1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17

Оба должны иметь представление о существе совместных действий. По крайней мере один (профессионал общения) – несет за это ответственность. Именно он должен создать у собеседника верное представление о ситуации. (Намеренно формируемое неверное представление – вопрос иной). Само согласие на интервью – начало игры. Демонстрируется уступка, жест доброй воли, проявление любезности. А журналист из-начально обязан, «заранее благодарен». «И я не вижу в этом ничего унизительного, – говорит Урмас Отт, – Это моменты, неизбежные в профессии...» Журналист не только не обижается, но и подыгрывает.

В зависимости от большей или меньшей степени осведомленности, заинтересованности в предмете разговора, уровне эмоционального отношения, какая-то из позиций становится ведущей.

Первые вопросы, обычно, призваны давать положительные стимулы и устанавливать уровень, приемлемый для обоих, подчас устанавливать некое «ролевое равновесие». Самое нежелательное, как очевидно, выступать в качестве тандема: «следователь» – «допрашиваемый». Но как в этой паре все ясно с «ролями» (кто и как спрашивает, кто и как должен отвечать), точно также необходима ясность в иных раскладах, ином распределении «ролей», которые журналист может предложить собеседнику.

А предложить можно уверенность в нем как в партнере, человеке своего круга («Вы, конечно, читали...»), или специалисте, безусловно осведомленном, даже непререкаемом авторитете.

В первом случае интервьюер себе лично готовит роль собеседника, а во втором – уже иную, роль «почтительного слушателя», «ученика», поклонника, «передатчика сведений» и пр. с разным диапазоном эмоционального накала «роли» – от почтительности до горячего восхищения. Кстати, и положение «дружелюбного собеседника», если на такой расклад будет получено согласие, может затем корректироваться (человек, разделяющий общий ход мыслей, сторонник, друг и т.п.)

Можно предложить и иную ситуацию: спора или «фехтования», как бы предлагая померятся силами в остроумии, мгновенности реакций на радость публике. Или ситуацию размышления о нем самом, предлагая корректирующий взгляд со стороны или обещая беспристрастную роль третейского судьи («О вашем поступке в последнее время постоянно говорят и пишут. Видимо, и много небылиц...»). Есть и множество других вариантов журналистских «сценариев», придуманных во время подготовки к беседе или на ходу. Дело, обычно, не обходится без их предложения и без какого-то результата (например, одобрения в целом, но с поправками), который необходимо уловить в первых реакциях, первых ответах... Партнер на что-то решается, от него исходит: «согласен», «не согласен», «попробуем». Ему должно быть комфортно в предложенной роли, а журналисту важно не ошибиться...

Очень существенно для журналиста создать у собеседника представление о целях и задачах совместной работы, не менее важно бывает и предложить ему «роль», которая подходит ему. Беседа рассыпается, когда собеседники преследуют различные цели, или интервьюируемый не видит необходимости высказывать свои, именно свои мнения, или у него предложенный сценарий не вызывает желания принять участия в игре.

В зависимости от того, как журналист определил характер и причину неудовлетворительного хода беседы, он может прибегнуть к различным способам, чтобы исправить положение. Один из таких способов – устранить недоразумение, вызванное путаницей в ролях.

Человек должен представлять, и о чем ему предстоит беседовать, и в какой форме, на каких условиях, при каком «раскладе на голоса»

Чем умнее собеседник, тем более он ощущает фальшь, сближение или расхождение позиций, с какой к нему обращаются и с какой он отвечает. И это важнее совпадения мнений (если мнения полностью совпали, то и разговаривать не интересно...). Например, если к нему обращаются свысока, небрежно, а он отвечает всерьез, или задают философичный тон, а ситуация чисто игровая, «звездная». (Предложена не та роль!). Так, нередко звучат фальшью разглагольствования спортивных «звезд» о политике. Помнится, в интервью – знакомстве с модной актрисой явным диссонансом и манерничанием звучало: «Мое мнение о Достоевском...»

Когда собеседники адресуются к разным жизненным позициям, и это проявляется очень явно, например, вопросы задаются свысока, с грубыми «подсказками» и наводящими вопросами, вынуждающими собеседника изменять своим взглядам, своему мировоззрению, иногда случается «бунт»: человек отказывается от «послушной» роли, отказывается играть в эту игру. А порой еще и высказывает пожелание – прямо или мягким намеком, чтобы журналист не решал за него сам, не рубил сплеча.

Обязан ли журналист проявлять свое «я» в разговоре, зная, что это может плохо повлиять на исход беседы? Видимо, есть такие ситуации, когда он решает его скрыть... Вопрос не возникает, если личные качества интервьюера близки собеседнику. Однако, среди многообразия потенциальных собеседников журналиста есть и такие, которым этот журналист чем-то неприятен.

в начало

Какие бывают маски

Исследователи журналистики пробуют составить «реестр» масок, выделить, подыскав им образный эквивалент, наиболее типичные имиджи журналиста при профессиональном общении.

«Слушатель» – самая естественная маска. Впрочем, в нее тоже «играют», если нет искренней заинтересованности – ее изображают.

Наставление прошлых веков:

«Если кто-нибудь из говорунов завладеет тобой, выслушай его терпеливо, или во всяком случае сделай вид, что внимательно его слушаешь... ибо человек больше всего чувствует себя обязанным тому, кто готов его терпеливо выслушать, и считает себя жестоко обиженным, когда ты вдруг покидаешь его на середине разговора, или когда он по твоему удрученному виду догадывается, что ты ждешь не дождешься, когда он кончит»

(Честерфилд. «Письма к сыну»).

Вариант такой маски – «Премного благодарный слушатель», когда демонстрируется не просто внимание, а «телячий восторг» – неумеренное (а потому подозрительное чуткому собеседнику) восхищение его личностью, его словами, охотное поддакивание.

Еще один игровой оттенок того же плана – «юный друг»: маска полной неопытности, наивности, готовности восхищаться умом и блеском собеседника, и, опять-таки, безудержная лесть...

Репортер, надевший маску «ревизора», ведет себя совсем иначе. В его манерах, в его поведении, в тоне вопросов звучит явственная угроза докопаться до сути предмета, временами демонстрируется «следовательский» подход к делу, подчеркнутая дотошность, бесконечные уточнения сути ответов и придирки. Конечно, таким может быть журналист и в действительности, но некоторые весьма импульсивные репортеры намеренно сдерживают себя, представляются бесстрастными, видя, что собеседнику нужна вера в справедливость, вера в то, что совместными усилиями при соответствующем уровне обсуждения можно чего-то добиться.

Близка к такой роли и маска: «третейский судья». Она демонстрирует подчеркнутую независимость суждений, готовность с равным вниманием выслушать все «за» и «против».

Гораздо хуже в глазах собеседника выглядит «надменный журналист». Хотя он всем своим видом и намекает на принадлежность к «сильным мира сего», его манера поведения не обнадеживает, если человека постоянно «ставят на место», и он, как ему кажется, выглядит «мошкой» в глазах «могущественного» собеседника.

Впрочем, часто это и не маска, а манера, отражающая истинную суть журналиста. Она стимулирует проявления невоспитанности – снисходительно-великодушный, развязный или капризный тон репортеров. Порой и бестактности по отношению к собеседнику.

Редко, когда стоит подчеркивать свою объективность, надев маску функционера, – человека, которому, в общем-то, все равно, но вот, послали на задание, и надо его выполнить... Отличительная черта этой маски – постоянное подчеркивание журналистом своего безразличия к обсуждаемому предмету. Периодически возникают ссылки на начальство и фразы, типа: «Если вы не расскажете... не выскажете своего мнения, меня попросту уволят...»

Ссылки журналиста на собственное бессилие дают определенный «перевес» в сторону собеседника, возвышают его в собственных глазах. «Всем нам присуще желание быть значительным», – не без основания утверждает известный исследователь психологии общения Д. Карнеги. Почувствовав свою значительность, глядишь, интервьюируемый и захочет говорить, хотя бы движимый желанием облагодетельствовать бедного журналиста...

Гораздо привлекательнее показать себя «асом репортерства», блестящим интервьюером, надев маску «художника», репортер не преминет упомянуть об успехах своей творческой биографии, показать и прокомментировать «свои особые приемы» или заинтриговать необычностью формы общения.

Например, журналистка, поздоровавшись, долго усаживается, устраивается поудобнее, аккуратно раскладывает блокнот, карандаши, молча улыбается и поглядывает на «жертву», меряющую шагами кабинет: «Он явно нервничал... Желание попасть на страницы журнала, видимо, боролось с опасением сказать что-то не так. Поэтому он сразу начал говорить сам: «Вы, наверное, удивились, что я согласился на это интервью?»

Иногда репортер решает собеседника ошеломить, работая «накатом вопросов» – кратких и колких. Наскок, напористость, импульсивность – чем не «молодой казак»... Это имидж очень энергичного, делового и напористого журналиста. Игра рассчитана на подавление возможных возражений собеседника методом «кавалерийской атаки». Импульсивность, энергичная мимика, громкий голос иногда, действительно, вызывают положительный эффект, например, уважение собеседника к энергии и деловитости журналиста. Вполне вероятно, что у собеседника может возникнуть подсознательное желание отвечать с такой же энергией, таким же напором, как задает вопросы журналист.

Однако, «наскок» не всегда хорош. Есть много случаев, когда напористость, понукание мешают. Есть просто речевые особенности у людей: они говорят медленно, с длинными паузами. Их нельзя торопить и перебивать. Маска сама собой меняется, если выглядит не только не привлекательной, но провокационной, демонстративной.

Непривлекательна (следовательно, нефункциональна) маска, условно названная «интурист», представляющая хотя любопытствующий, но достаточно холодный взгляд со стороны. Вообще подчеркнутая холодность, вежливое равнодушие (один из вариантов такого поведения так и окрестили: «маска – «холодные уши»[1]) мало когда пригодны. Даже если с такой маской сочетаются повышенная любознательность, и, в общем-то, лестное для собеседника-эксперта, признание своей «полной некомпетентности».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17