1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

Диалог этот сегодня может вызвать улыбку у тех, кто причастен к журналистской политической кухне тех лет. Вот так-то – все через ТАСС! А больше – ни-ни.

Потихоньку-полегоньку, а временами и быстро, мы все вместе стали привыкать к понятиям «свободы слова», «права слушателя на информацию». Иногда это выходило боком, но об этом чуть позже.

Мы осваивали прямой эфир «Панорамы «Маяка». И голоса ведущих подрагивали у микрофона, и вовремя информацию в студию не подносили (рядом никакого компьютерного экрана – все на бумажных лентах информагентств, а на молодой Интерфакс прямое указание: не ссылаться!)

А музыкальным редакторам не дай бог дать в эфир Гребенщикова или Розенбаума, и тем более Бутусова или Сукачева. Зато юный Юлиан был в избытке.

90-й год – год подготовки абсолютно необычного Закона для страны – Закона «О средствах массовой информации». Ах, какие «мозговые атаки» и весьма длительные «топтушки» устраивал Михаил Федотов! Лучшие силы «Маяка» в них принимали участие.

Вот уж никак не мог предполагать, что спустя дюжину лет сам встану на страже этого, так долго в переменчивое время, живучего Закона.

Ветер перемен сотрудники «Маяка» вдыхали полной грудью. Вот уже и в эфире «Утренней панорамы» появились такие разные, но женские голоса Елены Березовской и Чирковой Ирины. А сколько искренних переживаний в кулуарах и на всяческих совещаниях по этому поводу было! Ведь считалось, что ежели о политике, то голос только мужской.

После каждой «Панорамы» ее ведущий должен был сидеть у телефона и принимать от радиослушателей замечания и пожелания...

Вбегает в кабинет, вся в слезах, ведущая... После долгих размышлений мы пригласили к беседе, дабы разбавить темы политические, известного сексолога Кона. И произнесла ведущая в эфире жуткое слово «секс» (помните легендарный телемост Познера: «У нас секса нет!»). Так что пришлось Елене наслушаться от разгневанных радиослушателей всякого. Сижу, утешаю, и думаю – хорошо, что тушь размазана не из-за проблем государственного переустройства...

От жесткого следования «тассовкам» окунулись в дозволенную временем лихую свободу.

Что прикажете делать, если в редакцию приходит экстрасенс – авторитетнейшая по тем временам личность – и заявляет: завтра ночью в районе столицы Молдавии, по его расчетам и ощущениям, произойдет землетрясение. Мы ведь тогда все очень зауважали этих прозорливых представителей человечества. А вдруг верно беда случится? Внутренние метания приводят к элегантному сообщению в эфире, что, мол, то ли луковичка, то ли репка... и, конечно, весь Кишинев не спал. Вот уж пришлось отдуваться в инстанциях!

Приезжаю из короткой командировки. Коллеги сообщают, что накануне Михаил Сергеевич Горбачев посетил коллектив Гостелерадио с целью «сверить часы». И при этой сверке сказал, что ему очень хорошо известно, на что настраивает радиослушателей главный редактор «Маяка». Получить такую оценку – кошмар! А все оказалось просто. Два президента – СССР и России. Об одном положено развернуто вещать, о другом стараться молчать. Ну не может информационная программа не освещать деятельность первого Президента России! А в бухгалтерии Гостелерадио корреспонденту командировочные не выдают. Один из лучших обозревателей Александр Рувинский, вздохнув, заявил, что полетит без денег. Так и летали без командировочных, благо администрация Российского Президента брала нас на борт бесплатно. Вот и аукнулось.

А вот еще картинка. Останкинские пожарники были непреклонны: курить в кабинетиках запрещено. На лестницу не набегаешься, поэтому каждый, кто заходил к главному в кабинет – а на эту территорию запрет не распространялся, – смолил по полной. Топор или микрофон запросто можно было подвешивать. Зато какие идеи рождались в клубах сигаретного дыма! К примеру, сделать «Маяк» менее зависимым от сложной системы Гостелерадио. И начались бесконечные, как правило, ночные бдения над документами: новое положение, штатное расписание и так далее. Все, вплоть до бухгалтерии, должно быть свое! Надолго запомнится этот период заместителю главного редактора Евгению Федину, сидевшему над бумагами с черными кругами у глаз. В конечном итоге оказалось, что основы Всесоюзного информационного творческо-производственного объединения «Радиостанция «Маяк», в которое превратилась Главная редакция Гостелерадио, оказались живучими. Даже при ликвидации, телерадиокомпании «Останкино» спустя несколько лет, «Маяку», – так как больше было и некуда, – были переданы все ее корпункты и телевизионные камеры программы «Время».

Меня потрясла преданность коллег профессии. Ради нескольких слов в эфире мои сослуживцы готовы на то, что нормальный человек в обычной жизни вряд ли себе позволит: оставить в лежку лежачую болеющую семью и лететь на Байконур – ведь очередной корабль в небо, – приползти в студию, когда температура зашкаливает за 39, пробираться в пекло без бронежилета... Но иногда и устроить совершенно никчемный «базар» на уровне старшей группы детского сада. Все это – мой «Маяк»!

Год с небольшим работы здесь пролетел как день. Политические кульбиты и человеческие отношения крепко переплелись и превратились в плотный сгусток памяти, который мне очень дорог.

Борис Непомнящий

в начало

Широков Евгений Петрович

Закончил экономический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. Более 40 лет – в системе телерадиовещания. На радио был корреспондентом, обозревателем, главным редактором радиостанции «Юность» (1973–1976). С 1976 по 1984 год возглавлял молодежную редакцию ЦТ. Корреспондентом телевидения более шести лет провел в Венгрии. Вернувшись, работал первым зам. главного редактора Главной редакции информации ЦТ, затем – зам. председателя ГТРК «Останкино» и одновременно директором радиостанции «Маяк» (1991–1992 годы). С 1993 по 1997 год обозреватель «Маяка». Автор сценариев фильмов «Наша биография», «Нас водила молодость», «Портрет» и других. Лауреат Государственной премии СССР, премии Союза журналистов, общественной премии профессионального признания «Лучшие перья России».

До и после путча

Мое «братание» с «Маяком» началось за много лет до того дня, когда я был назначен руководителем радиостанции, снискавшей любовь и почитание народа. Я пришел на радио в 1960 году, работал корреспондентом в редакции, которая вещала на Москву, и потому особой радостью было, если твои материалы попадали в поле зрения (точнее – слышания) тех редакций, где владели всесоюзным эфиром авторитеты того времени, прежде всего – радиожурналисты «Последних известий».

Никогда не забуду, как в исторический день 12 апреля 1961 года, в звездные часы великого прорыва в космос, прямо посреди коридора четвертого этажа нашего Радиодома на Пятницкой стоял высокий, с седой гривой волос и горящими глазами, Владимир Трегубов, тогдашний Главный «Последних известий» и мощным голосом давал указания, сопровождаемые командирскими жестами, кому из корреспондентов куда и зачем отправиться, кому надо немедленно звонить, кого звать в студию. «Движенья быстры, он прекрасен». Действительно, Владимир Дмитриевич походил в эти минуты на полководца, вступившего в решающую битву, свою «Полтаву». Видно, тесно и скучно ему было в маленьком кабинете, он должен быть в войсках, в гуще людей, на передовой. И эффект от этого вдохновенного командования был замечательным. Радио, благодаря своей оперативности и эмоциональному накалу, «обскакало» всех своих конкурентов.

Помню, мне посчастливилось принести на алтарь победы скромный репортаж с Первого Московского часового завода, работники которого увенчали подвиг Юрия Гагарина выпуском новой марки часов – «Полет». Конечно, это было просто каплей в море, особенно в сравнении с блестящими находками мастеров эфира, но ощущение, что ты приобщен к великой силе Радио, к братству людей, одержимых одаренных, смелых, осталось навсегда.

Именно на таком надежном кадровом фундаменте и в такой творческой атмосфере рождался несколько лет спустя «Маяк». И надо сказать, что «засветиться» на «Маяке» сразу же стало для любого журналиста, литератора, общественного деятеля престижно и желанно. «Маяк» располагал исключительно сильным штатом собственных корреспондентов, особенно мастеров репортажного жанра. Но так уж было поставлено, что всегда были распахнуты двери редакционных, комнат для «не своих», которые немедленно становились «своими», как только обнаруживалось, что принесен материал с «изюминкой», что в авторе репортажа проглядывает искорка таланта. Раз это может обогатить звуковую палитру «Маяка», то с дебютантом можно и повозиться.

Не забуду, как в 1968 году, когда развертывались чехословацкие события, последовавшие за знаменитой «Пражской весной», я принес в «Маяк» репортаж, явно необычный для идейной стилистики тех горячих дней, когда весь пропагандистский пафос был нацелен на то, чтобы вернуть в марксистско-ленинское русло зашатавшегося Александра Дубчека и его команду, двинувшуюся в поход за «социализм с человеческим лицом». Репортаж был записан в уникальном для Москвы музее Швейка. Москвич Павел Матко, проникшийся любовью к литературному герою, выделил Бравому солдату комнату в своей квартире, заполонив ее за несколько лет пытливой и увлекательной работы самыми разнообразными, порой неожиданными экспонатами, связанными с личностью всеми любимого персонажа. Швейк – в Москве, в такие дни... Это уже было выигрышно, «прикольно», как сказали бы сегодняшние молодые. Но главная находка заключалась в том, что в ткань репортажа включались мастерски исполненные диктором Борисом Гуляевым диалоги и высказывания Швейка, которые удивительным образом перекликались с той острейшей политической ситуацией. Швейк с его простоватой на вид мудростью и обезоруживающим юмором словно бы давал собственное толкование событиям и по-своему, по-солдатски, призывал к здравому смыслу.

Ретинский принял репортаж на «ура», несмотря на великоватый для «Маяка» формат. Он поставил его в эфир с многочисленными повторами, сказав мне: «Эта штука будет посильнее многих комментариев». Сама оценка мэтра была для меня наградой. А награда официальная – премия Союза журналистов СССР за 1968 год (она была присуждена по совокупности за несколько работ) последовала позже. Особой радостью было то, что получал я свой Диплом вместе с Юрием Летуновым, который стал единственным на все времена журналистом – лауреатом премии «Золотой микрофон».

Еще один этап моего тесного сотрудничества с «Маяком» – это шесть с половиной лет (1984–1990 годы) пребывания в Венгрии в качестве Заведующего отделением советского телевидения и радио. В Будапеште, кроме оператора Романа Кармена, со мной работал корреспондент Владимир Стефанов, который обеспечивал «Маяк» и другие радийные редакции всем объемом необходимой информации. Мне же, постоянно «запряженному» в информационную программу «Время» и занятому подготовкой многочисленных репортажей для самых разных телепередач от «Международной панорамы» и журнала «Содружество» до «Клуба путешественников» и «Театрального альманаха», на радио приходилось работать лишь эпизодически. Но вот грянула перестройка, с ее гласностью и плюрализмом, с проснувшейся у миллионов людей жаждой знать как можно больше обо всем, что происходит в мире, и мы, инокорреспонденты, сразу ощутили дополнительную нагрузку в виде непрерывных заказов из Москвы на актуальные материалы.

В Венгрии и в годы застоя жизнь – общественная, политическая, экономическая – не была столь зажатой, зашоренной, как у нас. Частный сектор, обходя кремлевские запреты, пробивался к потребителю, приглашая в уютные кафе, ресторанчики, предприятия службы быта. В газетах, на телевидении и радио спокойно, как должное, шла забористая сатира на партийно-государственных мужей, включая самого Яноша Кадора. Поэтому «самый веселый барак социалистического лагеря», как называли Венгрию, с началом горбачевских преобразований рванулся к свободе и демократии особенно резво и вместе с тем основательно. Сильно сказывался синдром «венгерских событий 1956 года», в обществе начинали преобладать силы, толковавшие те события не как контрреволюционный мятеж, а как подавленное силой восстание народа против засилья коммунистических бонз, подчинявшихся приказам из Москвы. Рождались различные партии и движения, кипела грозовая стихия дискуссий, возникали новые, в том числе поучительные и для нашей страны формы управления в промышленности и на селе. И что особенно бросалось в глаза – свежими национальными красками цвела народная жизнь, с ее обрядами, традициями, диковинами. Все это было интересно для наших телезрителей и радиослушателей. Да мы и сами были захвачены этим мощным информационным потоком, и потому весь наш корпункт, можно сказать, встал на ударную вахту.

Вот тут то, несмотря на предельную загруженность телевизионными заявками, я и включился в активную работу на «Маяке». Втянул меня в это незабвенный Игорь Чариков, который еще недавно был моим коллегой и соседом, работая собкором в Австрии. Теперь же, вернувшись в Москву, Игорь проявил незаурядную организаторскую жилку и потянул в эфир «Маяка» всю зарубежную журналистскую братию. Позже моими постоянными заказчиками на «Маяке» стали Ирина Мишина, Лидия Подольная, Сергей Фонтон, Саша Блинов, другие ребята.

Каждый раз, вернувшись в Будапешт из командировки по стране, я сразу звонил в Москву и выдавал репортаж о только что увиденном, услышанном, примеченном. Радио привлекало тем, что не надо было возиться с пленкой, монтировать сложный видеоряд, ждать канал для перегона. Получалось так, что «Маяк» раньше телевидения получал мою информацию, и я так привык к этому общению с любимой радиостанцией, что непременно старался придумать к очередному сеансу связи что-нибудь «особенное». Так, мы с Игорем Чариковым провели своеобразный радиомост Будапешт – Москва, когда в венгерской столице торжественно открывался старый фуникулер, разрушенный во время войны и любовно восстановленный будапештцами. Посетителей Будайской крепости приглашали подняться наверх в оригинальных вагончиках, сделанных в стиле конца XIX века. Музыка, веселье, радостные возгласы детей и – одновременно рассказ об истории Будайской крепости да и всего Будапешта

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8