1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21

Понятно, почему российские генералы так яростно держатся за сохранение призывного рабства. Они даже представить не могут, что система обороны государства может основываться на чем-то, кроме массовой мобилизации. Отними у них совершенно бесполезное при нынешнем состоянии военного дела право призывать миллионы резервистов, и только что обновленные генштабовские планы по применению Вооруженных сил окажутся ничем не подкрепленными.

Куда любопытнее то, почему президент и министр обороны так быстро свернули военную реформу. Они довольно быстро сообразили, что отказ от призыва означает: военная служба превращается в профессию и перестает быть самым тяжким из взимаемых налогов. А это кардинальным образом меняет взаимоотношения гражданина и государства. Ведь служба по контракту предполагает взаимные обязательства и взаимную ответственность, а призыв обеспечивает право государства использовать граждан по своему усмотрению и без всякой ответственности. Освобождение от такого налога никак не укладывается в концепцию того государства, которое строят Владимир Путин и Сергей Иванов.

«Еженедельный журнал», 8 июня 2004 г.

в начало

СИЛОВОЕ БЕССИЛИЕ

Бюрократы в погонах не способны победить терроризм

Когда президент, он же Верховный главнокомандующий, под предлогом войны с терроризмом предлагает менять политическое устройство России, он предельно конкретен: тут вам и назначение глав субъектов Федерации, и пропорциональные выборы в Государственную думу. Но как только речь заходит о тех, кому надлежит бороться с новым, таким опасным врагом, конкретика исчезает. В том же выступлении на расширенном заседании правительства, где Путин заявил о необходимости кардинально перестроить исполнительную власть, к силовым ведомствам были обращены лишь самые общие пожелания – например, сотрудничать с добровольными объединениями граждан в сфере противодействия терроризму. Кроме того, президент говорил о необходимости создать некую «единую систему безопасности, ответственную за комплексное обеспечение внутренней безопасности и борьбу с терроризмом», которая должна быть способна не только пресекать теракты и преодолевать их последствия, но и работать на предотвращение вылазок террористов.

В том же духе высказался и секретарь Совета безопасности Игорь Иванов: идет, мол, работа над неким документом, в котором будут прописаны действия в кризисной ситуации всех руководителей, от президента до главы местной администрации. Но о силовиках – ни слова. Наконец, выходит президентский указ «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом», требующий от правительства вместе с МВД, Минобороны, МЧС и ФСБ в месячный срок разработать всевозможные меры по противостоянию терроризму. Все бы ничего, но такие поручения глава государства раздает уже года два, начав это делать после «Норд-Оста». А два месяца назад, после нападения боевиков на Ингушетию, он в очередной раз потребовал от силовиков антитеррористических инициатив.

Весь этот словесный туман об «усилении», «укреплении» и «мобилизации» свидетельствует о неспособности руководителей российских специальных служб выдвинуть хоть сколько-нибудь существенные идеи. Судя по всему, единственное, что они могут предложить, – это обычная бюрократическая имитация полезной деятельности. В кругах, близких к силовикам, поговаривают о двух конкурирующих проектах. Один – создание некоей мегаспецслужбы, которая объединит МВД, ФСБ и недавно созданный комитет по наркоконтролю. Глава ее получит должность вице-премьера, страна же не получит ничего.

Сторонники этого проекта ссылаются на американский опыт. Действительно, созданное после 11 сентября министерство внутренней безопасности США объединило два десятка различных ведомств. При этом, правда, забывают упомянуть о том, что объединение произошло по ясным функциональным принципам. Главная задача министерства – предотвратить проникновение террористов извне, поэтому под одну крышу были собраны все государственные учреждения, контролирующие въезд в США людей и ввоз грузов, а также организации, предназначенные для действия в чрезвычайных ситуациях. В настоящее время обсуждаются и различные варианты объединения разведок США, но без включения их в состав министерства. В российский аналог, если он будет создан, войдут ведомства, занимающиеся и контрразведкой, и борьбой с уголовной преступностью, и поддержанием общественного порядка. И сейчас ни ФСБ, ни МВД не могут похвастаться оперативностью и эффективностью – новый же бюрократический монстр, где структура управления неизбежно увеличится на несколько этажей, станет еще более неповоротливым. Вспомним, что в 30–50-е годы эти два ведомства сливали четырежды, однако добиться повышения их эффективности не удавалось.

Другой проект – формирование новой, сугубо антитеррористической спецслужбы. Это предложение тоже не выглядит слишком удачным. «Новичок» потребует перераспределения ресурсов, что неизбежно приведет к конфликту с МВД и ФСБ, длительным ведомственным тяжбам. Между тем структурные изменения не имеют особого смысла, если не изменить кадровый состав. А других чекистов и милиционеров в России нет – есть бюрократы в погонах, безынициативные, коррумпированные. Даже если бы российское руководство отдавало себе отчет в существовании проблемы, потребовалось бы немало времени, чтобы вырастить новое поколение оперативников.

А следующие одна за другой террористические атаки действительно требуют принятия экстренных неординарных мер. Известный военный эксперт, в прошлом офицер ГРУ Виталий Шлыков полагает, что настало время нестандартных решений: «История доказывает, что официальные разведки, являющиеся централизованными бюрократическими структурами, оказываются неэффективными в условиях войны – слишком много времени уходит на принятие решений, так как руководители держатся за свои кресла. Во время Второй мировой войны и Черчилль, и Рузвельт создали собственные, подчиняющиеся непосредственно им чрезвычайно компактные разведки. Они формировались из финансово независимых, а зачастую очень богатых людей, которые были способны самостоятельно мыслить и принимать нестандартные решения. Они служили государству, а не конкретному лицу. Так, в личной разведке британского премьера London control section работали финансисты и писатели. И их помощники, а это были представители высшего света многих стран, вовсе не считали себя платными агентами. Действия этих разведслужб были избирательны и чрезвычайно эффективны». (Об истории личных разведок Черчилля и Рузвельта «Еженедельный журнал» намерен рассказать подробно в одном из ближайших номеров.)

Но попробуем экстраполировать этот опыт на нынешнюю ситуацию в России. Это означает, что президент должен привлекать к сотрудничеству как раз тех, с кем он ведет сегодня куда более успешную, чем с террористами, войну, – российских олигархов. Именно у них могут быть выходы на ближневосточные элиты. Только вот Михаил Ходорковский должен в таком случае сидеть не в «Матросской Тишине», а в кабинете рядом с путинским – как сидел рядом с британским премьером глава London control section.

Есть у Виталия Шлыкова и идея, связанная с широким привлечением граждан к антитеррористической борьбе. Если власть предлагает некий аналог народных дружин, то, считает эксперт, эффективнее всего были бы милиционные формирования, то есть воинские части, собранные из местных жителей. «События в Беслане показали, – говорит Шлыков, – до какой степени Северный Кавказ насыщен оружием. Угроза новых террористических атак заставит людей еще больше вооружаться. Остановить этот процесс федеральный центр не может – значит, надо его возглавить. Большая часть местных мужчин служила в армии. У них отличная мотивация, они готовы отстаивать землю, на которой живут. Нужно только организовать их, дать командиров, которым эти люди стали бы подчиняться. Антитеррористический спецназ, как бы оперативен он ни был, всегда будет опаздывать. А милиционные силы всегда будут готовы дать отпор боевикам на месте».

При очевидной разноплановости этих предложений в них есть, безусловно, общий подход: победить в новой войне удастся, только если считать российских граждан свободными и ответственными людьми, которым можно доверять и оружие, и ведение разведывательной деятельности. И им вовсе не обязательно быть профессиональными военными или офицерами спецслужб. Однако российская власть видит в гражданах страны не партнера, а объект – либо для отдачи приказов, либо для манипуляций. А это, к сожалению, означает, что борьбой с терроризмом по-прежнему будут заниматься так называемые профессионалы, а попросту говоря, бюрократы в погонах, не готовые ни выдвинуть новые идеи, ни даже воспринять их.

«Еженедельный журнал», 20 сентября 2004 г.

в начало

ОСЕННИЙ ПРИЗЫВ БАБОК

Беда не в том, что на оборону тратят огромные деньги, а в том, что тратят их впустую

Пятьсот двадцать девять с лишком миллиардов рублей, то есть 18 млрд. долларов. Получи бывшие министры обороны Игорь Родионов или Игорь Сергеев такие деньги в свое распоряжение, так они, несмотря на то, что и тот и другой – люди в возрасте, прыгали бы до потолка. Ведь все 90-е годы российский военный бюджет никогда не превышал 5 млрд. долларов. В 2005 году оборонный бюджет страны вырастет впятеро по сравнению с 1999 годом, однако нынешний глава военного ведомства Сергей Иванов выразил на заседании кабинета министров умеренное неудовлетворение. Оказывается, бюджет, который по сравнению с прошлым годом увеличился почти на треть и составит почти третью часть всех затрат, может удовлетворить потребности Вооруженных сил «лишь в минимальной степени». Да и то только в том случае, если тарифы естественных монополий не будут повышаться. А это в условиях бурного экономического роста невозможно по определению.

Более того, как следует из слов помощника президента по вопросам военно-технической политики генерала Александра Бурутина, в своих расчетах наши военные исходят из того, что на оборону государство обязано расходовать 3,5% ВВП, а не 2,7, как теперь. При этом никто не вспоминает, что пресловутые 3,5% появились в ельцинском указе 1997 года, когда весь госбюджет был в несколько раз меньше нынешнего.

Похоже, оборонное ведомство видит в постоянных жалобах на безденежье своего рода палочку-выручалочку. Вдруг президент паче чаяния забудет, что Сергей Борисович Иванов – лучший друг, да поинтересуется, почему постоянный рост оборонных расходов никак не оборачивается хоть минимальным улучшением положения дел в военной сфере. На этот случай Минобороны всегда должно быть готово заявить: вся беда в недостатке средств.

Насколько можно понять, постоянный разрыв между потребностями военного ведомства и возможностями страны вызван несколькими причинами. Прежде всего причина объективная. Россия располагает вооруженными силами, по размерам и оснащению сопоставимыми с наисильнейшей армией мира – американской.

И если на содержании солдат и офицеров можно экономить, то обслуживание военной техники – танков, самолетов, ядерных ракет – требует вполне определенных затрат, уменьшить которые довольно трудно. Как только затраты на содержание техники урезают, самолеты начинают падать, а ракеты перестают взлетать, что этой зимой и наблюдалось на маневрах Северного флота. Министерству обороны между тем кажется, что российская армия достигла оптимальных размеров, о чем оно неоднократно заявляло. Если это действительно так, то можно с уверенностью сказать, что наши Вооруженные силы никогда не будут располагать необходимыми для их нормального функционирования средствами.

Но кроме этой проблемы, решение которой требует от Кремля проявления политической воли, существует еще несколько уловок, которые позволяют военным представить дело так, что страна не выполняет своих обязательств перед армией. В первую очередь это касается государственного оборонного заказа. Именно эта статья расходов выросла в бюджете 2005 года больше всего – на сорок с лишним процентов. Однако как именно будут израсходованы отпущенные под оборонный заказ немалые средства, известно чрезвычайно мало. Так, по словам генерала Александра Бурутина, приоритеты таковы: «Это силы ядерного сдерживания, силы общего назначения...» Иначе говоря, приоритетов не существует вовсе, и, скорее всего, значительные денежные средства будут распределены по всем сохранившимся остаткам советского ВПК. В результате, как и в прежние годы, Вооруженные силы получат единичные экземпляры военной техники. К примеру, аж 14 танков. Получается, что танки в России выпускают индивидуальной сборки – как в Великобритании «Роллс-Ройсы». Между тем хорошо известно, что военную технику выгодно выпускать большими сериями – тогда стоимость отдельного экземпляра удешевляется в несколько раз. Но что Минобороны до таких мелочей? Более того, оно утверждает, что намерено сохранить базу для производства всего спектра вооружений – от пистолетов до ракетных комплексов. Что, в свою очередь, приводит к нерациональному распылению средств.

В этом подходе, впрочем, есть своя логика. Заключается она в том, что военная верхушка по-прежнему делает ставку на массовую мобилизационную армию. Вот чтобы вооружить такую армию, и надлежит поддерживать в рабочем состоянии военные производства. Той же цели служит и сохранение пресловутых мобилизационных мощностей на гражданском производстве (на эти цели будет истрачено 3,5 млрд. рублей). Хотя отлично известно: эти мощности представляют собой путы для эффективного хозяйственника, так как их содержание требует гораздо больших средств, чем выделяет бюджет. И одновременно они – спасательный круг для неэффективных директоров, поскольку такие предприятия не подлежат процедуре банкротства. То есть с какой стороны ни посмотри, дополнительное бремя для экономики.

Наконец, бюджет выделяет свыше 7 млрд. рублей на обеспечение воинского учета и призывной кампании (наконец-то мы узнали, сколько стоит «бесплатная» система призыва), а также около 2 млрд. на мобилизационную и вневойсковую подготовку (сборы резервистов и т.п.).

При том что бюджет выделяет более 16 млрд. на реализацию федеральной целевой программы по переводу нескольких частей и соединений на контракт, немалые средства, как мы видим, расходуются на воссоздание массовой призывной армии советского образца. Между тем такие Вооруженные силы могут эффективно функционировать только в том случае, если на них расходуются почти все ресурсы, которыми располагает государство. Совершенно очевидно, что даже теперь, когда Россия получила подарок в виде высоких цен на нефть, она может поддерживать нереформированную армию по-прежнему лишь в весьма плачевном состоянии.

Практически то же самое можно сказать и о других силовых структурах, прежде всего ФСБ и МВД. Деньги на их содержание растут, но при этом никак не являются инвестициями, способствующими дальнейшему развитию. Так что бюджет-2005 можно назвать милитаристским не потому, что он предполагает истратить много денег на Вооруженные силы и прочих силовиков. Милитаристский он, прежде всего потому, что направляет средства на поддержание милитаристской системы организации государства – системы давно отжившей и не соответствующей требованиям сегодняшнего дня.

«Еженедельный журнал», 27 сентября 2004 г.

в начало

к содержанию << >> на следующую страницу

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21