1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8

Рувинский Александр Ильич

Родился в 1944 году в Москве. Окончил Московский полиграфический институт и Высшую экономическую школу при Госплане СССР. На радио пришел в 1969 году в Главную редакцию информации («Последние известия» – «Маяк»). Много лет вел программу «Новости агропромышленного комплекса». С начала 80-х освещал визиты и поездки глав государства, деятельность правительства СССР, вел прямые репортажи с Красной площади, вел в прямом эфире «Информационно-музыкальные панорамы». С 1989 года возглавлял бригаду журналистов, освещавших работу Съездов народных депутатов и сессий Верховных Советов, заседаний Государственной думы. Автор двух автобиографических повестей об истории информационного вещания в СССР и России. Член Союза писателей РФ.

Перестройку открыли «Панорамы»

Журналист сел к микрофону в эфирной студии. Информационное вещание обретало образ живого человека, несущего новости. Для всего радиовещания начиналась новая эпоха, когда после мучительных поисков оно, казалось, обретало свое лицо, переставая быть суррогатом телевидения.

Мы в прямом эфире

Еще с конца 70-х годов ставились первые эксперименты в эфире – как на «Маяке», так и в «Последних известиях», когда журналистам в информационном выпуске предоставлялась возможность короткого, в одну-две минуты, «живого» вкрапления с собственными впечатлениями о событиях, свидетелями которых они были. Те, кто участвовал в этих первых экспериментах, инициатором которых был главный выпускающий В. Олейниченко, старались рассказать прежде всего о деталях, носящих эмоциональную окраску и не попавших, как правило, на ленту ТАСС, о своих личных впечатлениях. Затем начались первые экспериментальные «панорамы»: отрезки эфира – по три-четыре часа, обычно днем, в субботу и воскресенье, которые готовились целой бригадой и велись одним или двумя журналистами с их авторскими комментариями и обобщениями. Опыты, честно говоря, были и удачными, и совсем никудышными. Они показали, что в таких передачах главное не столько подбор материалов, хотя и это очень важно, а личность журналиста-ведущего и умелая подача им фактов. Далеко не всегда радиожурналист с его комментариями оказывался интересен слушателям. Росла интенсивность информационного вещания – новости каждые 3–4 минуты. В эфире работал один человек – ведущий. Появились прямые включения корреспондентов из других городов и стран.

Голос «живого» эфира имел явные преимущества: ощущение сиюминутности, достоверности, что перекрывало возможные технические издержки. Постепенно научились и ведущие выходить из острых ситуаций при неполадках со связью. Все это лишь подчеркивало, что эфир живой, что новости рождаются в эту минуту. Главным в таком вещании, конечно же, была возможность прямого общения журналиста с радиослушателем. Появились в эфире личности, встреч с которыми уже ждали. У каждого журналиста была и своя манера, и любимые темы, и своя высота планки смелости в эфире. Ведь многие темы до этого времени вообще оставались запретными. Каждый затрагивал их в той степени, на которую решался.

Образ «Маяка» стал меняться. Постепенно он расстегивал пуговицы на государственном мундире, иногда снимал галстук. К сожалению, не обходилось и без издержек. Некоторые пошли дальше, допуская в эфире образ ведущего в пижаме и в рваных шлепанцах, да еще и под легким шофе. Но это уже те, кто любил в эфире больше всего себя.

Внутри самих «панорам» мы немало экспериментировали. Самым удачным, пожалуй, было использование сквозной темы на протяжении нескольких часов. Это были, как правило, самые «гвоздевые» материалы всей «панорамы», имевшие наибольший резонанс у слушателей. Приведу один пример. В 1987 году были, без всякого объявления в печати, подняты цены на хлеб – на 20–30 процентов. При этом появились на прилавках новые сорта хлеба. Официально объяснялось это заботой о повышении качества хлеба, использованием новых технологий и ценных добавок. Но на практике почти повсеместно качество хлеба резко ухудшилось. Это я и решил сделать главной темой одной из первых «панорам».

Примерно в 7.30 утра сказал слушателям, что мы обратимся сегодня к этой проблеме, предупредил, что скоро они услышат репортаж из московской булочной. И в начале девятого часа такой репортаж из булочной на проспекте Мира уже шел в эфир. В нем рассказывалось о том, какой хлеб привезли сюда сегодня. А хлеб был обычный для тех дней: комковатый, не полностью пропекшийся. Назывались конкретные заводы, откуда этот хлеб поступил, имена их руководителей. Звучали голоса возмущенных покупателей. Я обещал слушателям, что разговор этот будет продолжен. Соединились по телефону с Главным управлением хлебопекарной промышленности Мосгорисполкома. Его начальник оправдывался в эфире уже вскоре после того, как прозвучал репортаж. А в промежутке мы успели рассказать, как обстоит ситуация с хлебом в других городах. Кстати, не везде она была столь тревожной.

В конце «панорамы» удалось сделать некоторые обобщения, суть которых сводилась к тому, что кое-где поторопились выполнить постановление о выпуске хлеба новых сортов, не подготовились к этому должным образом. Всем очень хотелось побыстрее «перестроиться».

История имела любопытные последствия. К злополучной булочной весь день подъезжали черные «Волги» и даже «Чайки» с начальством. К теме этой активно подключились газеты. В троллейбусах еще несколько дней народ говорил: «Маяк» слышали? Про хлеб!»

Благодарный отклик у слушателей нашли тематические «панорамы». Проводили их в выходные дни, когда все больше времени уделяли радио и мало политических событий.

Шквал телефонных звонков и писем вызвала «панорама», которую мы посвятили жизни людей во время Великой Отечественной войны. Она вышла в эфир 9 апреля 1995 года – за месяц до 50-летия Победы. В ней не было упоминаний о боевых действиях. Звучали воспоминания пожилых людей о том, как жили они в последний военный год. Как любили. Чему радовались. Что думали о предстоящей жизни после войны, какие читали книги и какие пели песни. Наши корреспонденты встречались с ними в разных городах и в самых неожиданных местах, вплоть до танцплощадки в Останкинском парке, где собираются по традиции ветераны. Такие блоки интервью, репортажей шли в начале и в конце каждого часа. И, конечно же, иллюстрировались замечательными мелодиями, которые звучали в 1945 году с пластинок в парках, в коммунальных квартирах, из «тарелок» репродукторов. Эти простые бесхитростные песни, исполнявшиеся звездами эстрады тех лет, и сейчас заставляют сжиматься сердце у тех, кто пережил эти годы, и у тех, кто знает о них только по кино и книгам.

Отклики слушателей на эту «панораму» продолжались полтора года. Пожилая слушательница позвонила мне и предложила в знак благодарности передать в редакцию свои военные награды. Было немало обращений слушателей и различных организаций с просьбой предоставить им запись этой программы. Возможно, идея подготовки подобных тематических передач в субботу и воскресенье найдет поддержку в будущем.

Ведущие на «Маяке»

Первыми ведущими «панорам» на «Маяке» были В. Безяев, О. Василенко, П. Каспаров, Н. Нейч. Первую регулярную «панораму» 2 марта 1987 года довелось вести мне с диктором Валентиной Лебедевой и комментатором-международником Олегом Блиновым. В бригаду, готовившую первый выпуск «панорамы», входили: главный выпускающий А. Жетвин, режиссер К. Доронин, редактор текстовой информации Е. Березовская. Заканчивали обычно перед полуночью, затем три часа неспокойного сна, а в четыре утра уже под окнами – машина. За час-полтора до начала «панорамы» нужно было быть в редакции, чтобы посмотреть ленты ТАСС, утренние газеты, настроить себя на эфир. В числе первых ведущих оказались не просто те, кто правильно выговаривал максимальное количество букв, но прошел определенную журналистскую школу, накопил запас знаний, на который мог всегда опереться, работая в эфире. Конечно, такая работа с чрезвычайным напряжением, в том числе и в ночные часы, требовала и определенной психологической устойчивости, физического здоровья, умения быстро сработаться с коллективом бригады – редактором информации, музыки, с режиссером. Этот микроколлектив редко оказывался постоянным надолго. Мы создавали новое радио, которое приходит в дом друзей, а не вещает им из репродуктора на площади.

Конечно, были и издержки: безапелляционный тон журналистов в эфире, когда каждое сообщение и собственные сентенции произносятся как непререкаемая истина, своего рода приговор последней инстанции. Порой именно деликатности не хватало у микрофона. Случалось, когда журналист, с интонацией вообще не свойственной ему при нормальном общении, начинал говорить «не своим голосом», как бы играть роль ведущего. Получался дурной театр у микрофона с элементами деланной манерности. Фальшь чутко улавливается микрофоном, особенно в информационном вещании, и подрывает доверие к самим новостям. Голос человека у микрофона, его тембр, интонации должны, как минимум, не вызывать раздражения. Так же как в кино, на телевидении есть понятия «кинотелегеничность», так же на радио существует «радиофоничность». Наличие в голосе звуков определенной частоты, неоправданный темп речи, да и манера ее могут вызывать раздражение у слушателей. Работа ведущего радио – это, прежде всего, общение с конкретными людьми. Очень важно сразу же правильно представить себе образ человека, для которого работаешь. И общаться в эфире с ним, а не с «многомиллионной аудиторией». В то же время нельзя допускать и лукавого неискреннего заигрывания с теми, кто у радиоприемников, стремления понравиться, во что бы то ни стало, что всегда заметно и вызывает обратную реакцию. Самое важное – оставаться самим собой у микрофона. Слушатель должен верить, что тебе самому интересно то, что ты ему сообщаешь. И, конечно, надо, чтобы ведущий был сам хоть чуть интересен слушателям. Для этого и круг его интересов должен быть достаточно широк.

В общем-то профессионализм в эфире – это не какой-то богом данный талант, а большой труд, умение владеть всей гаммой журналистских приемов, знаний технических возможностей радиоэфира, особенностей человеческой речи и ее восприятия и умения работать в экстремальных условиях в коллективе, и – брать ответственность на себя. Так бы я сформулировал некоторые качества, необходимые ведущему.

О наших дикторах

Уходит в историю профессия диктора. Наши знаменитые носители чистоты русского языка, грамотной речи постепенно стали искать другое применение своим навыкам. И те из нас, кому довелось работать рядом с ними, благодарны им за возможность учиться, наблюдать трепетный процесс работы со словом. Это был немного грустный, временами и болезненный, но естественный для эволюции радио процесс. Замечу, дикторы не входили в штат редакции. Это была отдельная группа, элита радио, работавшая на все программы. Бывало, остановит кто-нибудь из них деликатно в коридоре: «Саша, ты что забыл: «булошная» – говорят в Москве».

Многие из наших дикторов имели звания «заслуженных», «народных» артистов. Эти люди попадали к микрофону только в результате тщательного конкурсного отбора. Специальная служба следила на радио за меняющимися нормами орфоэпии. Занятия с дикторами проводили профессора с мировыми именами.

Не раз доводилось быть свидетелем тщательной работы над словом, над интонацией корифеев нашего вещания. Юрий Борисович Левитан имел обычай проверять разные варианты на окружающих – журналистах, техниках, операторах. Не считал зазорным советоваться и с тем, кто рядом оказался и со словарем. Я присутствовал на одной из его последних записей. Это был обычный приказ о салюте в связи с праздником одного из родов войск. Сотни раз записывал он подобное. Но и в этот раз народный артист СССР не погнушался сделать несколько дублей, собрать всех, кто оказался рядом и вместе обсудить, выбрать наиболее удачный.

Миллионы людей тогда учились правильно говорить, сверяя свою речь с радио. А дикторов старой школы, которые столько сделали для авторитета радио, надо назвать, когда мы отмечаем юбилей «Маяка». Кроме Левитана, это Ольга Высоцкая, Валентина Соловьева, Владимир Герцык, Алексей Задачин, Эммануил Тобиаш, Владимир Балашов, Иван Матвеев, Лидия Черных, Евгения Гольдина, Надежда Оленина, Анна Лазученкова, Галина Когтева, Татьяна Лузкова, Людмила Кайгородова, Эвелина Шашкова, Георгий Шумаков. И более молодое поколение – Евгений Терновский, Галина Титова, Борис Федосеев, Ирина Ложкина, Фаина Лихачева, Лариса Гальперина (Олесова), Илья Прудовский, Андрей Хлебников, Валентина Лебедева, Владимир Самойлов, Сергей Кирсанов, Валентина Мокроусова, Виктор Мищенко, Василий Косолапов, Татьяна Корнилова. Фамилии эти вызывают в памяти свойственные им интонации: классически выверенные, всегда индивидуальные.

Музыка «Маяка»

Довольно долго у «Маяка» не было своих музыкальных редакторов. По очереди «вахту несли» те, кого выделяла музыкальная редакция радио. В главной музыкальной редакции все были приписаны к отделам – классика, эстрада, народная музыка. Из какого отдела вел редактор день на «Маяке» – такая музыка, естественно, и преобладала. Позже была выделена группа музыкальных редакторов, примерно 15 человек, работающих только на «Маяк». Они переехали в Останкино с улицы Качалова и вот тогда уже по-настоящему влились в коллектив.

Практика музыкального вещания на «Маяке» с годами менялась. Поначалу перед музыкальными редакторами никто не ставил задачу давать новую информацию, связанную с миром музыки. Такие требования возникли только с появлением «панорам».

Такой же строгой, как и в политическом вещании, была с первых дней «Маяка» музыкальная цензура. Но она имела свое отличие. Осуществлял ее не Главлит, а чиновники ЦК, Минкультуры и самого Гостелерадио и КГБ.

Отлучалась от эфира музыка, отдельные исполнители, естественно, не только по причинам художественного свойства. Достаточно было поспорить с кем-то из руководителей, дать неосторожное интервью. Забвению подвергались певцы и музыканты, уехавшие или только задумавшиеся о том, чтобы уехать за рубеж. Их список регулярно поставляли «органы». Правда, к песням применялись и «художественные критерии», как, например, к всенародно любимой ныне песне Д. Тухманова «День Победы», в которой члены художественного совета увидели непозволительные фокстротные интонации. Тексты песен изучались буквально под микроскопом, нет ли намека, двойного смысла. В названии лирической песни А. Флярковского и Р. Рождественского «Через море перекину мосты» кем-то был усмотрен намек на попытку сближения с империализмом. Судьба ее была решена.

Сколько замечательных песен было запрещено в разное время для радио! Даже «Подмосковные вечера», получившие мировую популярность, ставшие символом «Маяка», попали под подозрение в замаскированной пошлой недосказанности: «а рассвет уже все заметнее, ну, пожалуйста, будь добра...» Вскоре после записи позывных «Маяка» в долгую опалу попал и ансамбль электромузыкальных инструментов, осуществивший эту запись. Чиновничье «нравится – не нравится» ломало судьбы, закрывало пути в эфир.

Конвульсии цензуры

Жесточайшая цензура была в традиции радио. С осени 1918 года выходил в эфир радиовестник Российского телеграфного агентства, передававший информацию для газет. Любопытен один из приказов по РОСТу: «О достоверности информации». Есть в нем такие строки: «В случае сознательно или несознательно допущенных ошибок сотрудник, виновный в них, будет немедленно увольняться, а дело передаваться в ВЧК».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8