1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18

Пройдет еще много-много лет, прежде чем «точки отсчета» этих «надо» или «не надо» получат научные обозначения: счастье, смысл жизни, благо, добро, зло. В тот же далекий период они, скорее всего, существовали для людей в виде определенных действий и образов этих действий. Но поскольку образы были однотипными (с однотипным смыслом), постольку они поддавались «обобществлению», т.е. становились общими, и в таком качестве закреплялись с помощью складывавшегося языка в обиходе всех, воздействуя на уклад жизни и соответственно формируя отношения членов общности.

Таким образом, сам характер возникновения сознания определил то, что составило одну из ключевых особенностей человечества: на заре социальной жизни образовался принципиально новый механизм поддержания согласованности действий в общности, основанный на совпадении интересов и доброй воле ее членов. Он имел ценностную природу и представлял собой особую область складывавшихся общественных отношений.

В обстоятельствах, характерных для первых ступеней человеческого общества, этот механизм был достаточно надежным. Однако последующее усложнение жизненных обстоятельств, многократно описанное в науке, влекло за собой ситуации, когда между интересами общности и индивида (или групп индивидов) возникали противоречия, не поддающиеся разрешению на добровольной основе. Найденный ранее механизм устранить их не мог. Но путь, вызвавший к жизни этот первичный механизм, оказался плодотворным и для создания новых, дополнительных механизмов поддержания согласованности действий. В частности, дабы справиться с тем, что стоит за представлением о «не надо», начали складываться отношения принуждения, выступавшие в качестве антитезы (противоположности) отношениям доброй воли. В оформлявшемся сознании индивида они запечатлевались в виде представлений о требованиях общности (чаще всего пока еще в лице вожака) придерживаться определенных вариантов поведения под давлением «отрицательных санкций». А в устанавливавшейся общественной практике эти отношения претворились в создание аппарата для осуществления таких санкций.

Человеческое общество заявило таким образом о себе как о кибернетической системе повышенной степени надежности. Устойчивость этой системы обеспечивается не только генетической программой вида, но и взаимодействием еще двух регулятивных структур (в XX в. ученые назвали их «переплетенными контурами регулирования»[4]). Одну из них образуют автономные отношения бытия и сознания (контур саморегуляции), другую – отношения между властью, обязанной представлять интересы общности, и массами, т.е. совокупностью составляющих общность индивидов (контур управления). Исходными элементами этих структур выступают те механизмы поддержания согласованности действий, о которых мы только что говорили. Они, надо полагать, и есть зарождающаяся мораль и зарождающееся право, возвещающее о формировании государства.

Пора, однако, оставить наших далеких предков. Свидание с ними было необходимо, чтобы представить себе естественный ход возникновения морали. Но с тех времен утекло столько воды, человечество так разрослось, бытие его так усложнилось, что немудрено усомниться: действуют ли и поныне механизмы поддержания согласованности человеческих действий, сложившиеся несколько тысячелетий назад?

Оказывается, действуют. Разумеется, развиваясь вместе с обществом, они тоже достигли высокой степени сложности, утратив свой первоначальный примитивно-прагматический характер. Однако сохранилось главное – их роль и функции в регулятивных структурах общества. То помогая друг другу в разрешении общественных проблем, то вступая друг с другом в противоречие, они продолжают «работать».

Схема 1

ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ КОНТУРОВ РЕГУЛИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВА КАК КИБЕРНЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Для того чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно понаблюдать хотя бы за жизнью одного конкретного человека. Пусть это будет, скажем, жизнь широко известного современной России майора В. Измайлова. Впрочем, приказом командующего Московским военным округом он уволен из Вооруженных Сил и свои отчеты об акции «Забытый полк» в «Новой газете» стал подписывать просто «Вячеслав Измайлов». С данной газетой он связан уже несколько лет, и вполне естественно, что именно сотрудники редакции «Новой газеты» сочли себя обязанными рассказать об этом периоде его жизни в письме Главнокомандующему Вооруженными Силами России. Познакомимся же с их рассказом:

Десятки российских военнослужащих за последний год сумел вывезти майор Измайлов из чеченского плена.

Сложнейшие переговоры, крайний риск, когда ему самому приходилось оставаться в заложниках, работа психологов и посредников позволили Вячеславу Измайлову вернуть на родину 49 живых солдат и офицеров, оставленных в Чечне во время войны или захваченных позднее. Десятки миллионов рублей, собранных читателями «Новой газеты», закупленные на них еда и одежда позволили выжить в Чечне российским матерям, разыскивающим своих сыновей, позволили перезимовать многим чеченским детям в интернатах Грозного.

Угрозы в свой адрес и в адрес сотрудников «Новой газеты», вымогательство и шантаж, попытки покушения – все это Измайлов выдержал. Ни разу за освобождение пленных мы не платили денег. Обмен или бескорыстное освобождение наших солдат и офицеров шли на человеческой основе, во многом они строились на личном уважении к майору Измайлову и его команде. Угроза увольнения, как и угроза со стороны торговцев людьми, которым Измайлов и газета «разрушали рынок», тоже висели постоянно. Майору год не платили зарплату. Не нашли места по новому месту службы. По необъясненным причинам он, несмотря на обещания, не был зачислен в группу военных журналистов Минобороны. Решением его архисложного, видимо, вопроса занимались и в администрации президента, и в пресс-службе МО – безрезультатно. Как будто возвращение солдат на родину – личное дело Измайлова... [5].

Что же заставляло Вячеслава Измайлова действовать в таких условиях? Не было ни приказов, ни материальных стимулов, ни амбиций, напротив, – одни препоны. Но возвращение на родину жертв неправедной войны он воспринял как свой непреложный долг. Объясняется это просто. Измайлов исходил из убеждения, что благо страны состоит в том же, в чем заключается благо ее граждан – родителей, жен, сестер и детей оставшихся в плену воинов, – в сохранении их жизней. Его добрая воля в том и состояла, чтобы служить этой цели даже вопреки собственным интересам.

А что двигало армейскими чиновниками, которые всеми силами чинили препоны многодневному подвигу майора? Ориентация на групповые амбиции, неспособность подняться на уровень общественной нравственности. В моральном противостоянии одолеть Измайлова они были не в силах, поэтому решили нанести ему удар силой права.

Какой была реакция общества на их действия, показал Интернет. В подавляющем большинстве электронных откликов звучали такие ноты в поддержку Вячеслава Измайлова:

Почему чиновники все время защищают «государство», а не нас – общество и людей? Мы их наняли на свои налоги, они же еще и выступают и мешают благородным поступкам других.

При следующих выборах эта ситуация нынешним властям вспомнится. Миллионы людей знают, чем занимается Измайлов и кто ему как «помог».

Группа «За честные выборы». Москва [6]

Вот такие коллизии возникают в нашем сегодняшнем мире, сложном, поделенном на страны и страты, государства и нации, военных и гражданских, но по-прежнему остающемся миром людей – миром человеческого общества. Уже в силу этой «поделенности» в нем не могут не действовать найденные в начале его исторического пути механизмы регуляции жизни, являющиеся средствами поддержания целостности и устойчивости общественного организма.

Какие же выводы можно сделать из сказанного? Их несколько.

1.        Мораль возникает вместе с человеческим обществом как принципиально новый механизм обеспечения согласованности действий в общности, призванный поддержать в новых условиях генетическую установку на выживаемость биологического вида «человек».

2.        Зарождение морали есть длительный процесс взаимодействия складывающейся социальной практики и формирующегося сознания индивидов – процесс, ведущий к «обобществлению» результатов этого взаимодействия посредством языка и тем самым к появлению общественного сознания.

3.        Сущность морали составляет добрая воля индивида к согласованию своих действий с интересами общности. Эта добрая воля изначально обусловливается тесной связью между обстоятельствами выживания индивида и общности (следовательно, близостью их витальных, т.е. жизненных, интересов). Она восходит к общим «точкам отсчета» этих интересов, фиксируемым в общественном сознании на том или ином этапе в виде определенных ценностей, и проявляется через особые отношения индивида и общности – моральные отношения.

4.        В качестве исторически первой формы общественного сознания[7] мораль была поначалу идентичной ему. Она стала ценностным фундаментом, на котором, по мере необходимости, вырабатываются новые формы общественного сознания, сохраняющие с ней более или менее прочную связь одной из своих сторон. В силу этого моральные отношения не столько существуют в обществе как специфические отношения «в чистом виде», сколько проявляются в виде одного из аспектов любого другого типа общественных отношений. Вот почему мы можем говорить о нравственных основах политики, экономики, идеологии и т.д.

5.        Будучи одной из сторон любого типа социальных отношений, моральные отношения определяют основу жизненной позиции личности, а оставаясь главным элементом в контуре саморегуляции общества, включаются через личность и в контур управления (в результате чего и достигается «переплетенность» контуров).

Следовательно, хотя мораль не «прикреплена» ни к какому социальному учреждению и ее нельзя «потрогать руками», тем не менее она является реальным компонентом социальной жизни. Ее реальность ощущает каждый человек: она дает знать о себе то муками совести, то повелением долга, то больно задетой честью, ввергая нас в глубокие эмоциональные переживания и нелегкие размышления, а иногда даже в опасные ситуации. Неудивительно, что уже на самых ранних этапах человеческого самопознания она привлекла к себе внимание людей и стала предметом их пристального изучения.

Первые сочинения, в которых излагались воззрения на мораль, появились более двух с половиной тысячелетий назад – как только наметилось разделение духовно-теоретической и материально-практической деятельности. До этого разделения в общественном сознании имел место лишь обыденный уровень, который формируется непосредственно в ходе социальной практики через сознание индивидов. Теперь же, в процессе разделения, сложился уровень теоретического сознания, представляющий собой результат целенаправленных познавательных усилий людей.

Уже в трудах древнеиндийских и древнекитайских философов предпринимались попытки объяснить происхождение добра и зла – основных «точек отсчета» при ориентации (а также при оценке) поведения человека, составляющих ключевую проблему науки о морали по сей день. Стремлением обнаружить истоки добра и зла, определить их содержание, выяснить, в чем заключается истинное удовольствие для человека и что есть для него добродетель, пронизаны и ранние работы древнегреческих философов. Но сколько-нибудь целостная теория морали (равно как и само понятие «мораль») отсутствует даже у Сократа. А ведь он считал главной задачей философии создание учения о том, как следует жить, т.е. разработку практических рекомендаций морального свойства. Рассмотрением сущности знания Сократ занимался прежде всего потому, что полагал: оно должно предшествовать такой разработке.

Первым, кто создал развернутую и достаточно всестороннюю концепцию моральных отношений в обществе, систематизировав и критически осмыслив накопившиеся этические суждения, был Аристотель. Именно с появлением его книги «Никомахова этика» исследователи связывают и рождение науки, изучающей мораль, и само название этой науки – этика.

Возникшая в лоне философии, в наши дни этика, оставаясь одним из направлений философского знания, включена в контекст социологии и психологии. Как бы ни различались позиции исследователей концептуально (а разброс концепций весьма широк), игнорировать то обстоятельство, что моральные отношения представляют собой совокупность связей, в которых проявляет себя взаимозависимость человека и общества, для современного ученого невозможно. В эту совокупность входят связи индивидуального и общественного сознания, индивидуального поведения и общественной практики, наконец, сознания и поведения как таковых. Отсюда вытекает неизбежность возникновения в этических исследованиях, наряду с философским, также социологического и психологического аспектов. В результате современная этика становится дисциплиной, развивающейся на стыке наук и богатой разнообразным исследовательским инструментарием. Она оказывается способной дать обществу то, к чему интуитивно стремился еще Сократ: во-первых, знания о сущности морали, ее природе, структуре, функционировании, а во-вторых, специально разрабатываемые нормативы – идеалы, принципы, нормы. В соответствии с целевой направленностью исследований на тот или иной тип продукта различаются теоретическая и нормативная этика.

Здесь и кроется основная причина распространенного заблуждения, будто «этика и есть мораль в современном смысле». Оно порождается двумя обстоятельствами. Одно из них – этимологическое тождество греческого слова «этика», получившего статус научного понятия со времен Аристотеля, и латинского слова «мораль», введенного в научный оборот несколько позже для обозначения предмета этики. Второе (и главное!) – традиционное стремление нормативной этики влиять на моральную практику человечества, настойчиво рекомендуя ему, как жить. Тем самым она вроде бы претендует на ту роль, для которой в процессе становления человеческого общества была вызвана к жизни мораль.

Однако тождества между моралью и нормативной этикой нет и быть не может. Ведь мораль есть объективно сложившийся механизм в регулятивных структурах общества как кибернетической системы. Он «рассчитан» на развитие и основывается на субъективных проявлениях включенной в общественные отношения личности. Этика же – объективно-субъективное отражение данного механизма. Она предназначена для постижения принципов его функционирования и содействия развитию, т.е. для получения знания о морали. Но получению достоверного знания мешает субъективный характер отражения реальности. Ведь она воспринимается нами через целый набор призм: мы видим жизнь сквозь призму исторического периода, призму групповых, в том числе классовых, интересов, призму философской ориентации и т.д. Существующее множество этических концепций и нормативных разработок возникло, по всей видимости, для того, чтобы их влияние на мораль осуществлялось в процессе состязательности, и не было бы беспрепятственным, абсолютным ни для одной из них. Таким путем снижается возможность произвольного вмешательства в сложившиеся объективно механизмы, жизненно важные для индивида, общества и биологического вида «человек». Это своего рода «страховочный пояс» социума. Теперь мы можем «сверить ответ», обратившись к наработкам ученых, литературе по этике. Увы, сделать это достаточно трудно по той причине, о которой уже упоминалось: помимо марксистской теории морали, в рамках которой преимущественно развивалась в XX в. российская этическая мысль, словари по этике насчитывают еще 27 этических теорий и направлений. Но даже в отечественной науке, представленной серьезными трудами С.Ф. Анисимова, Л.М. Архангельского, В.И. Бакштановского, Г.Г. Гумницкого, А.А. Гусейнова, О.Г. Дробницкого, В.Т. Ефимова, В.П. Коблякова, Н.Н. Крутова, Ю.В. Согомонова, Э.Ю. Соловьева, А.И. Титаренко, К.А. Шварцман, А.Ф. Шишкина и других ученых, общепринятых положений не так уж много. И это при том, что основные подходы у них, как правило, совпадают. Интересное обобщение материалов разных исследований данного направления сделал в свое время Л.М. Архангельский. Он писал:

В марксистской этике мораль рассматривается как гармоническое (или противоречивое) соотношение общественных и личных интересов при признании доминирующего значения интереса общности (рода, племени, класса, общества в целом). Это влечет за собой утверждение о том, что моральное требование (добра, должного) в принципе направляется от целого (общности) к индивидам, которые в силу объективной необходимости (сохранения и укрепления общественного образа жизни) обязаны следовать интересам целого. Хотя реальные действия людей далеко не всегда согласуются с моральными требованиями, это не исключает, а лишь подчеркивает важное значение личного нравственного самоопределения.

Индивиды как субъекты нравственных отношений обладают волей, способностью принимать и осуществлять на практике решения, т.е. необходимыми психологическими свойствами, обеспечивающими их нравственную дееспособность. Взаимоотношение общности и индивидов в нравственном аспекте конкретизируется как прямая и обратная связь признанных (объективно утвердившихся) моральных норм и поведения отдельных людей. Человеческое поведение опирается на интериоризацию (субъективацию) моральных норм и их объективацию (реализацию) в практических действиях и отношениях.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18