1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26

Сложность осмысления проблем гласности, свободы слова и печати в то время заключалась, главным образом, в том, что их решение зависело от императора. Александр II естественно опасался, что события примут необратимый характер и будут подорваны основы самодержавия. Рефреном его многочисленных пометок и замечаний на рукописных проектах и предложениях по изменению ситуации идут слова о необходимости цензуры. Когда А.С. Норов представил царю составленное князем П.А. Вяземским «Обозрение современной литературы» (15 марта 1857 г.), где проводилась мысль о необходимости правительству взять под опеку «благонамеренную гласность», Александр II наложил следующую резолюцию: «С мнением к. Вяземского и я во многом согласен, но разумная бдительность со стороны цензуры необходима». В 1862 г. во время представления только что назначенный председателем Петербургского комитета цензуры В.А. Цеэ изложил императору свои взгляды на журналистику и цензуру:

«Великая сила, заключающаяся в прессе, будучи хорошо направлена, может оказать большие услуги государству и обществу. Но, беря на себя руководство печатью, цензура должна отказаться от прежнего, исключительно репрессивного образа действия; она должна вступить на другой путь, более соответствующий духу нового времени».

Александр II охладил пыл нового руководителя цензуры: «Я все-таки желаю, чтобы цензура сохранилась, и не разделяю мнение тех, которые хотят ее уничтожить. Лучше предупреждать пожар, чем потом гасить его».

Конечно, эти слова монарха не означали непонимания им растущей роли так беспокоившей его журналистики, непонимания им необходимости регулирования взаимоотношений между властью и нею. Именно об этом свидетельствуют практические шаги, предпринимаемые им по реформированию цензуры и ее ведомства. В подготовительный к этому период был предпринят ряд организационных мер, направленных на совершенствование деятельности цензурного аппарата, повышение его профессионализма; шел поиск новых форм взаимоотношений с журналистикой и контроля над нею, разрабатывался новый цензурный устав. Важной мерой в этом отношении было обновление состава цензоров, то, что сейчас назвали бы кадровой политикой. В 1856–1868 гг. произошла почти полная смена цензоров Петербургского (4 из 6) и Московского (3 из 4) цензурных комитетов, были назначены новые председатели Петербургского цензурного комитета и Комитета цензуры иностранной. 19 февраля 1858 г. был упразднен Военный цензурный комитет, а его проблемами стала заниматься общая цензура. В начале 60-х годов XIX в. усиливается контроль за работой цензоров: к ним используются не только административные меры, но и увольнение совершивших просчеты или показавшихся начальству неблагонадежными. По предложению министра народного просвещения А.С. Норова в январе 1858 г. была предпринята попытка укрепить связи цензуры с ведомствами. С этой целью «для сношения с С.-Петербургским цензурным комитетом назначалось по одному доверенному чиновнику от всех министерств, главного штаба его императорского величества по военно-учебным заведениям и III отделения...». В следующем году цензурный аппарат был использован в качестве информатора власти о состоянии прессы. Наиболее квалифицированные цензоры по желанию императора стали составлять раз в две недели обозрения журналистики (первое было сделано графом Е.Е. Комаровским). Чиновник особых поручений Е.Е. Волков подготовил в январе 1859 г. особую инструкцию с критериями отбора «извлечений из печати».

Менее удачной попыткой укрепления связи власти с журналистикой и литературой была организация 24 января 1859 г. Комитета по делам книгопечатания в составе А.В. Адлерберга, А.Е. Тимашева и Н.А. Муханова, названный русским «Bureaux de la presse». Этому Комитету придавался ряд координационных функций: «сношение с министерствами и главными управлениями для получения нужных сведений и объяснений по вопросам, до подлежащих ведомств касающихся и обсуждаемых в печатных статьях»; статьи, составляемые в министерствах для напечатания в периодике, «препровождаются предварительно в Комитет»; «статьи, печатаемые в журналах по распоряжению сего Комитета под рубрикой «сообщено», как исходящие от правительства должны служить цензорам указанием и руководством для их действий». Основной задачей Комитета по делам книгопечатания было «принятие мер к правильному и соответственному видам правительства направлению нашей литературы», т.е. надзор за направлением литературы и журналистики. Комитет мог вызвать на свое совещание «для необходимых объяснений» журналистов, литераторов, цензоров. Как только редакция получала билет, разрешающий печатать номер журнала, она была обязана прямо из типографии доставить его экземпляр в Комитет, «прежде выпуска прочих экземпляров». Общество восприняло этот Комитет как вид чрезвычайного трибунала, напоминавшего Бутурлинский комитет. Его состав оказался недееспособным. 24 января 1860 г. Комитет по делам книгопечатания был упразднен, его члены пополнили состав Главного управления цензуры.

Одновременно с организационными мерами в области цензуры предпринимались попытки создать новый цензурный устав, соответствующий духу времени и состоянию журналистики и литературы. Как уже отмечалось, еще в 1857 г. министр народного просвещения А.С. Норов, представляя «обзор литературы с цензурной точки зрения, между прочим, выразил мысль о необходимости упростить действия цензуры, восстановив только нарицательно существующий цензурный устав 1828 г. и сделав в нем некоторые изменения и дополнения». Александр II «тогда же повелел заняться этим неотлагательно и при составлении нового цензурного устава взять за основание, что разумная бдительность со стороны цензуры необходима». Однако 24 января 1859 г. министром народного просвещения был назначен Е.П. Ковалевский. Император подтвердил свое решение. И уже в этом году Ковалевский внес в Государственный совет полный проект цензурного устава. Департамент законов Государственного совета высказался против издания нового устава, а в общем собрании Государственного совета 15 июня 1859 г. обсуждение проекта не состоялось из-за отсутствия некоторых важных чиновников.

Организационные проблемы отвлекли от работы над цензурным уставом, и император в сентябре 1859 г. распорядился отложить рассмотрение его проекта. Но 12 ноября на заседании Совета министров было решено реализовать одно из предложений Ковалевского – создать особое официальное цензурное ведомство. По высочайшему повелению Главное цензурное управление было отделено от Министерства народного просвещения и на короткое время вместо него создано Главное управление по делам книгопечатания во главе с бароном М.А. Корфом, но по финансовым соображениям (бюджет нового учреждения проектировался в 200 тысяч рублей) дело не получило развития. 24 января 1860 г. последовала новая реорганизация воссоздания Главного управления цензуры, в состав которого вошли все бывшие члены Комитета по делам книгопечатания – А. В. Адлерберг, Н.А. Муханов, А.Е. Тимашев, И.Д. Делянов – попечитель С.-Петербургского учебного округа, О.А. Пржецлавский – представитель от Царства Польского, барон Ф.А. Бюлер – от Министерства иностранных дел, А.В. Никитенко, А.Г. Тройницкий, А.А. Берте и председатели столичных цензурных комитетов барон Н.В. Медем и М.П. Щербинин. Они должны были заниматься только делами Главного Управления цензуры и получили оклад в 4 тысячи рублей. Возглавил это управление министр Е.П. Ковалевский. Состав этого учреждения во многом определял поправение курса цензурного ведомства.

В то же время начало 60-х годов XIX в. характеризовалось крайним общественным напряжением, атмосферой ожидания решения крестьянского вопроса. Нетерпение радикально настроенной части интеллигенции вылилось в выступления либерального дворянства за ограничение самодержавной власти, введение конституции, освободительное движение в Польше; появление подпольной организации «Земля и воля», революционных прокламаций; студенческое движение, наконец, по стране прокатилась волна крестьянских волнений. Граф П.А. Валуев писал в 1860 г.: «При самом даже поверхностном взгляде на современное направление общества нельзя не заметить, что главный характер эпохи заключается в стремлении к уничтожению авторитета. Все, что доселе составляло предмет уважения нации: вера, власть, заслуга, отличие, возраст, преимущества, – все попирается: на все указывается как на предметы, отжившие свое время». Позднее бывший военный министр Д.А. Милютин тоже назвал это время «эпохой упадка всякой власти, всякого авторитета. Над правительственными органами всех степеней явно издевались и глумились в публике и в печати».

Масла в огонь подливала бурная деятельность Вольной русской прессы А.И. Герцена, издания которой, несмотря на плотные таможенные заслоны, получили широкое распространение и популярность в стране. «Герценовская «вольная Русская печатня в Лондоне» не могла не смутить официальные сферы, и заставила их серьезно призадуматься: какими средствами противодействовать ее влиянию? – замечает И.С. Аксаков. – Все запреты, все полицейские способы возбранить пропуск «Колокола» оказались бессильными. «Колокол» читался всею Россиею, и обаяние единственно-свободного, впервые раздававшегося Русского слова было неотразимо». Московский митрополит Филарет писал в 1861 г. министру народного просвещения графу Е.В. Путятину: «Но в читанных мною печатных и письменных воззваниях опасность так ярко видна, что болят глаза; она говорит сама о себе таким громким и угрожающим голосом, что нельзя представить себе, чтобы это не возбуждало внимания».

Создавшиеся объективные условия заставляли бюрократию цензурного аппарата искать новые пути и подходы к регулированию свободы слова в обществе. Отсюда появление такого числа проектов о преобразованиях цензуры: записки председателя Петербургского цензурного комитета Н.В. Медема (5 февраля и 11 марта 1860 г.), а также коллективная – А.А. Берте, А.В. Никитенко, А.Г. Тройницкого (12 апреля 1861 г.); «О средствах к более успешному достижению цели учреждения цензуры» министра народного просвещения графа Е.В. Путятина (9 ноября 1861 г.); записка московских и петербургских литераторов (1861 г.); записки о цензуре статского советника П.И. Фридберга и коллежского асессора В.Я. Фукса (1862 г.) и др.

Именно в это время начинает преобладать тенденция видеть в цензуре только полицейскую функцию. Наиболее прямолинейно и полно она раскрыта в рассуждениях о цензуре ее профессионала О.А. Пржецлавского, считавшего, что

«ближайшим аналогическим» значением этого термина является термин «полиция». «Полиция же есть учреждение, – замечал он, – имеющее целью, действующей в данной стране, в данное время, писанные законы приводить в фактическое исполнение и предотвращать всякое, также фактическое их нарушение. Следовательно, то, что требуется от полиции в области материальных деяний, требуется от цензуры в круге действия интеллектуальном: сущность и той, и другой одинакова, хотя и в различных сферах, состоит в охранении от нарушения действующего закона. Цензура – полиция печатного слова...»

Интересно замечание министра народного просвещения Е.П. Ковалевского:

«В моем положении я чувствую в себе какое-то тяжкое раздвоение: как министр просвещения, я должен способствовать возможным успехам литературы, умножению числа повременных изданий, а в то же время, как генерал-цензор, я, по необходимости, вынужден останавливать это движение, нередко запрещая и новые, и прежние издания».

Сменивший в 1861 г. Ковалевского на посту министра народного просвещения Е.В. Путятин в вышеназванной записке, представленной им 9 ноября в Совет министров, уже находил более прочные основания для столь коренных перемен в жизни цензурного аппарата. В первую очередь, он отметил возросшую роль журналистики, ее

«разрушительное направление» и «весьма вредное» влияние на общество. При этом цензура бессильна что-либо предпринять, так как «журналисты находят, к сожалению, сочувствие к себе большинства», «на их стороне общественное мнение». Министр предлагал установить для периодики систему залогов, когда власть имела бы возможность «в случае уклонения» от «благонамеренности» издания оштрафовать издателя или редактора, использовав залог. Далее Путятин логично приходил к выводу: «Но при этих условиях, дающих цензуре характер как бы карательный, она не может оставаться при Министерстве народного просвещения, а по естественному порядку должна перейти в Министерство внутренних дел».

Граф Е.В. Путятин этим самым открыто высказал то, на что уповали многие высшие чиновники. Без сомнения, Министерство внутренних дел имело значительно более опытные кадры в борьбе с «разрушительными началами», было материально более обеспеченным, могло предпринять более действенные меры по наведению порядка и т.д. Устранялось и двойственное положение цензурного ведомства. Фактически министр народного просвещения граф Е.В. Путятин предопределил значительный поворот в деятельности российской цензуры. Для обсуждения поставленной им проблемы 22 ноября 1861 г. был организован подготовительный комитет под председательством А.А. Берте.

в начало

РЕФОРМАТОРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ А.В. ГОЛОВНИНА

Временные правила по цензуре 12 мая 1862 г. как этап к цензурной реформе. Выработка нового принципа организации цензуры в государстве.

Однако сама проблема реорганизации цензуры решалась несколько позднее и другими государственными деятелями, сыгравшими большую роль в истории России: 25 декабря 1861 г. министром народного просвещения был назначен А.В. Головнин, а с декабря министром внутренних дел стал граф П.А. Валуев. Историк А.А. Корнилов (1909) называет А.В. Головнина «умным и последовательным либералом», О.А. Пржецлавский пишет о том, что Головнин смотрел на цензуру как полицию, современники называли его «русским Тьером». Более существенно то, что А.В. Головнин, став министром, вполне соответствовал этому посту. Он укрепил свое ведомство материально, увеличил в стране число учебных заведений. При нем были выработаны либеральный университетский устав 1863 г., устав гимназий 1864 г., положение о начальных народных училищах и др. Вероятно, можно его заслугой считать то, что Министерство народного просвещения навсегда перестало заниматься в условиях монархии цензурой. В этом отношении Головнин нашел общий язык с министром внутренних дел графом П.А. Валуевым, стремившимся расширить власть своего департамента. Уже в 1862 г. оба министерства в равной степени занимались вопросами цензуры, разграничив свои обязанности.

15 февраля 1862 г. Головнин получил от А.А. Берте отчет о деятельности подготовительного комитета для пересмотра цензурного устава. Члены этого комитета так и не пришли к единому мнению по основному вопросу: сохранять ли предупредительную систему цензуры или заменить ее карательной. А.В. Головнин решил вовлечь в обсуждение проблемы весь заинтересованный в этом круг людей – от цензоров до литераторов и журналистов. С этой целью он обратился с просьбой к Петербургскому цензурному комитету высказать мнение о существующих законах о печати и предложения по реорганизации цензуры в стране. Он, как теперь сказали бы, провел социологический опрос, зондаж мнений журналистов по этим же вопросам. Получив значительное число ответов от редакций «Современника», «Отечественных записок», «Русского слова», «Иллюстрированного листка», «Энциклопедического словаря» и др., Головнин распорядился их издать. В 1862 г. вышел сборник «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры», давший достаточно полное представление о состоянии проблемы и показавший отношение цензоров и журналистов к проектируемым изменениям в цензуре.

8 марта 1862 г. Совет министров заслушал А.В. Головнина и одобрил часть его предложений по преобразованию цензуры. 10 марта этого же года вышел указ Сената о преобразовании управления цензурой, пока еще сохранивший цензуру за двумя ведомствами: Министерство внутренних дел должно было наблюдать за печатью и деятельностью цензоров, а Министерство народного просвещения заниматься всеми остальными вопросами цензуры, ведомственная пресса издавалась под ответственностью министров и губернаторов, при этом вместо канцелярии Главного управления цензуры создавалась Особенная канцелярия министра народного просвещения. Опека цензуры со стороны Министерства внутренних дел этим указом усиливалась. Высшей цензурной инстанцией вместо Главного управления цензуры стал Совет министра внутренних дел по делам книгопечатания. Но изменения произошли только в названии и статусе: кадровый состав остался прежний, основная роль в управлении цензурой перешла к министру внутренних дел. Сообщая о новом документе в цензурные комитеты, А.В. Головнин потребовал, имея в виду это обстоятельство, усилить бдительность; затем ввел практику информирования цензурных комитетов о замечаниях министра внутренних дел. Сам Головнин доносил императору об их действительной пользе и о намерении объявить цензорам, что если кто-либо из них получит несколько таких замечаний, то будет немедленно уволен. За апрель – июнь 1862 г. цензоры получили 35 таких замечаний в связи с пропуском статей по внутриполитическим вопросам. О совместных усилиях двух ведомств по созданию более жесткого цензурного режима свидетельствует письмо А.В. Головнина графу П.А. Валуеву от 17 мая 1862 г., где он просит: «Благоволите приказать Вашим наблюдателям обращать внимание не только на частные случаи упущений, но на общее направление, какое примут главные журналы и газеты, дабы за общее вредное направление подвергнуть запрещению». В марте же 1862 г. Александр II по докладу А.В. Головнина повелел пересмотреть существующие постановления по делам книгопечатания. Их было столько, что руководствоваться ими было крайне затруднительно. В итоге была создана комиссия под председательством статс-секретаря князя Д.А. Оболенского для пересмотра, изучения, изменения всех вообще постановлений и распоряжений по делам печати. А пока шла эта работа, были изданы Временные правила по цензуре, названные в обиходе правилами 12 мая 1862 г. Все постановления и распоряжения по цензуре с 1828 г. по 1 января 1862 г. были пересмотрены, большинство их отменено, оставшиеся приведены в систему. Этим, по словам официального историка Министерства внутренних дел, «были устранены те затруднения в деятельности цензурных учреждений, которые были ранее», что, конечно, как показала практика, не соответствовало истине. Но, так или иначе, первые шаги к переходу цензуры в ведение Министерства внутренних дел были сделаны.

Временные правила включали 13 обнародованных параграфов и два секретных приложения, первое из которых перечисляло особые наставления по цензурованию статей, «касающихся военной части, судебной, финансовой и предметов ведомства Министерства внутренних дел». Там же, к примеру, цензоры наставлялись:

Ø      «Не допускать никакого порицания в общем виде, высочайше утвержденных положений 19-го февраля 1861 года и вообще ничего противного основным началам этих положений.

Ø      Не дозволять к печатанию статей, которых содержание, перенося разрешение крестьянского вопроса с сельскохозяйственной на политическую арену, могло бы возбуждать неосновательные и неуместные толкования по этому вопросу.

Ø      В периодических изданиях, а равно в отдельных книжках, брошюрах, предназначенных для народного чтения, не допускать ни под каким видом статей, в которых излагаются мнения о принадлежащем будто бы крестьянам праве собственности на землю, предоставленную им только в пользование, на установленных в законе условиях...» и т.д.

В этих словах закреплен весь опыт цензуры предшествующих лет. Они закрывали обсуждение главных крестьянских проблем.

Второе приложение содержало список отобранных из практики цензуры с 1828 г. 22 постановлений и распоряжений (по духовной цензуре, правила издания периодики, афиш, объявлений и др.). Половина из них появилась в период царствования Николая I. Секретные приложения расширяли цензурные возможности Временных правил, достоинством которых была их краткость: они умещались на двух книжных страницах. В целом они учитывали установившиеся новые по сравнению с предыдущей эпохой взаимоотношения власти и журналистики. В них не содержалось запрета обсуждать в прессе политические, социальные, внутренние и международные проблемы. Но, без сомнения, существенно их ограничивали:

Ø      «Во всех вообще произведениях печати не допускать нарушения должного уважения к учению и обрядам христианских исповеданий, охранять неприкосновенность верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам царствующего дома, непоколебимость основных законов, народную нравственность, честь и домашнюю жизнь каждого» (§1);

Ø      «Не допускать в печати сочинений и статей, излагающих вредные учения социализма и коммунизма, клонящиеся к потрясению или ниспровержению существующего порядка и к водворению анархии» (§2);

Ø      «в которых возбуждается неприязнь и ненависть одного сословия к другому», «заключаются оскорбительные насмешки над целыми сословиями или должностями государственной и общественной службы» (§7).

Ø      Что касается международной информации, то требовалось соблюдать «общее правило об охранении чести и домашней жизни царствующих иностранных государей и членов их семейств от оскорбления печатным словом и о соблюдении приличия при изложении действий иностранных правительств» (§10).

Временные правила были одним из этапов на пути к цензурной реформе. Все их формулировки затем полностью войдут в цензурный устав.

Цензурная деятельность А.В. Головнина, хотя и продолжалась короткое время, тем не менее, она значительно обогатила практику защиты интересов государства, как это представлялось власти того периода. Многие меры, предпринятые им, отличались новизной, поиском новых подходов в решении цензурных проблем, готовивших реформу. В этом ему помогал выдвинутый им же в председатели С.-Петербургского цензурного комитета В.А. Цеэ, представивший ему ряд записок «о системе действий цензуры».

Работа комиссии князя Д.А. Оболенского под наблюдением А.В. Головнина проходила в условиях тщательной подготовки. Для нее выписали сборники иностранного законодательства о цензуре, российским журналистам была предоставлена возможность высказать свою точку зрения как в печати, так и в ходе опроса, предпринятого А.В. Головниным. Историк С.В. Рождественский, завершая обзор деятельности Министерства народного просвещения, писал: «Выходя из того убеждения, что система цензуры предварительной не может у нас удовлетворить ни правительства, ни литературы, но что резкий переход от нее к цензуре обратной, карательной, у нас еще не возможен, предложено было комиссии составить систему переходных мер от цензуры предварительной к цензуре обратной. Такая система переходных мер казалась в то время наиболее целесообразною и современною и потому, что ожидалось в скором времени осуществление судебной реформы, ранее которого не возможно было полное введение системы обратной цензуры».

В качестве подготовительных к реформе цензуры материалов надо рассматривать выпуск целого ряда сборников документов и отзывов на проблемы цензуры: «Сборник постановлений и распоряжений по цензуре в России с 1720 по 1862 г.», «Исторические сведения о цензуре в России», «Краткое обозрение направления периодических изданий и отзывов их по важнейшим правительственным и другим вопросам в 1862 г.», «Сборник статей, недозволенных цензурой в 1862 г.», «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры», «Извлечения из законов о печати французского, прусского и австрийского законодательства», проекты цензурного устава С.С. Уварова (1849 г.), Е.П. Ковалевского (1859 г.) и др. Таким образом, за короткий срок было собрано законодательство по цензуре, документально и через мнения показана цензурная практика прошлых лет, выяснены взгляды заинтересованных сторон в решении проблем цензуры.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26

• Здесь

  proffmagic.ru