<<<     ΛΛΛ     >>>   

511
вестора, а между массовой приватизацией и сохранением государственного бюрократического управления на протяжении довольно длительного времени. В этом смысле, думается, сравнительно более медленное развитие и сравнительно худшее корпоративное управление в Чехии были предопределены стартовыми условиями.
В 1996 г. правительство предприняло некоторые меры для того, чтобы улучшить качество корпоративного управления в республике. Поправки, внесенные в Коммерческий кодекс, были направлены на то, чтобы защитить миноритарных акционеров, явно страдавших, как отмечалось выше, от вывода активов менеджерами. С одной стороны, на общих собраниях акционеров теперь требовалось собирать 75% голосов для принятия решений по ключевым вопросам. С другой же стороны, законодательство теперь требовало от крупных собственников в обязательном порядке выкупать долю, принадлежащую миноритариям, если те желали продать свои акции. Таким образом, они могли либо оказывать большее воздействие на принятие решений, либо расставаться с компанией, не потеряв при этом денег, вложенных в собственность.
Спустя два года приняли поправки в законодательство об инвестиционных фондах, в соответствии с которыми они обязаны были повысить степень открытости информации. Кроме того, снижался с 20 до 11 % акций верхний уровень контроля за корпорациями. Иначе говоря, инвестиционные фонды вынуждены были продать часть находящихся у них под управлением бумаг, дав тем самым возможность более эффективно работающим стратегическим инвесторам установить свой контроль над предприятиями.
И наконец, в 1997-1998 гг. правительство вплотную подошло к приватизации государственных банков. По вопросу о продаже принадлежавших государству долей были достигнуты договоренности с крупными зарубежными банками [318, с. 12-13, 26].

А тем временем в стране стали намечаться серьезные политические изменения, приведшие в конце концов к смене власти. В 1996 г. длительное правление возглавляемой Клаусом коалиции впервые оказалось поставлено под удар. На парламентских выборах оппозиция смогла завоевать 101 место в

512
нижней палате парламента, состоящей из 200 депутатов . Таким образом, правящая коалиция теперь уже не имела абсолютного большинства, хотя гражданско-демократическая партия по-прежнему оставалась сильнейшей среди всех представленных в парламенте сил.
Клаус сформировал правительство меньшинства, но оно из-за своей слабости оказалось неспособно принимать радикальные решения. На повестке дня стояло осуществление важнейших преобразований в жилищно-коммунальной сфере, в банковском и энергетическом секторах, в здравоохранении, но они откладывались из-за невозможности обеспечения политического согласия относительно продолжения реформ.
Резко активизировалась почувствовавшая вероятную возможность прихода к власти оппозиция в лице социал-демократической партии и ее лидера Милоша Земана. Земан стал использовать популистские лозунги для того, чтобы привлечь на свою сторону как коммунистический электорат, так и сторонников крайне правых сил [462, с. 26].
Вплоть до апреля 1997 г. правительство, парализованное как внешним противостоянием, так и своими внутренними конфликтами, вообще неспособно было адекватно реагировать на быстро нарастающие экономические трудности. Несколько возрос бюджетный дефицит, динамика зарплаты превосходила динамику производительности труда, увеличивался дефицит торгового баланса. Наконец, пакет мер, необходимых для обеспечения стабилизации, был все же предложен парламенту. Однако успеха так и не достигли из-за неспособности правительства проявить жесткость в условиях, когда симпатии избирателей стали от него уходить.
Внутренние экономические и политические трудности пришлись как раз на тот период, когда имело место объективное ухудшение состояния дел на мировом рынке. Дали о себе знать первые толчки азиатского финансового кризиса. В мае 1997 г. валютные спекулянты предприняли атаку на крону. Центробанк попытался защитить национальную денежную единицу и удержать ее в 15-процентном валютном коридоре. Для достижения этой цели было потрачено порядка $3 млрд. Однако все было безуспешно. Крона упала, и это стало силь-

513
нейшим ударом по политическим позициям Клауса, поскольку стабильность национальной валюты являлась одним из принципиальных положений, на котором держалась вся выстроенная им конструкция. Стало ясно, что в его системе далеко не все находится под контролем, и "благополучная" Чехия, так же как и ее соседи, может страдать от серьезных экономических трудностей.
К концу мая появился пакет дополнительных экономических мер, предназначенных для того, чтобы удержать крону от дальнейшего падения. Теперь правительство и Центробанк отказались как от фиксации валютного курса, так и от удержания его в коридоре. Валютный курс стал плавающим. С одной стороны, это означало фактический отказ от политики дорогой кроны, привлекающей капиталы в страну и способствующей повышению конкурентоспособности за счет роста производительности труда. С другой же стороны, перемена политики создавала возможности для ограничения темпов роста реальной зарплаты и повышения конкурентоспособности экономики за счет упора на дешевизну рабочей силы. В перспективе появилась возможность выхода из кризиса, но текущее положение тем не менее оставалось тяжелым.
На фоне столь явно вырисовывающихся трудностей стало постепенно меняться состояние общественного мнения. Обратили внимание на успехи соседей - Польши, которая уже на протяжении целого ряда лет имела стабильный экономический рост, и Венгрии, начавшей как раз в это время преодолевать трудности, определявшие ее развитие в первой половине 90-х гг. Впервые за весь пореформенный период почти половина опрошенных граждан отметила, что до 1989 г. жизнь в стране была лучше.
Многие заговорили о необходимости ухода Клауса со своего поста. Его партия продолжала отстаивать своего лидера, понимая, что без него она вообще ничего собой не представляет. Наконец, правящая коалиция, для того чтобы иметь возможность приступить к энергичным действиям, решила имитировать обновление правительства. Она заменила двух министров и поставила перед парламентом вопрос о доверии, несмотря на то что коалиция формально не имела половины

514
депутатских мандатов, доверие было получено большинством в один голос, так как один социал-демократ за прошедшее с момента выборов время был исключен из своей партии [462, с. 27].
Однако личные позиции Клауса теперь оказались не столь прочными, как раньше. В декабре 1997 г. после скандала, связанного с проблемой финансирования партии, Клаус вынужден был подать в отставку с поста председателя правительства республики. Тогда же произошел и раскол его партии, в результате чего часть ее молодых членов образовала новую праворадикальную политическую партию "Уния свободы" [231, с. 308].
Наконец, после парламентских выборов 1998 г. Клаус уже не смог сформировать правительство. Власть перешла к социал-демократам во главе с Земаном. Левые силы все же сменили правых в Чехии, как это было раньше и в других странах с переходной экономикой. Но в Праге данное событие произошло значительно позже, чем в Варшаве, Будапеште или в столицах прибалтийских республик.
Клаус не смог вернуться к власти и на следующих парламентских выборах, проведенных в 2002 г. Левый поворот в Чехии оказался достаточно сильным после столь энергичного правого начала. Однако любопытно отметить, что политический климат Чехии, отличающейся высоким уровнем демократической культуры, определил принципиально иную судьбу Клауса, нежели Бальцеровича в Польше или тем более Гайдара в России. В обществе в целом сохранился высокий уровень уважения к тому человеку, который начал осуществлять рыночные преобразования и много сделал для Чешской республики. В конце 90-х гг. Клаус по согласованию с социал-демократами занял пост председателя палаты депутатов парламента. А в 2003 г. он был избран на пост Президента Чешской республики вместо Вацлава Гавела, отработавшего положенный по Конституции срок.
Тем временем чешская экономика постепенно начала выходить из кризиса. Как и в большинстве других стран Центральной и Восточной Европы, чешские левые не стали осуществлять популистский курс в экономике. Курс на финансовую стабильность был не только продолжен, но даже усилен. Инфляция после некоторого взлета в 1998 г. (связанного, по всей

515
вероятности, с изменением валютного курса) снизилась на рубеже веков до уровня, не превышающего 5% годовых [319,с. 412].
Правительство социал-демократов завершило приватизацию крупнейших банков, а также приступило к реструктуризации и приватизации ряда ведущих промышленных предприятий страны. Переход власти в руки левых сопровождался громкими заявлениями о том, что ранее правыми был избран неправильный курс приватизации. Но на самом деле очередной этап разгосударствления в Чехии показал иное. Страна просто вышла на тот уровень развития, когда можно подолгу заниматься отдельными предприятиями, не слишком заботясь о том, как функционирует основная масса фирм, поскольку эта основная масса уже действует в рыночных условиях.
В 2000 г. возобновился экономический рост. Характерно, однако, что безработица возросла по сравнению с периодом середины 90-х гг. более чем в два раза. Не имело работы порядка 8% экономически активного населения. Возрос практически в три раза и уровень долговременной безработицы (т.е. безработицы, превышающей по продолжительности один год), достигнув 4,19 % [320, с. 3, 13]. В отдельных регионах, прежде всего в Северной Чехии (Мост, Хомутов, Острава, Теплице), уровень безработицы оказался гораздо выше среднего по стране: 16-20% [231, с. 326].
Думается, что применительно к Чехии это можно рассматривать скорее как положительный момент, нежели отрицательный. Общий уровень безработицы все же не слишком высок по современным меркам, но сам факт ее усиления при росте производства означал, скорее всего, активизацию структурной перестройки на предприятиях. Той перестройки, которой столь не хватало Чехии в середине 90-х гг.
Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что численность занятых сократилась за период 1995-2001 гг. в таких сферах экономики, как промышленность и сельское хозяйство, но возросла на 3,6 процентных пунктов в сфере сервиса. Что же касается положения дел внутри промышленности, то здесь занятость увеличивалась в отраслях высоких технологий, а в традиционной тяжелой индустрии, напротив,

516
сокращалась. Еще одним показателем происходящих изменений стало увеличение доли квалифицированных и высококвалифицированных специалистов в общей структуре занятости, тогда как доля малообразованных работников снижалась [320, с. 4].
Короче говоря, период "тоннельных операций", отражающих незавершенность экономических реформ, подошел к концу - и появился, наконец, свет в конце тоннеля. В целом можно сказать, что Чехия успешно завершила свою экономическую модернизацию. Хотя реформы 90-х гг. не дали столь впечатляющих результатов, как реформы в Польше, Словении или Венгрии (если принять во внимание весь длительный путь венгерских реформ), "оправдательным моментом" для Чехии служит то, что страна должна была переходить к рынку без всякого переходного периода.

Положение дел в Словакии развивалось по пути, существенным образом отличающемуся от чешского. Поначалу, правда, многое было похоже. Коммунисты проиграли на выборах 1990 г. движению "Общественность против насилия" (ОПН), объединявшему большую часть оппозиционных тоталитарному режиму сил. Но уже в 1991 г. ОПН распалось. Из него выделилось Движение за демократическую Словакию (ДЗДС) во главе с Владимиром Мечиаром, оказавшееся самой влиятельной политической силой на последующие шесть лет. В независимой Словакии с 1993 г. Мечиар стал премьером и человеком, определяющим общую стратегию развития страны.
В политическом плане в Словакии сформировалась весьма своеобразная ситуация, при которой парламентская система государственной власти сочеталась с явно авторитарной ролью премьер-министра (так называемый "премьерский абсолютизм"). Мечиар сумел сконцентрировать в своих руках значительную власть, а возглавляемое им парламентское большинство сумело вытеснить оппозицию на обочину поли-

517
тической жизни. Поскольку в 1994-1998 гг. оппозиция не принимала участия в законотворческой деятельности, а президент находился в конфликте с правительством, возникла своеобразная схема функционирования парламентской демократии. Президент отклонял закон, принятый правящим большинством, после чего большинство преодолевало вето, наложенное президентом. После этого либо президент, либо оппозиция обращались в Конституционный суд с просьбой о проверке конституционности данного закона [230, с. 77].
Таким образом, Словакия заняла своеобразное промежуточное положение среди различных государств Центральной и Восточной Европы. С одной стороны от нее находились страны, которые смогли осуществить прорыв к рыночной экономике во многом благодаря действиям авторитарного лидера, контролирующего демократические процессы (Польша, Хорватия). С другой стороны находились страны с высокой политической и экономической культурой, сумевшие продвинуться вперед без использования авторитарного начала, исключительно на основе применения чисто демократических принципов развития (Венгрия, Чехия, Словения).
В Словакии экономическая и политическая культура народа была близка, скорее, к культуре тех стран, которые использовали авторитарные начала. Но политическая система оказалась построена таким образом, что авторитаризм не мог получить достаточного развития. Подобная противоречивая ситуация, скорее всего, тормозила нормальный ход развития страны.
Перед тем как произошло разделение Чехословакии на два независимых государства, широко дискутировался вопрос

518
о том, кто выиграет и кто проиграет от раздела, кому будет легче встроиться в рыночную экономику, а кому труднее. В основном делался вывод, что в более трудном положении окажется Словакия. Объяснялось это с помощью целого комплекса различных аргументов.
Во-первых, отмечалось, что Чехия сравнительно автономна в плане использования своих производственных мощностей. В этой стране есть в основном все необходимые ресурсы для развития производства, и к тому же она по большей части производит конечные продукты, которые можно сразу реализовывать на рынке. Словакия же зависит от ресурсов, которые надо будет после раздела получать из-за границы, а кроме того, сама производит полуфабрикаты и комплектующие, непригодные для реализации конечному потребителю. В данном смысле она окажется зависима от партнера, который это все будет перерабатывать.
Во-вторых, констатировался факт, что хозяйственная система Словакии, выстраивавшаяся в условиях господства экономики советского типа, в значительной степени была ориентирована на торговлю с Чехией, а также со странами СЭВ и непосредственно с Советским Союзом. Распад СЭВ и резкое уменьшение объема советского рынка по причине перехода на торговлю в конвертируемой валюте должны были ударить именно по Словакии, тогда как Чехия, изготовляющая более стандартную продукцию, могла легче переориентировать свои экспортные потоки на Запад.
В-третьих, промышленность Словакии, созданная в значительной степени уже в условиях господства экономики советского типа, имела большую долю ВПК. Соответственно, в связи с сокращением объема государственного военного спроса, данный комплекс отраслей должен был испытать больший шок, чем, скажем, мирные отрасли чешской экономики, ориентированной на частного потребителя.
Наконец, в-четвертых, предприятия в Словакии отличались в среднем более низкой производительностью труда, многие из них дотировались из бюджета, что также было вполне объяснимо с точки зрения истории их возникновения преимущественно в период после Второй мировой воины.

519
Строились они с помощью государственных инвестиций, а потому проблемы эффективности не слишком волновали тех, кто их создавал. Словакия долгие годы откровенно шла по экстенсивному пути развития экономики - и теперь должна была пожать плоды подобного подхода, поскольку мировой рынок требовал товаров дешевых и качественных, т.е. таких, на производство которых словацкие предприятия никогда не ориентировались [300, с. 218].
Экономическое развитие Словакии после обретения независимости оказалось весьма противоречивым. Явно позитивные результаты, демонстрируемые быстрым ростом ВВП, соседствовали с очевидной незавершенностью комплекса рыночных преобразований, хорошо заметной на фоне успехов, достигнутых соседями.

После начала реформ Словакия прошла через несколько лет серьезного экономического спада. Он продолжался и в 1993 г., т.е. уже после разделения старого государства на две части (в этот год Чехия уже практически спад преодолела). Но затем в Словакии наступила полоса высоких темпов роста. С 1994 по 1998 г. средний рост ВВП составил 5,8% годовых (рассчитано по: [524, с. 206 и 387а, с. 184].
Достижение высоких темпов роста ВВП стало в первую очередь следствием обретения финансовой стабильности. Если в первый год после разделения страны темпы роста потребительских цен составили 23,1 % годовых, что было в два с лишним раза больше, чем до разделения, то уже в 1994 г. инфляция вошла в разумные пределы (13,4%), а во второй половине десятилетия цены росли ежегодно менее чем на 10%. Увеличение денежной массы было в 1994 г. даже меньшим, чем в Чехии, не говоря уж о таких странах, как Польша или Словения [524, с. 206; 387а, с. 184].
Инфляция была подавлена с помощью использования как ортодоксальных, так и неортодоксальных (граничащих с административными) мер.
С одной стороны, после разделения страны Словакия лишилась оказывавшейся ей из федерального бюджета поддержки (она была очень большой - порядка трети всех расходов словацкого бюджета), а потому пришлось существенным образом

520
сокращать долю государственных расходов в ВВП. Если в 1992 г. этот показатель составлял 63,8%, то в 1994 г.- лишь 40,7%. По темпам снижения данного показателя Словакия в то время была одним из лидеров среди стран с трансформируемой экономикой. Соответственно удалось за счет экономии заметно сократить и дефицит государственного бюджета- с 13,1 % ВВП в 1992 г. до 3,7% ВВП в 1994 г.

С другой же стороны, в Словакии стали активно использоваться меры непосредственного административного вмешательства. В частности, использовалась политика доходов, ограничивался рост потребительских цен и зарплат, осуществлялась поддержка сельского хозяйства за счет бюджета [524, с. 206; 231, с. 248-249]. В этом направлении реформирования Словакия оказалась среди стран отстающих, предпочитающих использовать градуалистские рецепты перехода к рынку.
Надо заметить, что Братислава сознательно шла на реализацию иной модели экономического реформирования, нежели Прага. Модификация курса реформ была представлена в качестве одной из основных официальных причин развода двух республик. И действительно, если Чехия согласно индексу экономической свободы фонда "Наследие" в 1996 г. оказалась на 14-м месте в мире (выше, чем другие страны с трансформируемой экономикой), то Словакия - на 65-м [167, с. 648-649]. Конечно, следует иметь в виду, что подобного рода индексы не учитывают таких скрытых мер государственного регулирования, как те, что использовались в Чехии. И все же разница в подходах между двумя республиками оказалась весьма значительной.
Высокие темпы роста, которых удалось достигнуть в Словакии, помимо сравнительно жесткой бюджетной политики определялись и девальвацией, осуществленной в 1993 г. За счет дешевизны словацкой кроны и определяемой этим дешевизны рабочей силы удалось поднять конкурентоспособность производимых товаров. А это было нелегко, поскольку, как отмечалось выше, Словакия в сравнении с Чехией имела при переходе ряд объективно существующих проблем.
Реальный ход событий показал, что Словакии пришлось пройти через этап серьезных трудностей, связанных с суще-

521
ственной структурной перестройкой экономики. Именно для этой республики имело особое значение сокращение производства вооружений. По мнению экспертов МВФ, именно оно в значительной степени обусловило резкое сокращение объемов производства, происшедшее в 1990-1993 гг. ВВП в расчете на душу населения сократился тогда примерно на четверть. Соответственно резко стали нарастать масштабы безработицы. В 1991 г. она еще составляла сравнительно приемлемый процент от числа экономически активного населения (3,2%), но уже в 1992 г. дошла до 11,3% и затем стабилизировалась, оставаясь примерно на этом уровне вплоть до самого конца десятилетия [509, с. 6, 21].

Трудности словацкой экономики оказались более серьезными, нежели трудности экономики чешской. Высокий уровень безработицы поддерживался, в частности, тем, что в Словакии оказалось в среднем более молодое население. Меньше был выход на досрочную пенсию, и соответственно больше безработица.

В 1998 г. безработных оказалось лишь немногим больше, нежели в 1992 г. (13,8%), но уже в 1999 г. данный показатель возрос до 17,5%, а в 2000 г.- до 19,5%. При этом в наиболее депрессивных восточных районах страны число людей, не имеющих работы, заметно перевалило за 20% экономически активного населения. Связан был такой очередной рост проблем на рынке труда с двумя взаимозависимыми процессами.
Во-первых, в этот период под воздействием азиатского финансового кризиса и некоторого ухудшения положения дел в Европе наметилось серьезное сокращение словацкого ВВП: с 4,4% в 1998 г. до 1,9% в 1999 г. Сокращение производства, естественно, не могло не сказаться на рабочих местах.
Во-вторых, новое правительство, пришедшее к власти в 1998 г., начало осуществлять очередной этап экономических преобразований. В частности, подверглись либерализации цены на энергоносители. Связанное с этим удорожание продукции наложилось на объективно происходивший спад [509, с. 6,22].
В подобной ситуации крайне важно было иметь эффективно работающую экономику, способную быстро осуществлять реструктуризацию. Однако в этом плане Словакия испытала

522

серьезные трудности. Процесс приватизации, проводившийся до разделения Чехословакии по единой модели и имевший как отмечалось выше, определенные недостатки, в самостоятельной Словакии был существенным образом трансформирован, причем, скорее всего, не в лучшую сторону.
Запланированная еще до 1993 г. вторая волна ваучерной приватизации в независимой Словакии оказалась отменена. Вместо этого приватизация пошла по пути продажи активов членам трудовых коллективов. Особые преимущества при этом получали менеджеры, причем такой подход к приватизации позволял формировать значительный слой политических сторонников Мечиара, постоянно конфликтовавшего с президентом и парламентской оппозицией. Экономика приносилась в жертву политике, и это в известной степени напоминало то, что делал в те же годы в Югославии Слободан Милошевич.
Как следствие перемены в стратегии приватизации, предприятия стали закрывать информацию о своей деятельности, делать сведения менее доступными для потенциальных внешних инвесторов. Не способствовала инвестициям и правовая система. Не были, в частности, в достаточной мере защищены права миноритарных акционеров. Оказался плохо прописан Закон о банкротстве. Некоторые прилично составленные нормативные акты реально не функционировали на практике. И вся эта система существовала в обстановке чрезвычайно широко распространенной коррупции.
Несколько десятков крупнейших государственных предприятий, представляющих газовую промышленность, электроэнергетику, телекоммуникации, оборонную индустрию и другие отрасли, правительством Мечиара были выведены за рамки приватизации вообще. Некоторые приватизируемые предприятия удерживались под контролем государства с помощью механизма "золотой акции" [231, с. 256].
В результате страна не смогла получить достаточного объема стратегических инвестиций, не смогла изменить сложившиеся в условиях экономики советского типа подходы к менеджменту. Реструктуризация пошла плохо [510, с. 14]. Причем характерно, что делу мешала не просто приватизация как таковая, осуществлявшаяся в пользу трудовых коллекти-

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Они требовали установления в законодательном порядке максимума цен
Государственных деятелей его эпохи монархия представляла собой некое единое целое
Наблюдался у французов предреволюционной поры думается образом государственного
Благо австрия оказалась в руках идейно близких им советских правителей
В этом смысле связь между государством реформы реформаторов