1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29

«Воля России». В октябре 1921 г. газета «Воля России» по причине финансовых затруднений превратилась сначала в еженедельник, а к концу 1922 г. – в журнал, выходивший два раза в месяц. В журнал пришли новые редакторы: В.И. Лебедев, М.Л. Слоним, В.В. Сухомлин, с 1924 г. – Е.А. Сталинский. С 1925 г. «Воля России» стала ежемесячным общественно-политическим и литературным журналом. До 1927 г. он издавался в Праге, затем в Париже, выходил довольно регулярно до 1932 г.

Журнал значительно отличался от газеты с тем же названием и по направлению и по содержанию. Редакция, где наиболее важную роль играл литературный критик публицист и историк Марк Львович Слоним (1894–1976), сумела создать такой тип периодического издания, которое вписалось в систему журналистики русского зарубежья и нашло в ней свое особое место. Недаром в отличие от многих других эмигрантских журналов «Воля России» продержалась десять лет. Согласно каким параметрам складывался тип этого издания?

Во-первых, «Воля России» имела самостоятельное политическое направление. Оно было противоречивым и сложным, но в своем роде уникальным. Редакция дистанцировалась от сугубо правых, монархистов, тех, кто воспринимал большевиков как «исчадие ада». Она резко полемизировала не только с республиканско-демократическими изданиями, например с «Последними новостями», но и с правыми социалистами. Редакция декларировала несогласие и с тактикой «Современных записок», считая неприемлемым союз с религиозным социализмом (Ф.А. Степун, Н.А. Бердяев и др.). Общим с остальной эмигрантской периодикой был антибольшевизм «Воли России». В целом в программе журнала учитывалась сложившаяся реальная ситуация, отсутствовали иллюзии по поводу возможностей белого движения, свержения советской власти.

«Мы последовательно и неуклонно защищаем демократический социализм против большевистской диктатуры и коммунистических искажений, – подчеркивала редакция. – Но мы не хотим заниматься одной лишь критикой большевистского режима и стараемся стать “лицом к России”, т.е. изучать процессы, протекающие за фасадом большевистской системы». Журнал выступил в качестве единственного продолжателя дела революционного народничества: «Наше мировоззрение основано на глубоком уважении к человеческой личности и на моральном, а не только экономическом и социальном истолковании социализма, причем социалистическое строительство для нас немыслимо без самодеятельности и творчества масс»[77]. В отличие от народников редакция была «против всякой национальной обособленности», хотя и учитывала «своеобразие русской истории», «социальные и психологические особенности русского народа». «Будущее нашей страны лежит на путях связи с мировой культурой», – таково было мнение редакции. Выполняя свою программу, «Воля России» больше, чем «Современные записки», уделяла внимания проблемам социальной и политической жизни.

Во-вторых, у журнала было оригинальное литературное направление, связанное с отношением к советской литературе и составом авторов. Своеобразно рассматривалась проблема соотношения двух потоков русской культуры, процессы, протекавшие в СССР и в эмиграции. Марк Слоним замечал: «К счастью, эмигрантская литература лишь ветвь на общем стволе. Она жива постольку, поскольку жив ствол. Она питается его соками. Она расцветает, если обмен этот жив и полон, и засыхает, едва он прекращается»[78]. В отличие от Глеба Струве М. Слоним принимал первооснову литературы метрополии. Он полемизировал в статье «Живая литература и мертвая критика» с З. Гиппиус, писавшей в «Современных записках»: «Русская современная литература (в лице ее главных писателей) из России выплеснулась в Европу. Чашу русской литературы из России выбросили. Она опрокинулась. И все, что было в ней, – брызгами разлилось по Европе»[79]. М. Слоним возражал: «Крупные писатели эмиграции сложились еще в дореволюционной России; в эмиграции нет ни одного художественного течения, ни одной особой поэтической школы, тогда как в России пишут Пастернак, Маяковский, Есенин, Ахматова, Мандельштам, Серапионовы братья». В «Литературном дневнике», который М. Слоним вел на страницах «Воли России», он прямо заявил: «Париж остается не столицей, а уездом русской литературы».

Естественно, такая позиция редакции журнала в отношении литературного процесса вызывала острую полемику. Однако во многом именно благодаря «Воле России» эмиграция смогла познакомиться с выдающимися произведениями советской литературы. В журнале появились рассказы И. Бабеля, Б. Пильняка, К. Тренева, Е. Замятина, И. Новикова, «Петушихинский пролом» Л. Леонова, «Баня» В. Маяковского, «Лейтенант Шмидт» Б. Пастернака, «Синие гусары» Н. Асеева, главы романов А. Веселого, А. Белого, О. Форш и др. В 1927 г. печатались отрывки из романа Е. Замятина «Мы».

Своеобразен был состав авторов «Воли России». В редакции сложилось негативное отношение к непримиримости с метрополией Бунина, Куприна, Мережковского, Гиппиус, Шмелева, Алданова – ярчайших представителей литературы русского зарубежья. Они не сотрудничали в журнале. Много шума наделала статья молодого писателя и критика А. Эйснера «Прозаические стихи», отразившая эти настроения редакции. Речь шла о поэзии И. Бунина. Оппоненты «Воли России» рассматривали эту статью как оскорбление классика литературы. «В глазах “Воли России” эта реакция иллюстрировала как нельзя лучше то, что журнал считал главными пороками зарубежной литературы и критики: кумовство, неприкосновенность авторитетов и болезненную обидчивость писателей», – делает вывод Г.П. Струве[80].

В числе авторов журнала были К. Бальмонт, Б. Зайцев, В. Ходасевич, Вас. И. Немирович-Данченко, С. Маковский, М. Осоргин. Особое место занимали А. Ремизов и М. Цветаева. На страницах «Воли России» появились отрывки из романов «Взвихренная Русь», «Ров львиный», повесть «Учитель музыки» А. Ремизова. Заслугой редакции явилось то, что она предоставила трибуну блистательной русской поэтессе Марине Цветаевой, положение которой в эмиграции было неоднозначным. Новаторство ее поэзии, внутренняя связь с родиной нашли отклик у М. Слонима, который в своих рецензиях ставит М. Цветаеву в один ряд с А. Ахматовой и Б. Пастернаком. В журнале печатались ее «Поэма Воздуха», «Поэма Лестницы», «Полотерская», «Красный Бычок», лирическая сатира «Крысолов», очерки (о В. Брюсове, Н. Гончаровой и др.), пьесы, в 1930 г. – известное стихотворение «Маяковскому», творчество которого она всегда ценила.

Наконец, «Воля России» собрала вокруг себя основную литературную молодежь русского зарубежья, которая чаще всего не могла найти себе места в других изданиях. В очерке о журнале «Воля России» Г.П. Струве заостряет внимание именно на этом вопросе, перечисляя фамилии молодых прозаиков (С. Долинский, А. Туринцев, Б. Сосинский, Г. Газданов, В. Варшавский и др.) и поэтов (В. Андреев, А. Грингер, Б. Поплавский, Ю. Терапиано и др.), чьи произведения были опубликованы в журнале. В 1928 г. редакция организовала конкурс на лучший рассказ из эмигрантской жизни. На конкурс было прислано около ста произведений, часть из них появилась на страницах «Воли России».

Редакция поддерживала связь с литературными кружками «Далиборка» и «Скит поэтов» (Прага). В 1925 г. она представила аудитории содружество «Скит поэтов» и поместила в журнале подборку его стихов. Устраивались «литературные вольнороссовские чаи», где велись беседы о литературе. Вдохновителями их были М. Слоним, В. Лебедев, С. Постников. Н. Мельникова-Папоушкова. Обсуждались новые книги, творчество известных писателей и поэтов (М. Цветаевой, И. Бабеля)[81].

У журнала в соответствии с его политической платформой была и своя оригинальная литературная критика. Сам редактор М.Л. Слоним выступал с интересными литературно-критическими статьями по проблемам русской, советской и зарубежной литературы. Постоянные критики журнала Д.А. Лутохин, Н. Мельникова-Папоушкова, позднее К. Мочульский, Д. Мирский также рассматривали русскую советскую и зарубежную русскую литературу как части единого литературного процесса. В «Воле России» был и отдел литературной хроники. Ее вели М.Л. Слоним, В.Г. Архангельский, С.И. Постников.

«Социалистический вестник». Исключением из правил была история журнала «Социалистический вестник», выходившего дольше других в Берлине, Париже, Нью-Йорке с 1921 по 1965 г. Это был центральный орган РСДРП, основанный Ю.О. Мартовым[82]. В советской России меньшевики социал-демократы не могли иметь собственную партийную газету или журнал. И как только такая возможность представилась, руководители меньшевиков Р.А. Абрамович и Ю.О. Мартов попытались наладить выпуск партийного органа за границей. 20 декабря 1920 г. Ю.О. Мартов пишет П.Б. Аксельроду: «Мы думаем с января (в начале) выпускать здесь – по-русски – нечто вроде бюллетеня с материалами из России и статьями. Авось, это поможет собрать и организовать публику»[83].

Поиск средств, бумаги, типографии затянулся на месяц. Через немецких социал-демократов Р.А. Абрамович взял в долг бумагу на издание журнала. В небольшом городке Кирххайме нашлась типография, расценки которой были в два раза ниже берлинских. С осени 1921 г. журналу стали помогать, судя по переписке Мартова и Аксельрода, неизвестные друзья из Франции, имевшие средства.

Расходы частично покрывались за счет подписки, в том числе какое-то время и в метрополии. Были организованы группы содействия «Социалистическому вестнику» во Франции, США, при редакции создана финансовая группа по изысканию средств на издание. Так, в 1923 г. она собрала около пятисот книг и устроила лотерею. Вырученные деньги пошли на издание журнала[84].

В прессе русского зарубежья «Социалистический вестник» считался наиболее ярко выраженным партийным журналом. Он собирал вокруг себя социал-демократов меньшевиков и создавался главным образом с этой целью. Во главе стояли наиболее видные деятели этой партии: сначала Ю.О. Мартов, затем Ф.И. Дан. Душой и одним из основных публицистов «Социалистического вестника» был известный революционер Юлий Осипович Мартов (1873–1923)[85]. Только в «Искре» (1900–1905) он опубликовал более ста произведений. Одновременно статьи выходили и в других периодических изданиях («Отклики», «Голос социал-демократа», «Возрождение», «Жизнь», «Наша заря», «Луч», «Киевская мысль» и др.), появлялись его книги, переводы трудов Ф. Энгельса.

После Октября 1917 г. Ю.О. Мартов поддерживал идею создания коалиционного правительства из представителей всех социалистических партий. В 1920 г. был избран депутатом Моссовета. Однако в том же году эмигрировал и включился в борьбу с большевизмом, для чего сплачивал партию, налаживал выпуск «Социалистического вестника». Наибольшее признание получила его книга «История российской социал-демократии» (1918 г.), выдержавшая четыре издания в России, в 1926 г. она вышла в Германии, в 1973 г. – в Голландии. По воспоминаниям Е.Л. Бройдо, отвечавшей за техническую часть издания журнала, Ю.О. Мартов «вникал во всякую мелочь. Во все вносил страстность, безграничное самозабвение, волновался, горел, сердился»[86].

«Социалистический вестник» занимал особое положение в системе журналистики русского зарубежья. Большинство эмиграции (монархисты, военные, правые) не приветствовало появление печатного органа социал-демократического направления, хотя редакция журнала заявила о достаточно широкой программе, призывала к борьбе с большевизмом, разоблачала его пороки. В первом номере был напечатан ультиматум большевикам, в котором им предлагалось отказаться от монополии на руководство страной, разработать новую идеологию и экономическую политику. В 1922 г. Ю.О. Мартов и Ф.И. Дан создают новую платформу партии меньшевиков. В октябре этого же года проводится совещание организаций РСДРП, на котором она получает одобрение. В 19-м номере за 1922 г. опубликована программная статья «Наша платформа», провозгласившая борьбу за демократию.

Журнал с самого начала выступал против политики насилия, террора. Еще в 1918 г. в Петрограде Ю.О. Мартов поднял голос против террора (брошюра «Долой смертную казнь»). «Социалистический вестник» выступал в защиту социалистов-революционеров, социал-демократов меньшевиков, которых судили в Советской России. В седьмом номере за 1922 г. появилась статья Ю.О. Мартова «Первое предостережение». Автор, обобщая информацию о происходивших в стране волнениях, подчеркивал: «Террор на основе гнусного предательства и грязной полицейской провокации – вот против чего поднял голос пролетариат». В борьбу против насилия над инакомыслящими в Советской России включился М. Горький.

По поводу процесса над эсерами в Москве М. Горький писал А. Франсу: «Суд над социалистами-революционерами принял циничный характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобождения русского народа». Он просил А. Франса обратиться к правительству Советской России «с указанием на недопустимость преступления» с тем, чтобы «сохранить ценные жизни социалистов-революционеров». Письмо было помещено в «Социалистическом вестнике» 20 июля 1922 г. В.И. Ленин прочел, как он выразился, это «поганое письмо» и собирался «обругать» его автора в печати, но решил сначала посоветоваться с Н.И. Бухариным, редактором «Правды»[87].

«Правда» и «Известия» к тому времени уже начали травлю писателя. «Известия» 16 июля 1922 г. опубликовали статью К. Радека «Максим Горький и русская революция», где Радек журит М. Горького за заигрывание с эмиграцией. Через два дня «Правда» выступила с критикой этой статьи, обвиняя автора в излишней мягкости по отношению к М. Горькому. В статье С. Зорина «Почти на дне: О последних выступлениях М. Горького» прямо говорилось, что писатель «вредит нашей революции. И сильно вредит». 20 июля со страниц «Правды» Д. Бедный фактически призывал к расправе с М. Горьким:

О... Он, конечно, не здоров,

Насквозь отравлен тучей разных

Остервенело буржуазных

Белогвардейских комаров.

Что до меня, давно мне ясно,

Что на него, увы, напрасно

Мы снисходительно ворчим:

Он вообще не излечим.

На протяжении всей истории «Социалистического вестника» в нем постоянно публиковался материал, разоблачавший насилие над инакомыслящими в Советском Союзе, помещались различные документы, письма из метрополии, сведения об арестах, тюрьмах и лагерях, условиях содержания в них политических заключенных. За 1921–1930 гг. в журнале перечислены сто семнадцать разных мест заключений и ссылок в СССР[88]. Им вписана яркая страница в историю сопротивления сталинизму, разоблачения его сущности. Правда, весь этот материал подавался с сугубо партийных позиций. Ряд выступлений журнала вольно или невольно сыграл провокационную роль в сталинских процессах и репрессиях. Таким примером является публикация 20 января 1929 г. «Записки Каменева»[89], которая представляла собой разговор между Н.И. Бухариным и Л.Б. Каменевым в июле 1928 г. В ходе его Н.И. Бухарин признал правоту Л.Б. Каменева, ставившего вопрос о переизбрании И.В. Сталина с поста Генерального секретаря партии еще в 1925 г., поскольку Сталин – «это беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти», его политика ведет к гражданской войне, голоду и т.д.

В процессе партийного разбирательства Н.И. Бухарин в целом подтвердил, что такой разговор состоялся. 30 января 1929 г. ему пришлось объясняться в ЦК партии. Для решения этого вопроса была создана специальная комиссия. Всем членам ЦК были вручены копии публикации «Социалистического вестника». Этот эпизод партийной борьбы стал одним из этапов ужесточения линии И.В. Сталина и его окружения по отношению к врагам партии – Н.И. Бухарину и троцкистам, которые выпустили листовку, содержавшую тот же текст («К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе»). Этот эпизод оказался еще одной ступенькой для И.В. Сталина в его восхождении к полной власти над партией и страной.

Второй пример, еще более ярко характеризующий публикации такого рода, – широко известное анонимное письмо за подписью «Y.Z.» под заголовком «Как подготавливался московский процесс (Из письма старого большевика)» (1936. 22 дек. С. 20–23; 1937. 17 янв. С. 17–24). От имени редакции следовало примечание о том, что письмо получено перед сдачей номера в печать. В письме анализировалось социально-политическое и экономическое состояние советского общества, шла речь о терроре, царящем в нем, негативных сторонах коллективизации, о том, что И.В. Сталин завел страну в тупик, детально рассказывалось о деле М. Рютина, его обсуждении на заседании Политбюро.

По тексту письма можно было без особого труда понять, что его автором мог быть лишь Н.И. Бухарин, который в феврале 1936 г. побывал в Париже во главе комиссии (Н.И. Бухарин, В.В. Адоратский, В.Я. Аросев), приехавшей для покупки архива К. Маркса у немецких социал-демократов. По этому поводу состоялась встреча с хранившим архив историком, меньшевиком Борисом Ивановичем Николаевским, являвшимся тогда сотрудником «Социалистического вестника». В письме содержался явный намек на авторство Н.И. Бухарина. «Не случайно в ходу острота, что право на летнюю охоту – это единственное из завоеванных революцией прав, которое сам Сталин не рискует отобрать у партийных и советских чиновников». Все знали, что Н.И. Бухарин был страстным охотником.

Стивен Коэн в «Политической биографии» Бухарина пишет, что тот «избрал Б.И. Николаевского, чтобы (“с мыслью о будущем некрологе”) поделиться с потомками своими взглядами на исторические факты». Хотелось бы верить в такую красивую версию, но сам же С. Коэн в одном из примечаний показывает, что она не совсем доказательна[90]. К сожалению, упускается из виду этическая сторона дела. Б.И. Николаевский признал свое авторство лишь в 1959 г.[91] А когда «Письмо» появилось в «Социалистическом вестнике» и вызвало огромный резонанс не только в эмиграции, но и в метрополии, когда оно фигурировало на процессе над Н.И. Бухариным как обвинительный документ, Б.И. Николаевский напечатал в марте 1938 г. заявление с опровержением факта своей причастности к «Письму». Жена Н.И. Бухарина А.М. Ларина считала публикацию «Социалистического вестника» провокационной, а о воспоминаниях Б.И. Николаевского заметила: «Они столь обширны, что можно подумать – Бухарин в Париже только и делал, что разговаривал с Николаевским»[92].

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29