоротным. Раз в год можно сменить свой фонд, если по каким-то причинам он не устраивает клиента.
Существует несколько вариантов получения пенсии накопительного типа. Во-первых, можно заключить договор о предоставлении пожизненных выплат без права наследования какой-либо суммы. Во-вторых, можно получать ренту в течение заранее оговоренного срока (если пенсионер до конца этого срока скончается, пенсию в полной мере получат его наследники). В-третьих, можно получать пожизненную пенсию, но одновременно оговорить срок, в течение которого деньги могут получать еще и наследники, если сам пенсионер скончался. В-четвертых, можно заключить договор на пенсию, которая выплачивается до конца жизни не только самого пенсионера, но и последнего из лиц, находящихся у него на иждивении. Наконец, в случае, если работнику удалось накопить значительную сумму, превышающую некую заранее определенную законодательством величину, то в качестве первого взноса он имеет право взять всю разницу между накоплениями и этой величиной [159, с. 63-64].

174
Осуществление пенсионной реформы стало завершающим аккордом в той длительной эпопее рыночных преобразований, которая началась в 1968 г. Описанный выше комплекс макроэкономических и институциональных изменений, происшедших в Венгрии за последнее время, свидетельствует о том что имели место также значительные изменения и в состояний той системы взаимных уступок, которые существовали между властями страны и широкими народными массами. Если бы те принципы, которые были заложены в "политику качелей", сложившуюся еще при гуляшном коммунизме, в полной мере сохранялись и по сей день, вряд ли во второй половине 90-х гг Венгрия сумела бы ускорить темпы своего развития.
Действительно, на протяжении всего периода конца 80-х начала 90-х гг. происходил медленный, но неуклонный размыв старой системы, обеспечивавшей долгое время политическую стабильность страны. Оказалось, что сегодня уже практически не существует того единства интересов, которое ранее сплачивало различные страты общества в их давлении на коммунистическую элиту.
Первой сбежала из старой системы либеральная интеллигенция, почувствовавшая еще накануне бархатной революции возможность добиться больших свобод и большей творческой самореализации в том случае, если коммунистическая власть со всеми ее порядком надоевшими "гуляшными" прелестями наконец падет. В союз с либеральной интеллигенцией тут же вступил менеджмент, прекрасно осознававший, что в условиях приватизации он сможет получить гораздо больше, чем в условиях бесконечного торга с коммунистическим режимом.
В конечном счете, приватизация привела к тому, что крупные предприятия оказались преимущественно в руках иностранного капитала, который не привык играть по традиционным венгерским правилам. Это окончательно вывело большой бизнес из того блока, который мог бы всерьез торговаться с правительством за льготы и т.п.
Остальные влиятельные силы общества хотели бы подольше продержаться в старой системе, но быстрая либерализация создала в стране условия, при которых бюрократический торг оказался серьезно затруднен. Расцвет малого бизне-

175
са и возникновение безработицы поставили профсоюзы в такое положение, при котором они больше не являются монополистами, контролирующими предложение рабочей силы. Соответственно их возможности в торге с работодателем заметно снизились. Средний бизнес в условиях все расширяющейся конкуренции вынужден был ожесточенно бороться за свой большой кусок общественного пирога, не имея никаких шансов на то, чтобы навязать государству какие-то свои интересы [316, с. 23-24].
Таким образом, по мере распространения рыночной экономики серьезно изменилось не только хозяйство, но и само общество. Оно стало в значительно большей степени напоминать общество гражданское. Вместо единого фронта, отстаивающего свои общие интересы в противостоянии с государством, появилось множество отдельных групп со своими собственными групповыми интересами, которые они могут отстаивать в условиях рыночной экономики. Противостояние интересов дало соответственно возможность правительству для маневра, который и привел к позитивным результатам.
Совокупность макроэкономических и институциональных перемен, происшедших в Венгрии начиная с 1968 г. и особенно в течение 90-х гг. XX века, свидетельствует о том, что этой стране в основном удалось качественным образом изменить характер своей экономики. Иначе говоря, ей удалось осуществить экономическую модернизацию.
Свидетельством этого является вступление Венгрии в Евросоюз, которое произойдет весной 2004 г. Но еще в 1997 г. Европейская комиссия отметила, что "Венгрия может рассматриваться как страна с функционирующей рыночной экономикой. Был достигнут существенный прогресс на пути либерализации и приватизации... Венгрия сможет успешно решать задачи, связанные с конкуренцией и рынком в рамках Союза, в среднесрочной перспективе... Венгерские предприятия уже конкурентоспособны на рынках ЕС..." (цит. по: [278, с. 52]).
Действительно, в начале нового столетия Венгрия имеет хорошие экономические показатели, вполне позволяющие претендавать на вступление в ЕС. Инфляция наконец, как хотело некогда правительство Анталла, стала меньше 10% годовых.

176
Валютный курс стабилен. С мая 2001 г. форинт может колебаться вокруг евро в пределах плюс-минус 15%. Возможно национальная валюта несколько завышена, о чем свидетельствует отрицательный торговый баланс, но в целом экономика находится на подъеме. В среднем за период 1997-2001 г рост ВВП составил 4,5%. Безработица в 2001 г. составлял всего 5,7%, что в условиях динамичной экономики представляет собой вполне приемлемый для страны уровень [382]

Не только становление рыночной экономики, но и структура хозяйства сегодня говорит о том, что Венгрия представляет собой модернизированную страну. Если в довоенный период она в основном оставалась еще аграрной, а в период социализма добилась гипертрофированного развития промышленности, то сегодня соотношение между сельским хозяйством, промышленностью и резко выросшей на протяжении 90-х гг. сферой услуг примерно соответствует среднеевропейскому, причем по сравнению со странами Южной Европы Венгрия имеет даже некоторое превосходство: сфера услуг больше по размеру, аграрный сектор меньше [419, с. 96].
Конечно, в целом у Венгрии еще очень много проблем. Вряд ли эта страна сможет стать в обозримой перспективе одним из лидеров мировой экономики по темпам роста ВВП (слишком уж велики там патерналистские традиции, сдерживающие использование по-настоящему либеральных подходов к преобразованию хозяйства). Но несмотря на это, мы сегодня можем говорить о том, что долгий процесс модернизации, начавшийся еще во времена пребывания Венгрии в составе Габсбургской монархии и растянувшийся более чем на два столетия, подошел к своему логическому завершению.

Исследуя модернизации экономик различных стран мира, мы постоянно обнаруживаем большее или меньшее сходство с тем, как протекает данный процесс в России. Опыт Югославии, а также тех государств, на которые она распалась в 90-х гг. XX века, в этом отношении представляет значительный интерес. И дело не только в тех исторически сложившихся тесных связях, которые существуют у нашей страны с Сербией и Черногорией. Наибольший интерес представляет сама структура югославского государства, в
178
существенной степени определившая состояние и развитие экономики королевства (впоследствии - федеративной республики).
Югославия предоставляет нам, пожалуй, единственный в мире помимо России пример завершающего этапа модернизации, осуществлявшегося на наших глазах в многонациональном распадающемся (да к тому же еще и славянском) государстве. Югославия - это то зеркало, в которое мы могли все время смотреться, стараясь определить, что же в удачах и неудачах нашей собственной модернизации было закономерного, присущего также и другой стране, а что оказалось случайным, связанным исключительно со спецификой России.
Модернизация Австро-Венгрии представляла для нас существенный интерес как модернизация огромной многонациональной империи. Но все же это пример из XVIII- XIX веков, да к тому же пример модернизации незавершенной. Случаи Венгрии и Польши наиболее интересны в том плане, что именно эти две страны продемонстрировали в конце XX века передовые, если можно так выразиться, варианты модернизации. На их опыт все время смотрели и в нашей стране, и во многих других государствах Восточной Европы. Однако Венгрия с Польшей не имели такого широкого спектра межнациональных проблем, как Россия и Югославия.
Помимо всего сказанного Югославия интересна еще в одном отношении. Она была единственной страной, в которой оказались на практике воплощены принципы рыночного социализма. Там они реализовывались на протяжении нескольких
десятилетий, тогда как в Венгрии и Польше периоды, которые можно считать рыночными и социалистическими одновременно, оказались значительно более короткими. Да и сама модель там оказалась воплощена в жизнь с меньшей степенью
последовательности, нежели в Югославии. В Чехословакии же советское вторжение 1968 г. вообще прервало намечавшееся с конца 50-х гг. движение по направлению к рыночному социализму.

179

Рыночный социализм долгое время был для многих реформаторски ориентированных экономистов и политиков в странах Центральной и Восточной Европы, а также в СССР наиболее желательным третьим путем, своеобразной альтернативой как экономике советского типа, быстро доказавшей свою неэффективность, так и капитализму, к которому им очень не хотелось возвращаться. Определить, каковы же были реальные плюсы и минусы рыночного социализма, выяснить, почему даже бывшие югославские республики отказались от дальнейшего движения по данному пути, лучше всего удается, если проанализировать непосредственно опыт хозяйственного развития Югославии.
Неспокойные Балканы часто называют "пороховой бочкой Европы". В этом смысле такая балканская страна, как Югославия, то будоражившая соседей своими экспериментами в области рыночного социализма, то срывавшая ход преобразований из-за очередного обострения национальных проблем, по праву может называться "пороховой бочкой реформ". Осколки югославских "взрывов" разлетались далеко за пределы той территории, на которой опробовалась модель. Наконец, весьма интересен и нынешний путь развития республик - наследниц бывшей Югославии. Здесь присутствует полный спектр возможных моделей политико-экономического развития пореформенных государств.
Словения демонстрирует наиболее приближенную к Западу Демократическую рыночную модель. Это государство весной 2004 г. будет принято в Евросоюз. Хорватия показывает пример сравнительно успешной модернизации, но с использованием ярко выраженных авторитарных начал. По этой причине она пока не может еще претендовать на объединение с Европой. Сербия, пытавшаяся удержать в ареале своего влияния и Черногорию, и Косово, и часть других территорий бывшей Югославии, осталась практически последним островком межнациональных разборок, тормозящих модернизацию, несмотря на наличие сравнительно продвинутой экономики. Наконец, Босния и Герцоговина, а также Македония - примеры государств, в которых завершение модернизации по-прежнему далеко.

180

"СЕРБЫ ХОТЯТ ВСЕГО"

Специфика экономического положения югославского королевства (сперва получившего название Королевства сербов, хорватов и словенцев), возникшего так же, как Австрия Венгрия и Чехословакия, после распада Габсбургской державы, состояла в том, что лишь меньшая часть территорий и населения этого государства принадлежали ранее распавшейся империи.
Наиболее развитые в хозяйственном отношении словенские земли находились ранее под управлением Вены, менее развитые, но все же медленно модернизирующиеся территории Хорватии и Воеводины контролировались из Будапешта.
В какой-то мере можно было говорить о том, что в состав Австро-Венгрии входили Босния и Герцеговина, поскольку с 1878 г. они, формально все еще пребывая в составе Османской империи, находились под непосредственным управлением габсбургского министерства финансов. С 1908 г. они даже юридически стали составной частью Австро-Венгрии, но период нормального мирного развития был столь мал, а отсталость Боснии и Герцеговины столь велика (лишь в 1928 г. крестьяне этих территорий были окончательно освобождены от феодальных повинностей и получили землю в собственность), что фактически нет оснований говорить о сколько-нибудь серьезном влиянии австрийской хозяйственной культуры на модернизацию этих территорий.
Самым непосредственным образом в составе турецкой державы вплоть до Первой мировой войны пребывала Македония. По уровню экономического развития она была столь же отсталой, как Босния и Герцеговина. Модернизация с опорой на какие бы то ни было европейские образцы там фактически даже не начиналась.
Промежуточное положение между более развитыми Словенией, Хорватией, Воеводиной, с одной стороны, и отсталыми Боснией и Герцеговиной, а также Македонией - с другой

181
занимала Сербия. Это государство, составившее основу нового королевства на протяжении уже целого ряда десятилетий развивалось самостоятельно.
О наконец основной упор в этом развитии был сделан на достижение военных целей, поскольку Сербии надо было защищаться от таких крупных соседей, как Австрийская и Турецкая империи. Да и собственное стремление к тому, чтобы объединить находящиеся под контролем этих империй южнославянские территории, также стимулировало милитаризацию всей жизни королевства.
Подобная милитаризация (выражавшаяся, в частности, в том, что бюджет страны был постоянно ориентирован на крупные военные расходы) существенным образом препятствовала ускорению едва начавшейся в Сербии модернизации. В начале XX века страна прошла через две балканских войны и Первую мировую, что в совокупности подорвало ее и без того слабое хозяйство. Практически вся экономика Сербии была разрушена. Страна оказалась отброшена на много лет назад.
Исторически сложившееся огромное значение милитаризации, а также та особая роль, которую Сербия взяла на себя в процессе объединения южнославянских земель и выведения их из-под зависимости от соседних империй, впоследствии определяли ход политического, экономического и социального развития Сербии практически на протяжении всего XX столетия.
Но помимо чисто военных проблем в Сербии были и другие трудности. "После уничтожения зависимости от Турции в 1814 - 1815 гг. аграрная реформа была осуществлена по очень
простому принципу: все, что в данный момент обрабатывал
человек, становилось его собственностью" [454, с. 12]. Это превратило Сербию в крестьянскую страну с мелким землевладением.
Очень сильные позиции в стране принадлежали крестьянской общине - задруге, которая еще в середине XIX века контролировала фактически всю экономику, имевшую резкий перекос в сторону сельского хозяйства. В отличие от хорватской задруги, которая в условиях ускоряющегося хозяйственного

182
развития Австро-Венгрии начала распадаться задолго до формирования Югославии, сербская - оставалась основой быта миллионов крестьян. "Хотя задруга предотвращала массовую безработицу и обеспечивала минимальный уровень жизни каждому ее члену,- отмечал И. Беренд,- она стала препятствием для осуществления модернизации экономики по 3ападному образцу. Она оставалась самодостаточной единицей ограничивающей социальную мобильность и развитие рыночной экономики" [277, с. 42].
В отличие от скованной задругой деревни сербские города были слабо населены, медленно прогрессировавшие промышленность и торговля не принадлежали к числу тех видов деятельности, которыми традиционно занималось исконно сербское население.
Наконец, существовала еще крохотная Черногория, так никогда и не покоренная своими сильными соседями, но уровень ее экономического развития был крайне низок. Она постоянно жила на дотации Российской империи и практически не имела ни собственной хозяйственной системы, ни собственных финансов. Большую роль в политической жизни этой горной страны играли племенные вожди.
Экономические проблемы Югославии имели кроме всего вышесказанного еще один срез. Пока существовала аграрно-индустриальная Австро-Венгрия, сельскохозяйственная продукция Хорватии, Словении и Воеводины находила себе рынок сбыта в других частях государства. Соответственно при наличии собственного платежеспособного потребителя господствовавший в Европе протекционизм не слишком сильно сказывался на южнославянских крестьянах. Но войдя в состав Югославии, Словения, Хорватия и Воеводина обнаружили, что вместо потребителей аграрной продукции они теперь имеют внутри национальных границ одних лишь конкурентов.
В условиях открытой экономики такая перемена местоположения не могла бы иметь большого значения, но в условия экономики протекционистской наиболее продвинутые югославские регионы с самого начала получили плохие возможности для развития. В 1914 г. производители хотя бы некото-

183
рых славянских земель имели налаженные хозяйственные связи с внешним (неславянским) миром. Теперь же всем надлежало вариться в собственном соку.
Таким образом, Югославия сразу после своего образования имела очень плохие стартовые условия для осуществления экономической модернизации. Даже наиболее передовые её территории по европейским меркам того времени могли считаться крайне отсталыми (в меньшей мере Словения, в большей - Хорватия и Воеводина). Что же до территорий, составлявших львиную долю государства, то им практически все приходилось начинать с нуля.
На общую экономическую отсталость накладывалось еще и различие хозяйственных укладов, вызывающее острые противоречия между отдельными народами нового государства. У каждого имелось свое видение путей развития страны. В этом состояло принципиальное отличие югославского состояния дел от того, которое на тот момент времени сложилось в Австрии, страдавшей от структурных проблем, или в Венгрии, захваченной в 1919 г. советской властью. У австрийцев и венгров задачи краткосрочного периода стояли более остро, чем у югославов, но зато в долгосрочной перспективе им требовалась не столь глубокая перестройка всей хозяйственной системы, чем та, которая была остро необходима южным славянам.
Если выйти за рамки собственно экономических отношении, то следует отметить, что серьезной проблемой для Югославии становились религиозные и этнические различия, сербы и черногорцы в основном были православными, словенцы и хорваты - католиками. В Македонии, в Косово, а также в Боснии и Герцеговине были представлены различные конфессии, включая ислам. Но религиозную специфику в период быстрого нарастания среди европейских интеллектуалов атеистических воззрений не принято было ставить на первый план.
Этнические же различия Белград пытался вообще не замечать стремясь представить всех южных славян без разбора Югославами. Однако со временем подобный подход все больше и больше доказывал свою несостоятельность. Хорваты

184
в шутку расшифровывали название государства Королевство сербов, хорватов и словенцев как "Сербы хотят всего" (Srbe Носе Sve), и в этом была немалая доля истины [206, с. 69].
Развитие Австро-Венгрии в свое время уже продемонстрировало, насколько серьезным тормозом для экономической модернизации становятся межнациональные и межконфессиональные различия. Югославия, сформировавшись как маленькая империя, в которой доминируют сербы, в полной мере восприняла все проблемы своей имперской предшественницы, хотя на первый взгляд они и были несколько замаскированы принадлежностью всех народов к единому славянскому корню. Более того, Югославия сложилась как унитарное королевство с очень сильной центральной властью, т.е. она в смысле учета интересов отдельных народов и конфессий сделала даже шаг назад по сравнению с дуалистической Австро-Венгерской монархией образца 1867 г.
"Более неудачный способ объединения югославян, чем тот, который был осуществлен, придумать было трудно,- отмечает специалист по истории Хорватии В. Фрейдзон.- Хорватия, как и Словения, пришла с многовековым опытом исторического развития среднеевропейского типа, связанного с западной цивилизацией, влиянием немецкой и венгерской культуры. В последние десятилетия Австро-Венгрии при всех отступлениях от либерализма (особенно в Венгрии) в монархии преобладал конституционный порядок. Таким образом, между отдельными объединившимися странами пролегали цивилизационные барьеры" [217, с. 236].
Ко всем внутренним проблемам добавлялись еще внешнеполитические. Югославия имела сложные отношения с Болгарией из-за Македонии, с Италией из-за некоторых территорий на Адриатическом побережье и с Грецией из-за порта Салоники. Да и отношения с Венгрией были далеки от идеала. Будапешт не забывал о том, что Хорватия ранее входила в состав венгерского королевства. Словом, все соседи были по отношению к Белграду настроены не слишком дружелюбно.
Построение национальной экономики должно было начаться с создания единой кредитно-денежной системы. Юго-

185
славия к моменту своего формирования имела ни много ни мало четыре денежных единицы: динар, использовавшийся в Сербии; крону, имевшую хождение на территориях, принадлежавших Австро-Венгрии; черногорский перпер - и, наконец, лев, поскольку небольшие территории перешли после Первой мировой войны к Югославии от Болгарии. Однако при этом динар и перпер реально не функционировали, так как в ходе войны на оккупированных территориях Сербии и Черногории австрийские власти ввели крону, а болгарские - лев. Наконец, еще одним фактором, усложняющим проблему, было то, что крона теперь оказалась валютой уже несуществующего государства.
На практике механизм введения новой денежной единицы включал в себя два этапа. В ходе первого динар был восстановлен и признан законным платежным средством на юго-восточной территории страны. На северо-западе таким платежным средством оказалась признана специально проштампованная (и тем самым отделенная от платежных средств других наследников Австро-Венгрии) крона.
Второй этап наступил только через год. Проштампованные кроны были обменены на динары. Любопытно, что и народ, и государство в ходе этой процедуры обмена постарались друг друга перехитрить.
Проштамповано было банкнот на сумму 7 млн крон, но к оплате через год предъявили примерно 8 млн, поскольку подделать штамп было не слишком трудно, и в Югославию просто "скинули" банкноты с других территорий бывшей Австро-Венгрии. Что же касается государства, то за время существования проштампованной кроны оно успело девальвировать ее по отношению к динару в 1,6 раз [459, с. 475]. Формально за четыре кроны при обмене давали один динар, реально курс получался 5:1, поскольку часть суммы обладателям крон выплатили государственными облигациями, рассчитанными на десять лет . Но и это было своеобразным компромиссным решением, поскольку некоторые сербские политики предлагали менять по курсу 10:1 и даже 20:1, мотивируя это тем , что данные кроны нажиты на войне с Сербией [416,с.379].

186
В итоге все остались недовольны. Хорваты впоследствии ставили сербам в упрек, что те их в этот сложный для страны момент просто надули, а сербы полагали, что и так дали слишком много за валюту бывшего военного противника.
Обесценение динара началось сразу же после его введения в оборот. Эмиссия нарастала высокими темпами (в одном лишь 1920 г. объем денежной массы вырос в пять раз) - как по причине необходимости замены крон на динары, так и по причине бюджетной несбалансированности. Сразу же после войны один доллар стоил около пяти, а к 1923 г.- уже более 90 динаров [459, с. 477].
Впрочем, рост денежной массы был не единственным фактором обесценения. Значительный дефицит торгового баланса, приводивший к оттоку валюты из Югославии, а также паническое бегство от национальной валюты, связанное с нестабильным политическим положением новой страны, в не меньшей мере способствовали падению динара.
С точки зрения аккумулирования бюджетных доходов Югославия находилась, пожалуй, в наихудшем положении среди всех наследников Австро-Венгрии. Сербия и Черногория сильно пострадали от войны, а потому никакой налогооблагаемой базы там практически не существовало. Кроме того, сербские власти, находившиеся во время войны за пределами своей страны, давно уже не собирали налоги и жили на дотации, выплачиваемые союзниками. Что же касается территорий, которые ранее входили в состав Австро-Венгрии, то там просто некому было собирать налоги, поскольку чиновничество, в значительной степени состоявшее из этнических немцев, предпочло переселиться в Вену.
Ко всему этому следует добавить, что Югославия унаследовала шесть различных налоговых систем (австрийскую, сербскую, черногорскую, две венгерских и особую систему, применявшуюся в Боснии и Герцеговине). Унификация всех этих налоговых систем составляла серьезную проблему, которую невозможно было решить в достаточной степени оперативно. Правительство постаралось опереться на взимание косвенных налогов (обеспечивавших в этой ситуации большие поступления в бюджет, нежели налоги прямые), а также на доходы, получаемые от государственных монополий и не-

187
которых эффективно работавших государственных предприятий. Но и это дало результат далеко не сразу. Что же касается униФикации системы прямых налогов, то она произошла только в 1928г.[ 311, с.17].
Бюджетов в стране практически не существовало на протяжении пяти послевоенных лет. Каждый месяц составлялись экстраординарные бюджеты для финансирования текущих правительственных расходов. Примерно пятая часть аккумулируемых правительством средств уходила на военные цели и примерно треть - на поддержание транспорта и других государственных предприятий [459, с. 490].
Такой совокупности проблем (полный развал экономики, милитаризация, отсутствие работоспособного аппарата и неясность политических перспектив) не было ни в какой другой стране, вышедшей из Первой мировой войны (единственным явным плюсом было отсутствие проблемы репараций). Тем не менее Югославия в отличие от Германии, Австрии, Венгрии и Польши сумела избежать столь опасного для экономики перехода к гиперинфляции(1).
Постепенно, с течением времени ситуация в фискальной сфере стала улучшаться. Правда, доля прямых налогов составляла всего примерно 7% от всей массы поступлений в 1923/24 финансовом году [454, с. 55]. Но зато налоги на сахар, кофе, пиво и госмонополия на соль, нефть, табак, спички стабильно давали деньги в государственный бюджет. К 1928 г. доля прямых налогов возросла, но все равно они составляли лишь чуть больше трети бюджетных поступлений [330, с. 73].
Финансовую стабилизацию осуществили практически без сокращения государственных расходов. Бюджетная ситуация улучшилась именно за счет роста доходов. Особенно большую роль в нормализации экономического положения Югославии

(1) Следует заметить, что в такой крестьянской стране, как Югославия, где основная масса населения привыкла сама себя обеспечивать и где патернализм со стороны государства по отношению к немногочисленным городским жителям еще не стал традицией, ограничить бюджетные расходы в соответствии с реальными налоговыми поступлениями было объективно легче, чем в Австрии или даже в Венгрии.

188
сыграли изменения во внешней торговле. Если вплоть до 1922г. торговый баланс страны был резко отрицательным, то в 1924г. он уже показал значительное положительное сальдо благодаря тому, что в течение 1923 г. (и в меньшей степени на следующий год) экспорт рос чрезвычайно высокими темпами [450 с. 496].

Положительные изменения торгового баланса были связаны с падением динара, достигшим крайней точки именно в 1923 г. Низкая стоимость национальной валюты не только позволила поднять экономику, но и способствовала тому, что югославский бюджет со второй половины 1923 г. оказался, наконец, сбалансирован. Правда, структура бюджета продолжала еще долгое время оставаться крайне нерациональной. Старая сербская традиция милитаризации сохранялась. К примеру, в бюджетном 1929/30 году (правда, не слишком удачном для страны) расходы по военному ведомству составили почти треть всех государственных расходов [516, с. 9].
Югославия легко нашла свое место в системе международного разделения труда. Ее экспорт на три четверти состоял из продукции сельского хозяйства, крайне необходимой соседним государствам с более высокой степенью индустриализации. Почти половина югославского вывоза приходилась на одни лишь Италию и Австрию, для которых так близко расположенная аграрная страна была чрезвычайно удобным поставщиком.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Во франции на передний план выходили идеи сенсимонизма
Денежная реформа качественным образом отличалась как от тех реформ
Венгерская экономика вплотную подошла к той черте
Венгерской половин дуалистической монархии были принципиально различные подходы к вопросу о том
У экономики