1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35

Если вспомнить, что Сергей получал когда-то призы на всесоюзных фестивалях за телевизионные фильмы о героях соцтруда и о бригадном подряде на Калужском турбинном заводе – можно смело записывать и его, и меня в ретрограды.

Как и Герчиков в Воронеже, он тоже использует «спровоцированные ситуации». Логинов делает своими соучастниками жителей Рыбинска. Молодая соседка дотошно расспрашивает старую, как она хлеб печет, а та и рада показать, рассказать. Красивая библиотекарша расспрашивает о житье-бытье постоянных читателей, они, похоже, и не подозревают о телекамере. А в клубе устраивают конкурс телевизионных ведущих – это ли не повод узнать их вкусы, запросы, духовный кругозор! Конечно, их кумиры – Демидов из «Музобоза» и Пельш, конечно, они путают Пушкина с Лермонтовым. Но каждый день идет на работу и участливо общается с читателями красивая библиотекарша, и родниковой чистоты мелодии рождаются у местного композитора, и приглашают ансамбль в Америку, а предприниматель, разукрасивший округу деревянными скульптурами, выпускает отличную мебель и рассказывает байку по мотивам Льва Толстого. Как убрал один мужик сено, а другой поленился, и сгнило оно. У первого дом – полная чаша, второй думает: надо брать топор, идти отнимать, а то с голоду помру. Такая вот революционная ситуация.

Скажете – не модно: пропаганда передового опыта, лениться не надо... Что это – новая информация? Из уст рыбинского предпринимателя, смею утверждать – новая. Конкретная и полезная.

Да, Логинов делает то, что делал и десять лет назад. Стал шире, раскованнее. Основы мастерства – прежние.

А вот запрещенная когда-то к эфиру кассета. О Чечне. В первый раз съемочная группа «Мира» побывала там в 1993 году, во второй – в 1995-м. Праздничная демонстрация по поводу годовщины независимости – и руины того же Грозного. Вот интеллигенция наслаждается звуками классической музыки под сводами прекрасного здания. Вот руины этого здания. Монтажные стыки сделаны мастерски: картины мирной жизни словно бы вспыхивают огнем, красный цвет заливает экран. Невольно вспоминаешь подобный прием в фильмах о мирной жизни советских людей до 22 июня 1941 года где-нибудь в Киеве. «Вероломное» нападение – пламя, кровь, варварство, разрушения, оккупация. Так и здесь. В 93-м свадьбы, в 95-м - смерть.

Запоминается молодой человек из числа беженцев, живущих в железнодорожных вагонах. Он мечтает о том, чтобы на нашу планету напал кто-нибудь из Космоса. Тогда земляне сплотились бы, забыв, кто чеченец, а кто русский. Чеченский имам играет на гитаре, поет песню Окуджавы и рассуждает, что Аллах един, лишь пророки на Земле были разные, Мохаммед, а до него Исса. Авторы фильма выходят к концу на вечную проблему: граница меж Добром и Злом проходит не по карте, а по нашим сердцам. Мне кажется, с этой мыслью надо было приступать к съемкам.

Тогда фильм можно было бы показать в эфире немедленно.

А пока эти художественные наблюдения, будь они показаны, подлили бы масла в огонь кавказской войны. Источник Зла указан однозначно – это Москва. Кроме прочего, такой подход противоречит этическим принципам телекомпании «Мир». Приведу еще одну цитату.

«Основной принцип – объемный, многомерный подход к каждому факту, событию, явлению. При подготовке передач следует учитывать: а) интересы данного объекта (предприятия, города, народа); б) интересы его партнеров по данной конкретной ситуации (других предприятий, городов, государств); в) интересы некоей общей структуры (отрасли, конгломерата народов, содружества стран); г) интересы и законы здравого смысла. Передачи строятся на принципе диалога, конечная цель которого – поиск конструктивного решения».

Если бы авторы поставили задачу найти границы Добра и Зла в чеченской войне и вспомнили бы, почитав кое-что перед выездом, предысторию нынешних военных действий, им, как ни жалко, пришлось бы отказаться от эффектного противопоставления «мирного» 93-го и военного 95-го. Ведь в то самое время, когда они снимали свадьбы и концерты, в Чечне происходило и другое. Например, регулярное разграбление поездов. Нападали на поездные бригады, уносили из вагонов все вплоть до цемента и металла. Целые селения жили этим промыслом. А Москва посылала тогда не карательные экспедиции (оцепление – обыск – арест воров). Москва посылала новые поезда. Грабится десятый поезд, сотый – посылали еще и еще. А истории с «отмыванием» сомнительных денег, с «чеченскими авизо», с нападениями на автобусы в Минводах! Все это осталось за кадром в этнографическом показе 1993 года – едва ли правильной точке отсчета.

Судя по репликам на улицах, режим Дудаева был хорош для всех, даже для русских. Воплощение Добра. А Зло – вот оно: мордастый десантник на броне возмущается, что у чеченцев дома двухэтажные, а в домах ковры, возле домов иномарки. Другой говорит: чеченцы не поддаются перевоспитанию, даже дети берут оружие и стреляют.

– Надо всех чеченцев уничтожить? – уточняет корреспондент.

– Так точно! – подтверждает военный собеседник.

Не стоило уходить сразу от темы чеченского «богатства». Не за счет ли нищих российских деревень оно возникло? Да, но не чеченцы тут причиной, а «ленинская национальная политика», отдававшая приоритет «прежде угнетаемым нациям». Разъяснить бы это – но авторы не ставили такой задачи. Они вроде бы объективны. Наше дело показать, а вы разбирайтесь.

Прочеченская ориентация многих российских журналистов в кампании 95 года была понятна и объяснима, и даже благородна – но до известного предела. Любой первокурсник МГУ мечтал побывать в гостях у Басаева, а третьекурсники уже там были. Басаев имел возможность сказать все, что хотел, и во «Взгляде» Любимова, и на канале НТВ у Елены Масюк. Есть, однако, доля справедливости в упреках ретроградов: брать интервью в штабе Масхадова – все равно, что приехать с микрофоном в бункер Гитлера в 1942 году. Когда слушаешь проникновенного Басаева, забываешь, что он зверски угробил сотню жителей Буденновска. Таких же воинов с зеленой лентой на лбу – «свобода или смерть» – полно в не вышедшем на экраны фильме «Мира». И не надо было предоставлять им слово.

В советские времена всякий факт подавался как частный случай чего-то большого и важного. Меж тем в остальном мире правило подачи информации как раз противоположное: от частного – к общему! Это соответствует характеру предметного восприятия мира обыкновенным человеком. Но репортеры «Спектра» (информационных выпусков «Мира») трудятся по старинке. Поначалу порассуждают о том, о сем, и лишь потом дают факты.

– Итак, наш первый репортаж. Его тема не теряет актуальности вот уже шесть лет. Его с нетерпением ждут журналисты, а еще больше жители республики. Ждут с извечным вопросом: быть или не быть? То, о чем так долго говорили в Армении, свершилось. Атомная электростанция родилась во второй раз.

А надо было сказать: после шестилетнего перерыва вновь пущена Армянская АЭС. Слишком просто? Вот и хорошо. Все понятно.

Уже после сообщения факта, на кадрах пуска АЭС, следовало бы пояснить, о чем же спорили шесть лет, почему сидели без энергии. На протяжении этих лет все репортажи из Армении подчеркивали: нет света, нет газа, нет овощей, ничего нет, сидим и бедствуем. В кадре непременно присутствовала свеча. Даже если съемка днем – зашторивали окна и зажигали свечу. И вот серия репортажей, свидетельствующая: армяне взялись за дело, привычка «бить на жалость» преодолена. Открывают церковь, открывают кинотеатр, придумали смешивать уголь с торфом и топить этой смесью печки. Даже лебедей вернули в пруд в центре Еревана. Такая подборка новостей внушает оптимизм.

Поддерживать разумный баланс в новостях – значит поддерживать в народе уверенность в себе, преодолевать безысходность. Положительные примеры обнадеживают: есть свет в конце туннеля, выскочим, прорвемся. Я – за такое «ретро», как положительные примеры и показ реальных достижений нашего хозяйства – народного ли, буржуазного или какое оно у нас сегодня...

Иначе возникает желание развернуться в туннеле и рвануть назад. На рождество, 7 января, по каналу ОРТ показали будни кремлевской роты. У них там есть макет мавзолейного крыльца, и они тренируются. Тянут ногу, шагая по ступенькам, сменяют друг друга под удары колоколов Спасской башни. В тексте сожаление об утраченном красивом ритуале, а съемки вроде бы сегодняшние. Намек: только прикажите, квалификацию солдаты не утратили...

Нет, не надо такого ретро. Не дай Бог. Только вперед. Не забывая старого и всегда нужного профессионального мастерства.

в начало

СПЕЦРЕПОРТАЖ

Титром «специальный репортаж» предваряется обычно самый большой, обстоятельный материал в телевизионном выпуске новостей. Иногда он приурочен к событию, иногда – к дате, а порой никакого «оперативного повода» нет – просто попал журналист в интересное место и решил показать, что увидел.

Значит, «что вижу – о том пою»? Ей-богу, напрасно некоторые смеются над этим старым восточным принципом. Если взгляд зорок, подмечает яркие детали, а рассказ талантлив, – отчего бы не сделать спецрепортаж с самого, казалось бы, примелькавшегося объекта.

Шли однажды старшекурсники нашего факультета по переходу между станциями метро. Обратили внимание на какие-то странные узкие колонны в стенах, на металлические щиты, что-то прикрывающие под полом. Тысячу раз здесь ходили, а тут решили поинтересоваться «тайнами» метро. В результате по каналу РТР неоднократно был показан поистине сенсационный репортаж. Когда уходят из метро последние пассажиры, раскрываются таинственные ворота и вылезают из стен, из пола металлические щиты, наглухо закрывающие переход. И выходят на перрон люди в белых халатах и в масках, со странными приборами и ранцами... Репетируется чрезвычайная ситуация. Отключен ток, но по рельсам движется каким-то непонятным образом состав из открытых платформ. На одной из платформ едет наш студент, его снимает оператор. Произносятся ключевые фразы репортажа. Второй дубль, третий... восьмой! Потом ни один из этих дублей в репортаж не войдет, режиссеру показалось, что парень слишком уж спокоен, а надо бы раскрыть глаза пошире, подчеркнуть нестандартность ситуации, своим волнением увлечь зрителей. Журналист в спецрепортаже создает и исполняет свою собственную роль – разведчика, посланца аудитории на объекте.

На Первом телефоруме стран СНГ, проходившем в августе 1998 г., в номинации «Репортер» первенство было присуждено Ирине Марининой из пермской телекомпании «Авто-ТВ». Поверьте, свежепроломленная полынья в пруду, куда свалилась набитая подростками «Нива» (а репортер поясняет – десять человек ехали в соседнее село на гулянку) впечатляет больше, чем привычные уже трупы в «Дорожном патруле». Но мало этого. Репортер выясняет, что бороться с пьяными за рулем в здешнем районе сложно: на их стороне... народный судья! Так считает начальник ГАИ. Маринина, естественно, идет к судье. А тот разговаривать не желает, буквально выставляет репортера с оператором на улицу. И уж тут, на улице, репортер выражает свое отношение к судье.

Стоп! Разве может репортер «выражать отношение»? Разве мы не призываем следовать общепринятому правилу «отделения фактов от мнений»? Разве не лишился эфира один из лучших наших репортеров Владислав Флярковский, как только стал комментировать с места события какое-то особо занудное заседание нашего парламента? Мнение было весьма остроумным, но его сочли неуместным в информационной программе.

Вот тут мы и подходим к толкованию смысла термина «спецрепортаж». Это не просто большой сюжет. В одном из западных пособий я прочел термин «позиционный репортаж». Мы говорим – «проблемный» или «тематический», тоже подразумевая, что репортер здесь (в отличие от протокольной хроники) обязан иметь собственную точку зрения, выраженную в отборе и показе фактов, разных мнений и лиц.

Нашей русской душе тесно в европейских рамках. И вот уже репортер из Липецка подводит безрадостные итоги деятельности уходящего в отставку мэра и делает вывод, что городу нужен свой Лужков, деловой мужик в кепке, но нет таких в липецкой мэрии.

Слышать это, конечно, приятнее, чем угрюмую реплику столичного репортера из «Взгляда»: «Не этому мэру принадлежит будущее». Помните, Лужков совершил путешествие по московским подземным ходам, там же дал интервью «Взгляду» – и там же его, отойдя на три шага, обхамили – вежливо, конечно: кто его знает, что такое «будущее», и кому оно вообще принадлежит, кроме господа Бога?

И, тем не менее, липецкий репортер, как и его московский коллега, переступили ту грань, за которой информация превращается в агитацию «за» или «против». Отношение – да, в спецрепортаже его не спрячешь. Но выводы пусть делает не репортер, а зритель.

Пермячка Ирина Маринина за свой выпад против судьи получила небольшие местные неприятности – и, несмотря на это, приз международного телефорума. Потому что остальные ее репортажи были безупречны и непременно остроумны. Например, захотелось ей обратить внимание сограждан на недостроенный концертный зал – сколько можно ходить мимо этих руин в центре города? А иногда и заходить внутрь – по нужде... И вот перед нами репортаж: «В центре Перми вот уже восемь лет существует общественный туалет на две тысячи посадочных мест. Особенно удобно после митинга на площади – многие устремляются сюда, посмотрите, какая удобная дыра в заборе...» Репортер в модных шортах исчезает в упомянутой дыре. Все. Выводы о том, что надо бы закончить стройку, что это позор для города – делает зритель.

Позволю себе напомнить еще один репортерский принцип: за чем пойдешь, – то и найдешь. Выступивший в качестве репортера Владимир Молчанов поговорил на улицах Ярославля с пожилыми женщинами об их несчастной доле. «А мужчины, которые нам встречались, были нетрезвые и неинтересные». Вот так одним махом... Программа Молчанова делалась «на экспорт», с английскими субтитрами, и должна была подтвердить сформировавшийся на Западе стереотип о повальном пьянстве и нищете в российской глубинке. А телекомпания из Кемерово прислала на форум стран СНГ нечто совсем другое: репортаж с сельского праздника. У нас ведь тоже сложился стереотип: Кемерово – значит голодные шахтеры на рельсах. Оказывается, есть еще другая жизнь. Селяне частушки поют: «... говорим уверенно – раз народ еще смеется, то не все потеряно».

На просторах России можно найти примеры для подтверждения любых идей и представлений. Хорошо бы уметь соблюдать баланс. Один из наших выпускников, работающий для западной телекомпании, снял в зимнем подмосковном лесу кулачную драку. Подъезжают «новые русские» на джипах, кладут доллары в меховую шапку, и выходят бойцы – ну совсем как у Лермонтова удалой опричник Кирибеевич и купец Калашников. «И ударил его посередь груди – затрещала грудь молодецкая...» Выпускник пришел к нынешним студентам с «лестным» предложением: написать сценарный план репортажа о ночной жизни Москвы. Студенты отказались, намекнув старшему товарищу, что продавать такую информацию противно.

Зло, конфликты всегда привлекательней Добра. Во всяком случае, на экране. Акцию «89» НТВ, как я упоминал, спустило на тормозах, потому что там не понимают, чем отличаются российские регионы друг от друга... Да ведь настоящий репортер не то что из разных областей – с самого банального события привезет такое, чего неталантливый не разглядит. Даже в советские времена делом репортерской чести было найти нечто оригинальное – «ход», «изюминку», «лауреатский кадр» – такие были у нас термины. И хорошо, что репортажи из России стали появляться на московском («мэрском») третьем канале в программе, названной задиристо: «За Садовым кольцом». Делает их команда Нины Зверевой, которую для этой цели выписали из Нижнего Новгорода – в столице специалистов по России не нашлось. Смотришь на экран и укрепляешься в мысли: нет, не все потеряно!

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35