<<<     ΛΛΛ     >>>   

272
Очень жестким был первоначальный период, длившийся с октября 1991 г. по июнь 1992 г. В это время денежная эмиссия осуществлялась в основном лишь для закупки Центробанком иностранной валюты, тогда как бюджет и коммерческие банки получали самый минимум. Темпы роста цен были больше, чем темпы эмиссии, и реальное предложение денег в этот период уменьшилось на 40% [445, с. 31 ].

В России в начале 90-х гг. было распространено мнение со гласно которому трудности перехода к рынку предприятиям и населению надо облегчать с помощью дополнительной денежной эмиссии, но Словения, гораздо быстрее нас преодолевшая кризис, наглядно продемонстрировала, что именно в самом начале реформ необходимо проявлять наибольшую жесткость.
На втором этапе осуществления монетарной политики, длившемся до конца 1992 г., возникла проблема ускорения темпов денежной эмиссии, но не из-за ослабления жесткости подхода, а потому, что в страну активно пошла валюта и Центробанк вынужден был для увеличения валютных резервов ее постоянно скупать, расширяя объем денежной массы. Поэтому для того, чтобы обеспечить стерилизацию, стали широко использоваться государственные облигации, номинированные как в толарах, так и в валюте. Таким образом, объективно возникавший излишек денег оттягивался в Центробанк и не создавал инфляционных последствий.

Только на третьем этапе, длившемся до середины 1994 г., монетарная политика в Словении стала сравнительно нейтральной [445, с. 32; 288, с. 236-237].
Пожалуй, если сопоставить остроту исходных условии с достигнутым результатом, то финансовая стабилизация в Словении может быть признана наиболее успешной в Центральной и Восточной Европе первой половины 90-х гг. Уже с 1993 г. инфляция перестала быть опасной для работоспособности национальной экономики (22,9%), а с 1995 г. рост цен стал меньше 10% годовых [524, с. 207; 387, с. 147].
В этой маленькой стране с самого начала был взят твердый курс и не предпринималось никаких отступлений от него. Конечно, огромное значение в этом плане имело быстрое и мягкое завершение войны, а также энергичные действия реформаторского правительства, ориентированного на скорейшую интеграцию

273
с европейской экономикой. Но какие же объективные условия обеспечили достижение столь благоприятного результата?
Во-первых, уход югославской армии с территории Словении оставил немногочисленные предприятия ВПК без своего покровителя. Новая республиканская армия была маленькой и сравнительно дешевой.
Во-вторых, сельское хозяйство Словении в отличие, скажем, от аграрного сектора Хорватии и Воеводины не являлось ключевой отраслью национальной экономики и соответственно требовало мало ресурсов.
В-третьих, успешно осуществлявшаяся в стране номенклатурная приватизация поглотила все внимание директоров предприятий, и они уже не слишком сильно вмешивались в ход макроэкономических процессов.
В-четвертых, социальная активность широких народных масс была поначалу приторможена страхом возможной войны, активно подпитывавшимся теми ужасами, которые творились совсем рядом - за хорватской границей.

Одним словом, Словения оказалась в ситуации резкого ослабления почти всех возможных лоббистов. Хотя в стране работало демократическим образом сформированное правительство, сопротивление его действиям было минимальным (примерно как при сильной авторитарной администрации). Традиционное для всех государств со слабой властью движение к популизму в Словении если и имело место, то не было столь деструктивным, как, скажем, в России тех лет. Бюджет 1991 г. был сведен с профицитом в 2,6% ВВП, а бюджет 1992 г.- с профицитом в 0,3% [413, с. 478].

Распад Югославии принес, конечно, Словении, как и другим республикам, определенные трудности, но, как это ни парадоксально, он принес и некоторый выигрыш.
Самый главный финансовый выигрыш состоял в том, что богатая Словения, являвшаяся очевидным донором федерального бюджета, теперь получила возможность не перечислять в него взносы. Для того чтобы представить себе реальный масштаб экономии, отметим следующее. Размер взноса за 1990г. составлял 5,16% ВВП республики. В 1991 г. оказалось перечислено в федеральный бюджет лишь 0,71 %, а в 1992г. не перечислялось ничего [413, с. 478].

274
В Югославии эти деньги шли на содержание армии и поддержку слаборазвитых регионов. В маленькой Словении страдающей от региональных диспропорций, проблема межбюджетных трансфертов вообще отсутствовала. Что же касается расходов на оборону, то они в 1991 г. составили не слишком уж большую сумму - 1,9% ВВП. ь
Конечно, возникли и издержки, связанные с распадом Югославии. Падение налоговых поступлений, вызванное разрывом экономических связей между республиками, составило в 1992 г. 2,7% ВВП, расходы на обустройство беженцев - 0,2%. Наверное, были и другие экстраординарные расходы но в целом можно сказать, что потери бюджета в значительной степени уравновешивались выигрышем от прекращения перечисления взносов в Белград [413, с. 479].
На первом этапе осуществления преобразований государственные доходы сократились, однако правительство не пошло на адекватное сокращение бюджетных расходов, предпочитая сохранять и даже увеличивать размеры трансфертов населению. По оценке Й. Менцингера, для решения возникшей проблемы невозможно было мобилизовать недостающие ресурсы за счет образования бюджетного дефицита, поскольку, с одной стороны, не могло быть и речи о его финансировании посредством увеличения темпов денежной эмиссии, а с другой - уровень внутренних сбережений был низким. Внешние заимствования также не рассматривались в качестве приемлемого варианта решения данной проблемы, поскольку приток валюты в страну слишком сильно увеличил бы курс толара (выше отмечалось, что такого рода проблема действительно возникала) и это имело бы своим последствием снижение конкурентоспособности национальной экономики(1).

(1). Небольшой бюджетный дефицит возник в Словении в 1994 г., исчез, а затем снова возник в 1997 г. и держался до конца десятилетия. Он составлял всего лишь порядка 1 % ВВП, и, как отмечал Менцингер, его появление было связано с выпадение бюджетных доходов из-за того, что Словения в очередной раз снизила импортные таможенные пошлины, когда получила статус ассоциированного члена ЕС [446, с. 62]. Особой опасности для экономики в условиях роста и финансовой стабильности такой размер бюджетного дефицита не представлял.

275

В итоге остановились на том, чтобы увеличить размеры налогового бремени и впоследствии поддерживать долю государственных расходов в ВВП на сравнительно высоком уровне. В 1993г. государственные расходы поднялись до 46,2% ВВП (увеличившись за год более чем на три процентных пункта) в дальнейшем вплоть до конца десятилетия оставались примерно на этом же уровне [447, с. 92]. Тем не менее по сравнению, скажем, с венгерским масштабом государственного перераспределения ВВП первой половины 90-х гг. словенский - оказался еще весьма умеренным.
Ко всему сказанному выше о причинах сравнительно успешного проведения реформ следует добавить и упоминание о серьезных культурных различиях между Словенией и другими республиками бывшей Югославии. Без учета этого фактора вряд ли можно в полной мере оценить успехи стабилизации в Словении.
Контраст между Югославией и Словенией вообще говорит о многом в плане осуществления модернизации. Радикализм преобразований зависит не столько от того, кто находится у власти, и не столько от того, удалось ли оппозиции победить правящий режим, сколько от накапливавшихся на протяжении длительного периода времени изменений в экономической культуре, от того влияния, что оказывается на данную страну соседними культурами. Многое зависит, естественно, и от конкретной социальной, этнической, культурной обстановки.
В Сербии с ее вековыми милитаристскими традициями, с ее ориентацией на доминирование в балканском регионе, с ее постоянными упованиями на имперскую Россию и с ее болевыми точками (сербы, живущие за пределами Сербии, и мусульмане, живущие в самой республике) после распада федерации восторжествовал национализм, а экономическое развитие пришлось ожить "на потом". В не обладающей никакими военными традициями Словении, много лет глядящей на Запад, имеющей высокий жизненный уровень и не менее высокий уровень развития экономики, сразу после обретения независимости доминирующей стала ориентация на завершение процесса модернизации.
Фактически в Словении, прошедшей длительный путь развития в составе Австро-Венгрии, модернизация началась гораздо раньше, нежели в Сербии. Нахождение в составе

276
Югославии лишь несколько подморозило модернизационные процессы, но отнюдь не остановило их. Таким образом 90е г. стали здесь периодом органичного продолжения преобразований многолетней давности.
Тем не менее и в Словении выявились серьезные трудности с осуществлением некоторых реформ, причем они определялись в основном тем "хозяйственным багажом", который остался в республике от времен использования Югославией модели самоуправляющейся экономики.
Менее успешно, нежели либерализация, прошла в Словении налоговая реформа, поскольку местные реформаторы задержались с введением НДС вместо существовавшего ранее налога с оборота. Эту операцию там отложили до 1999 г. [446 с. 60]. Для сравнения: в Венгрии налоговую реформу успели провести еще коммунисты. Но главные проблемы возникли у словенских реформаторов с осуществлением приватизации.
Она проходила сравнительно медленными темпами на протяжении 1993-1998 гг. (несколько быстрее - в период 1995-1997 гг.), но к началу нового века так и осталась незавершенной (от приватизации отказались некоторые плохо функционирующие предприятия). И это неудивительно. Если даже в странах, где доминировала государственная собственность, трудовые коллективы (или, во всяком случае, менеджеры) привыкли считать предприятия своими и не всегда желали отдавать их внешним инвесторам, то в бывшей югославской республике, где имущество принадлежало работникам, приватизация должна была стать очень серьезной проблемой. Первый план приватизации был представлен еще до фактического обретения независимости - в самом начале 1991 г. Его автор, Йозе Менцингер, исходил из необходимости постепенно продавать имущество инвесторам в течение сравнительно длинного срока (примерно по 10% активов каждый год). Однако, несмотря на то что Менцингер стал вице-премьером правительства Словении, реализация предложенной им модели приватизации застопорилась на самой начальной стадии. В апреле 1991 г. в Любляну прибыл известный американский экономист Джеффри Сакс, который совместно с Душаном Плесковичем - советником премьер-министра Слове-

277
нии по вопросам приватизации - подверг план Менцингера суровой критике [475, с. 876-877].
Сакс являлся сторонником быстрой приватизации (о его взглядах
- см напр.: [171, с. 163-167]), и ему, естественно, не
мог понравиться подход растягивающий преобразование государственной собственности на долгие годы.

Критика Сакса, возможно, и не была бы воспринята позитивно (в России, например, с его взглядами не слишком-то считались, хотя он являлся официальным советником реформаторского правительства в 1992 г.), но подход, предлагающий быструю приватизацию, лег на хорошо удобренную почву. В отличие от Венгрии, где надо было при определении судьбы предприятия учитывать в основном лишь интересы менеджмента, в самоуправляющейся Словении приходилось считаться с позицией трудовых коллективов. Столкнулись два принципиально различных подхода: один делал упор на экономическую эффективность приватизации, другой - на практическую возможность ее осуществления в специфических местных условиях. По этой причине дискуссия о методах разгосударствления затянулась надолго.
Менцингер ушел в отставку. Альтернативный план приватизации летом 1991 г. представил министр планирования Игорь Умек. Его модель была всячески ориентирована на скорейшее распределение государственного имущества: 10% акций предприятий бесплатно передавались коллективам, 20% - продавались им же, 35% - распределялись среди широких слоев населения с использованием ваучерного механизма, 20% - передавались в государственный пенсионный фонд, 15% - шли на нужды реприватизации [475, с. 877]. На свободном рынке не предполагалось продавать ничего. Таким образом, ловенская модель полностью теряла черты, которые могли олижать ее с моделью венгерской, но приобретала элементы чехословацкого подхода.

Однако в Чехословакии задача приватизации состояла в скорейшем распределении собственности в условиях слабости трудовых коллективов. В Словении коллективы были сильными , а потому вскоре вместо модели Умека появилась модель
профессора Люблянского университета Ивана Рыбникара, в

278
которой уже 60% имущества в той или иной форме отходило работникам предприятий [475, с. 877].

Дискуссия тянулась еще долго, и закон о привати
зации был принят лишь 11 ноября 1992 г. От венгерской практики продаж здесь не было почти ничего. Чехословацкая ваучерная модель использовалась, но ее роль была коренным образом изменена. Сторонние лица или финансовые институты получить контроль за предприятиями не могли.
Словения избрала модель приватизации, в ходе которой определяющую роль стали играть трудовые коллективы. В этом смысле словенская модель сильно напоминает модель российскую. И тот факт, что Словения, избравшая такую приватизацию, быстро перешла к стабильному экономическому росту показывает, насколько трудности, с которыми столкнулась наша страна в 90-е гг., зависели от макроэкономической стабилизации, а не от того, какой конкретно механизм распределения собственности был избран.

Доминирование работников в ходе приватизации проявилось, прежде всего, в том, что они могли обменять бесплатно полученные ими от государства сертификаты (своеобразный аналог российских приватизационных чеков и чешских купонов) на 20% акций своего предприятия. Еще 40% акций они могли выкупить за половину рыночной цены, да еще с рассрочкой, предоставляемой им на пять лет. Таким образом, в руках работников могло оказаться порядка 60% акций своего предприятия, что представляло собой даже большую долю, чем та, которая отходила трудовым коллективам в России.

Еще 20% акций предприятия передавались в Фонд развития, который обменивал их на бесплатно полученные сертификаты других граждан (не являющихся работниками данного предприятия). В отличие от российских ваучеров эти сертификаты выдавались гражданам не поровну, а в зависимости от трудового стажа. Кроме того, любой человек, не работающий на данном предприятии, имел возможность приобрести на рынке те акции, которые остались нереализованными из-за отказа какого-либо члена трудового коллектива выкупать то, что ей по закону положено.
Наконец, оставшиеся нереализованными после всего этого акции поступали в Фонд реституции и в Пенсионный фонд.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

От приватизации отказались
Они оказывались готовы инвестировать свои деньги в предприятия
Получает яркое подтверждение при изучении наполеоновской франции
Германский экспорт в страны епс превысил импорт
По иронии судьбы правые переоценили степень антисемитизма в венгрии 90 х гг