1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26

В течение марта император Николай I и Комитет предприняли ряд организационных мер. Комитет потребовал от Министерства народного просвещения, во-первых, представить списки всех русских повременных изданий с их программами; списки издателей и сотрудников. Во-вторых, предостеречь цензоров о том, что «за всякое дурное направление статей журналов, хотя бы оно выражалось в косвенных намеках, цензора, сии статьи пропустившие, подвергнутся строгой ответственности». Комитет начал сразу же борьбу с анонимностью произведений печати и потребовал, чтобы все журнальные статьи, кроме рекламных («за исключением объявлений о подрядах, зрелищах и т.п.»), имели подпись автора, «напечатанную под самими статьями». Комитет усвоил военный тон Николая I, предлагая, чтобы «это правило было со следующего дня приведено в исполнение». Даже император посчитал это излишним, разрешив публикацию статей в периодике без подписей, но так, чтобы редактор знал автора и по первому требованию правительства давал сведения о нем. Однако многие ведомства остались, как говорят, при своем мнении, борясь с анонимностью в журналистике.

25 марта 1848 г. вышло новое высочайшее повеление: «Объявить Редакторам, что за дурное направление их журналов, даже в косвенных намеках, они подвергнутся личной строгой ответственности. Независимо от ответственности цензуры». Председатель комитета князь Меншиков вызвал к себе всех редакторов периодики и проинформировал их о новом повелении. Кроме того, он огласил записку, подготовленную в связи с этим и замечательную тем, что ею Комитет одним распоряжением хотел сделать всю печать союзницей правительства, считая, что долг редакторов не только отклонять все статьи предосудительного направления, но и содействовать своими журналами правительству «в охранении публики от заражения идеями, вредными нравственности и общественному порядку».

Наконец, император Николай I пригласил Комитет к себе и выступил перед ним, заявив, что ему невозможно самому читать все, выходящее в печати. Министерство народного просвещения под управлением графа С.С. Уварова не справляется с цензурными проблемами, поэтому и создан Комитет, члены которого «будут глазами» императора, «пока это дело иначе устроится». В связи с этим определялись задачи и положение Комитета:

1.       Основная его цель – «высший, в нравственном и политическом отношении, надзор за духом и направлением» периодики на всех языках.

2.       «Комитет рассматривает единственно то, что уже вышло в печать, и о всех наблюдениях и замечаниях своих доводит до сведения императора»

3.       «Как неофициальное и негласное учреждение, комитет не имеет сам по себе никакой власти, и все его заключения вступают в силу лишь через их высочайшее утверждение».

Поражает лицемерие последнего положения в заявлении Николая I: имея непосредственную связь с императором, состоя из лиц, отобранных именно им, Комитет обладал основными властными полномочиями в области цензуры, а граф С.С. Уваров как главный цензор был фактически от них отстранен. Организационный Комитет вскоре уступил место «бутурлинскому», названному по дню образования его Комитетом 2 апреля 1848 г. 16 апреля его председатель Д.П. Бутурлин, директор Императорской публичной библиотеки, член Государственного совета, конфиденциально и только министерствам и главным управлениям сообщил об учреждении Комитета и его задачах. Для будущего культуры страны важное значение имело новое правило, введенное Комитетом, «чтобы для доставления Комитету большей возможности следить за ходом нашего книгопечатания, все министры и главноуправляющие доставляли ежемесячно в Императорскую публичную библиотеку именно ведомости о выпущенных книгах, периодических изданиях, брошюрах, отдельных листах и пр.».

Что касается министра народного просвещения графа С.С. Уварова, то его опыт цензора был использован в другом направлении. 3 апреля он получил Высочайшее повеление «приступить к соответственному обстоятельствам времени пересмотру цензурного устава, дополненных к нему толкований», приняв в руководство некоторые тогда же последовавшие распоряжения императора, в их числе повеление – «усилить способы цензуры и улучшить содержание цензоров, но с тем вместе поставить непременным правилом, чтобы цензоры не имели никаких других служебных обязанностей, дабы не отвлекаться от цензурных занятий и отнюдь не участвовали в редакции периодических изданий».

Уже 5 мая 1848 г. граф С.С. Уваров доложил Николаю I «о главных основаниях будущего устройства цензуры». Эти основания базировались на централизации и профессионализации цензурного дела. Он предлагал «учредить в составе Министерства народного просвещения особый департамент цензуры и сосредоточить в нем внутреннюю и иностранную цензуры сего министерства». Подробно был расписан штат цензурного аппарата. Должности цензоров относились к VI классу российского чиновничества. Подробно раскрывались «преимущества чиновников цензурного управления», подчеркивалась необходимость «приискания образованных чиновников», знающих несколько языков и «современное движение литературы», и др.

Имея обстоятельное представление о состоянии дел в Комитете цензуры иностранной, граф С.С. Уваров много внимания в своем проекте уделял иностранной цензуре. «Наиболее изменений потребовали, – замечал он, – постановления на счет цензуры иностранных книг, впрочем эти изменения касаются главнейшим образом порядка делопроизводства, которое потребовало почти коренного преобразования». Министр народного просвещения объяснял это тем, что со времени принятия цензурного устава число изданий, ввозимых в Россию ежегодно, увеличилось «почти вдевятеро» (с 90 до 825 тысяч томов). Принимая во внимание, что предполагаемые преобразования в цензурном аппарате увеличат расходы на него, Уваров представил смету: ежегодно этот аппарат стоил казне 40566 рублей 48 коп. серебром, преобразованный аппарат станет дороже на 26936 рублей 52 коп. серебром, что составит 67503 рублей серебром.

Вероятно, такое удорожание цензурного ведомства не входило в планы императора: проект Уварова не получил поддержки, хотя часть его предложений через некоторое время будет осуществлена. Так, 19 июля 1850 г. было утверждено Николаем I мнение Государственного совета о преимуществах цензоров. По этому документу:

Ø      цензорами могли быть назначены «только чиновники, получившие образование в высших учебных заведениях или иными способами приобретшие основные сведения в науках»;

Ø      цензоры должны быть «при том достаточно ознакомлены с историческим развитием и современным движением отечественной или иностранной словесности, смотря по назначению каждого»;

Ø      цензоры «во время занятий сей должности не должны вместе с нею нести никаких других обязанностей».

Многие цензоры этого периода одновременно работали в других местах. Характерна в этом отношении такая известная фигура в истории цензуры, как А.В. Никитенко (1804–1877), который был сыном крепостного и всю жизнь полностью зависел от заработка. Уже к 1860 г. он расстроил свое здоровье, и врачи рекомендовали ему поездку за границу для лечения. В связи с этим 14 марта 1860 г. Никитенко обратился в Главное управление цензуры с просьбой предоставить ему отпуск на 4 месяца с сохранением за все время окладов жалованья по службе.

«Усиленная деятельность и труды с некоторого времени начали оказывать печальное влияние на мое здоровье. Я беден и существую с семейством моим одними моими трудами. Если у меня будет вычтено за время моего отсутствия жалованье, то, конечно, я не в состоянии воспользоваться единственным средством к моему выздоровлению».

К просьбе А. В. Никитенко приложил записку о своей более чем 30-летней службе Отечеству – уникальный документ, показывающий, сколько обязанностей он выполнял наряду с цензорскими. С апреля 1833 по 1848 г. Никитенко был цензором Петербургского цензурного комитета. Он работал с журналами «Библиотека для чтения» (1834–1848), «Отечественные записки» (1839, 1841–1844), способствовал выходу в свет «Мертвых душ» Н.В. Гоголя (1-й том, 1842), «Антона-Горемыки» Д.В. Григоровича (1847), сборника «Стихотворения» Н.А. Некрасова (1860); предлагал не подвергать цензуре посмертное издание собраний сочинений А.С. Пушкина; пытался улучшить цензурное законодательство и т.д. Приведем часть его записки:

«...состоит в службе с 22 июня 1828 г. и более 28 лет занимает кафедру в университете... преподавал русскую словесность в одно и то же время в университете, в Екатерининском институте (около 15 лет), в Смольном монастыре (6 лет на Дворянской половине и в специальном педагогическом классе 8 лет), в Офицерских классах Артиллерийского училища, в Аудиторском училище Военного министерства... в Офицерских классах Института путей сообщения... в Строительном училище, в Римско-Католической Академии с самого начала существования, в Санкт-Петербурге более 15 лет заведовал в качестве Инспектора частными пансионатами и школами». Далее следует перечень более чем на страницу того, что А.В. Никитенко приходилось делать «сверх того» «по воле начальства».

Как и рекомендовал граф С.С. Уваров, через некоторое время были увеличены штат цензурного ведомства и расходы для его содержания: теперь ежегодно на него ассигновалось уже 104324 рубля 92 коп. серебром.

Отправляя эти документы по назначению в цензурные комитеты, Министерство народного просвещения подчеркивало: «Не излишне, считаю, присовокупить, что Правительство, даровая особые преимущества цензорам и весьма значительно возвысив оклады их содержания, имело намерение доставить к избранию в эти должности и к удержанию в них людей истинно достойных, которые действовали добросовестно, в благодетельных видах его».

Предпринятые правительством шаги в совершенствовании цензурного аппарата свидетельствуют о том, что оно было озабочено укреплением цензурного режима и повышением авторитета цензурного аппарата, стремясь уменьшить число конфликтов между цензорами и литераторами, издателями, редакторами в связи с тем субъективизмом, которым грешили чиновники цензуры. Действительно, со временем вследствие повышения окладов цензоров и требований к их образовательному цензу в их ряды вольется значительное число литераторов: И.А. Гончаров, Ф.И. Тютчев, А.Н. Майков, В.Я. Полонский и др., которых в те годы их профессия литератора прокормить не могла. Без сомнения, постепенно стал расти и профессионализм и самих цензоров. Однако не эти писатели и поэты были типичными фигурами цензурного ведомства тех лет.

в начало

КОМИТЕТ 2 АПРЕЛЯ 1848 г.

Крайности цензуры. «Не секретный, но явно полицейский надзор». «Забота» о народном чтении. П.А. Ширинский-Шихматов: «...газеты и журналы надлежит внимательно прочитывать тотчас до появления их в печати».

Однако в этот период основную роль в укреплении цензурного режима играл Комитет 2 апреля 1848 г. (1848–1855), деятельность которого сузила и без того небольшой диапазон социальной информации, доступной русской периодике и обществу. Он запретил обсуждать в прессе многие актуальные и важные проблемы, пропускать в печать «всякие, хотя бы и косвенные, порицания действий или распоряжений правительства и установлений властей, к какой бы степени сии последние ни принадлежали», «разбор и порицание существующего законодательства», «критики, как бы благонамерены оне ни были, на иностранные книги и сочинения, запрещенные и потому не должные быть известными», «рассуждения, могущие поколебать верования читателей в непреложность церковных преданий», статьи о представительных собраниях второстепенных европейских государств, об их конституциях, выборах, утвержденных законах, о депутатах, о народной воле, о требованиях и нуждах рабочих классов, о беспорядках, производимых иногда своеволиями студентов, статьи за университеты и против них, о подании голосов солдатами, статьи и исследования по истории смут и народных восстаний и т.д.

Комитет 2 апреля столь же строго и тщательно следил за литературным процессом. По его рекомендациям цензура не пропускала в свет произведения, «могущие дать повод к ослаблению понятий о подчиненности или могущие возбуждать неприязнь и завистливое чувство одних сословий против других». 14 мая 1848 г. вышло высочайшее повеление, по которому цензоры секретно должны были представлять в III отделение запрещаемые ими сочинения, обнаруживающие в писателе особенно вредное в политическом или в нравственном отношении направление. III же отделение, смотря по обстоятельствам, должно будет принять меры «к предупреждению вреда, могущего происходить от такого писателя, или учреждало за ним наблюдение».

Предпринимаемые консервативные меры в управлении государством были связаны с появлением в обществе необычного для России целого спектра оппозиционной мысли. Именно в этот период – в 40-е годы XIX в. – происходит формирование так называемых западничества и славянофильства, представлявших один из этапов развития политической мысли российского общества. К этому же времени историки относят зарождение либерализма и революционной демократии.

Литераторы и публицисты, поставленные в жесткие цензурные условия, предпринимают попытки выпускать свои издания. Но, как показывает судьба журналистики славянофилов, им это удается с большим трудом. В николаевский период они так и не сумели наладить сколько-нибудь регулярное собственное издание. В 1852 г., подводя некоторые итоги своих наблюдений за этим течением, отмечая цельность его «Московского сборника», в котором участвовали И.В. Киреевский, К.С. и И.С. Аксаковы, А.С. Хомяков, министр народного просвещения докладывал императору Николаю I о том, что их «безотчетное стремление к народности может перейти в крайность и, вместо пользы, принести существенный вред». Николай I поддержал министра: «Ваши замечания совершенно справедливы...» Цензор князь В.В. Львов получил за пропуск сборника строгий выговор. Второй сборник славянофилов вызвал еще более строгую реакцию. Редактора сборника И.С. Аксакова лишили права быть редактором изданий вообще. Авторам сборника было сделано внушение. За ними был установлен «не секретный, но явный полицейский надзор». Цензор Львов был уволен. Министр народного просвещения П.А. Ширинский-Шихматов разослал распоряжение, «дабы на сочинения в духе славянофилов цензура обращала особое внимание».

Говоря о строгости цензурного режима, необходимо видеть общее развитие социально-политической жизни общества и его культуры, в частности, литературного и журналистского творческого процессов, а также философской и политической мысли. При эволюции экономических, технических основ, под влиянием общемировых процессов духовные искания в обществе не могли быть остановлены действиями любого цензурного учреждения, репрессиями властей. Николаевская эпоха, ознаменованная творчеством А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова и др., была началом расцвета русской литературы, истоком предстоящего позднее взлета общественно-политической мысли России, в котором заслуги В.Г. Белинского, Т.Н. Грановского, А.И. Герцена, славянофилов и западников неоспоримы. Журналистика этого периода становится заметным общественно-политическим и культурным явлением в государстве. Главное место в ней занимали в те годы (с 1838 г.) «Отечественные записки», издававшиеся А.А. Краевским. В 1840 г. журнал имел 4 тысячи подписчиков. В нем сотрудничали В.Г. Белинский (с сентября 1839 г. до 1846 г. в штате редакции), М.Ю. Лермонтов, А.В. Кольцов, В.Г. Бенедиктов, В.А. Сологуб, Н.И. Надеждин, М.Н. Катков и др. Под давлением Комитета 2 апреля А.А. Краевский, чтобы сохранить предприятие, изменяет содержание и тон журнала, что сказывается на его положении в обществе.

Существование этого комитета, обладавшего самыми широкими полномочиями, неизбежно вело к конфликту с руководством цензурного аппарата, в первую очередь с Уваровым. Для характеристики взаимоотношений Комитета 2 апреля и министра народного просвещения приведем ряд типичных примеров. 2 мая 1848 г. Д.П. Бутурлин сообщил С.С. Уварову, что до Николая I дошли сведения о том, что в магазине детских игрушек Вдовичева (у Аничкова моста, дом Лопатина) продаются вложенными в коробки с картонажами небольшие брошюры, на которых не указаны выходные данные и решение цензуры, а ведь содержание таких брошюр может быть и опасным. Они должны проходить цензуру, поэтому их надо приравнять к книгам. Министр народного просвещения не обнаружил в магазине таких брошюр, о чем доложил 16 мая Комитету 2 апреля. Бутурлин послал С.С. Уварову брошюру «Царскосельская железная дорога» (5 страниц с двумя неудачными иллюстрациями). Министр принял к сведению.

В феврале 1849 г. Комитет потребовал от С.С. Уварова, чтобы цензору, профессору университета М.С. Куторге в его формулярный список был занесен строгий выговор за пропуск книги Фон-Рединга «Poetische Schriften», отразившей в своем содержании неприязнь автора к России. Николай I собственноручно написал резолюцию: «Куторгу за подобное пренебрежение прямых обязанностей, сверх положенного взыскания, посадить на 10 дней на гауптвахту и отрешить от должности цензора». Кроме того, император задал министру вопрос: нужен ли такой профессор в университете? С большим трудом, но все-таки граф С.С. Уваров отстоял цензора.

Особое сопротивление графа С.С. Уварова вызвало стремление Комитета 2 апреля, вопреки цензурному уставу 1828 г., видеть в каждом произведении второй, «тайный» смысл, а также совмещение цензуры духовной и светской. Министр народного просвещения в связи с этим даже обратился с докладом к Николаю I, назвав стремление «открывать везде и во всем непозволительные намеки и мысли» манией Комитета 2 апреля. «Какой цензор или критик, – вопрошал Уваров, – может присвоить себе дар, не доставшийся в удел смертному, – дар всеведения и проницания внутрь природы и человека, – дар в выражении преданности и благодарности открывать смысл совершенно тому противоположный?» Министр непосредственно столкнулся с этим, когда получил высочайший выговор за пропуск в печать статьи Давыдова «О назначении русских университетов», которую он сам редактировал и которая вышла в мартовской книжке «Современника».

Министр народного просвещения граф С.С. Уваров считал, что «поиск тайного смысла ведет к произволу и неправильным обвинениям в таких намерениях, которые обвиняемому и на мысль не приходили». Он мужественно защищает классическое университетское образование, студентов и берет на себя ответственность за появление статьи. Он предлагает «отделить от Министерства народного просвещения всю цензуру вообще», передать цензуру газет и журналов Комитету 2 апреля. Император, не обратив внимание на слова графа Уварова о его преданной 16-летней службе, наложил резкую резолюцию: «Должно повиноваться, а рассуждения свои держать про себя».

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26