1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26

Закон, изменивший судебную практику в области журналистики. По нему Главное управление по делам печати, цензурные комитеты получали право возбуждать преследование по всем преступлениям, совершаемым с помощью прессы. Исключение составляли дела, затрагивавшие престиж официальных учреждений и должностных лиц, когда сами потерпевшие обращались в суд. Закон фактически исключал из судебной практики по делам печати окружной суд и присяжных заседателей. Дело поступало сразу в судебную палату и т.д.

13 июня 1867 г.

Высочайше утвержденное мнение Государственного совета, по которому для публикации постановлений, отчетов о заседаниях (с прениями, речами) дворянских, земских, городских собраний надо было получить разрешение губернского начальства.

14 июня. 1868 г.

Закон, предоставивший право министру внутренних дел запрещать на время розничную продажу периодики

30 января 1870 г.

Закон, касавшийся судебной тайны. За публикацию в прессе до судебного заседания или прекращения дела сведений, полученных дознанием или следствием, редактор карался арестом от недели до 4 месяцев с возможным штрафом до 500 рублей.

6 июня 1872 г.

Закон, определявший более суровые правила ареста и преследования книгопечатания. Комитет министров мог без суда присяжных приговаривать ту или иную «вредную» книгу к уничтожению. Министр внутренних дел в случае опубликования без цензуры такой книги или номера периодического издания, выходящего реже 1 раза в неделю, мог наложить до выпуска в свет арест на такое издание, а затем представить для окончательного запрещения в Комитет министров. Увеличивались сроки задержки в типографии книгопечатания с 3 до 7 дней, ежемесячных и реже выходящих изданий – с 2 до 4 дней.

16 июня 1873 г.

Высочайше утвержденное мнение Государственного совета, расширявшее цензурные права министра внутренних дел. «Если по соображениям высшего правительства найдено будет неудобным соглашение или обсуждение в печати, в течение некоторого времени, какого-либо вопроса государственной важности, то редакторы изъятых от предварительной цензуры повременных изданий поставляются о том в известность чрез Главное управление по делам печати, по распоряжению министра внутренних дел». За нарушение этого распоряжения министр мог приостановить издание на 3 месяца.

19 апреля 1874 г.

Закон, принятый Комитетом министров. По нему освобожденные от предварительной цензуры издания должны были представлять в цензурный комитет корректуру только после отпечатки всего тиража.

4 февраля 1875 г.

Высочайше утвержденное мнение Государственного совета, по которому журналистике запрещалось предавать гласности материалы судебных процессов.

Приведенная таблица позволяет увидеть три направления в деятельности цензуры этого периода, способствовавших ее адаптации в новых условиях. Во-первых, приспособление цензуры к судебной практике. Оно сопровождалось реставрацией административных репрессивных мер, подменой судебной практики административной. По данным историка В.А. Розенберга, число административных взысканий к печати постоянно росло: 1865–1869 гг. – 60, 1870–1874 гг. – 164. Во-вторых, усложнение задач, стоящих перед цензурой, в связи с увеличением объема информации, циркулирующей в обществе, развитием периодики, введением последующей цензуры, а также трагические события внутренней жизни государства, бывшие следствием террора революционеров, заставили цензурное ведомство продолжить опыт ограничения диапазона информации, проходящей через периодику, установить контроль непосредственно министра внутренних дел над нею. Подводя итоги административного воздействия на прессу, начальник Главного управления по делам печати 1880–1881 гг. сенатор Н.С. Абаза замечал: «Система всякого рода административных взысканий представляется и печати, и публике произволом более тяжелым, чем предварительная цензура».

Наконец, стал проявляться в цензурной практике новый фактор: цензурное ведомство, идя в ногу со временем, положило начало использованию экономического давления на журналистику. На это особое внимание обратил новый министр внутренних дел А.Е. Тимашев, пришедший 8 марта 1868 г. на смену П.А. Валуеву. Одной из первых мер его было предложение, внесенное им в Комитет министров о предоставлении министру внутренних дел по его усмотрению права запрещать розничную продажу газет, которая тогда уже стала принимать довольно широкие размеры. Это вело не только к прямому материальному ущербу для издателя, но и давало возможность другим конкурирующим органам печати распространяться шире и завоевывать читателя газеты, оставшейся без розницы. Эти потери возместить было еще труднее. Мало того, А.Е. Тимашев выбрал для подачи предложения самое удобное время, так как Государственный совет находился «на вакации». Вопрос был решен Комитетом министров и утвержден Александром II 14 июня 1868 г. «Этот прецедент создал целую практику, – подчеркивал К.К. Арсеньев, – с тех пор почти все постановления, ухудшающие положение печати, проходили не через Государственный совет, а через Комитет министров». В этом же году Тимашев в записке Александру II предлагал расширить сферу экономического давления на журналистику: лишить все газеты, кроме правительственной, казенных объявлений, обложить пошлиной рекламу частных газет и др. В остальном новый министр внутренних дел повторял своего предшественника. Так, в докладе, прочитанном императору 14 ноября 1869 г., перечисляя «трудности, с которыми приходится бороться управлению делами печати», он повторяет несколько упрощенно вслед за графом П.А. Валуевым: «Пресса по существу своему есть элемент оппозиционный. Представляющий тем более привлекательности для общества, чем форма, в которую она облекает свои протесты смелее и резче». А.Е. Тимашев также говорит о необходимости «солидарности между лицами, стоящими во главе различных управлений».

Таким образом, в царствование императора Александра II происходившие существенные изменения во всей системе управления страной значительно повлияли на отношения между властью и журналистикой, осязаемо стало ощущаться обособление последней от литературного процесса, что выразилось в расширении диапазона информации, проблематики, содержания журналистики, росте значения газет, в понимании властью управленческих потенций прессы. До 1855 г. лишь 4 газеты имели право касаться вопросов внешней и внутренней политики, после 60-х годов им обладали многие издания. Печать выросла количественно. При Николае I в 1845–1854 гг. был разрешен выход 6 газетам и 19 журналам (без учета органов правительственных учреждений и ученых обществ), при Александре II в 1855–1864 гг. соответственно – 66 и 156. К 1881 г. в стране выходило около 500 частных изданий.

Новые попытки разработать цензурный устав (этим занималась комиссия, учрежденная 2 ноября 1869 г., под руководством князя С.Н. Урусова), как и либерализовать цензурный режим (деятельность министра внутренних дел 1880–1881 гг. графа М.Т. Лорис-Меликова), не увенчались успехом. Под воздействием событий внутренней жизни страны, в связи с проявлениями консервативных тенденций во внутриполитическом курсе правительства ситуация в цензурном режиме мало изменялась. «Свобода печати не совместима с нашим образом правления, – считал начальник III отделения граф П.А. Шувалов, во многом определявший внутреннюю политику в России после 1866 г. – Она возможна лишь в конституционном государстве, где она служит дополнением свободы слова. Свобода печати составляет не первый, а второй фазис развития народной свободы; ей всегда предшествует свобода слова, которое, действуя большей частью на ограниченное собрание людей, может быть тотчас опровергнуто. Где не существует свободы слова, там свобода печати является слишком опасным оружием против правительства, которое не может вступать в ежедневную полемику и делается безответным противником, принужденным уступать в неравной борьбе». Надо полагать, что цензура в этом случае рассматривается как необходимый противовес. Теоретический постулат шефа жандармов довольно точно выразил отношение власти к журналистике тех лет.

Реформы, происходившие в обществе, мало затронули православную церковь и ее журналистику. Между тем издательская деятельность церкви успешно развивалась. С 1860 г. повсеместно был налажен выход епархиальных ведомостей, органов духовной печати при епархиальных кафедрах. К концу XIX в. в России выходило несколько десятков журналов церкви: «Богословский вестник», «Братское слово», «Вера в разум», «Вестник военного духовенства», «Воскресный день», «Друг истины», «Душеполезное чтение», «Истина», «Кормчий», «Православный собеседник», «Православное обозрение», «Радость христианина», «Русский псаломник», «Церковно-приходская школа» и др. Издавались «труды» духовных академий. Церковь выпускала разнообразную непериодическую литературу. Только в одной синодальной типографии в 1886 г. вышло 3.647.000 экз. книг и брошюр, 3.887.150 экз. листовок, в 1889 г. соответственно – 6.455.466 и 17.682.526 экз.

Вся эта печатная продукция и публичные выступления церковников проходили жесткую духовную цензуру, имевшую стабильный характер. Из формальных новаций следует отметить введение в 1860 г. особой цензуры епархиальных ведомостей. «Их цензурование Святейший Синод возложил на лиц из местного духовенства по избранию епархиальных преосвященных». Затем 14–16 января 1870 г. при Святейшем Синоде была учреждена комиссия для пересмотра действующих ныне постановлений о духовной цензуре под председательством архиепископа Макария (Булгакова). Духовная цензура по-прежнему руководствовалась уставом духовной цензуры 1828 г. Комиссия считала, что он стеснителен и отстал от потребностей общества. Она провела работу по сравнению Временных правил 6 апреля 1865 г. и практики духовной цензуры и пришла к заключению, что духовная цензура должна основываться «на тех же самых началах, на которых существует светская». В связи с этим комиссия предлагала Святейшему Синоду подвести духовную цензуру под закон 6 апреля, соединив в государстве всю цензуру в одну – общую – при Министерстве внутренних дел под руководством Главного управления по делам печати.

Святейший Синод слушал свою комиссию и вопрос о духовной цензуре 20 и 30 января 1871 г. Он отметил, что законом 6 апреля в светской цензуре произведены «коренные преобразования», при этом «отношения между духовной и светской цензурами стали еще неопределеннее», между обеими типами цензуры «границ провести нельзя», поэтому действительно стоит «вопрос о слиянии специальной духовной цензуры с общею». Синод принял свое «определение», в котором в целом признавались соображения и предположения Комиссии правильными. Однако, как отмечает «Церковно-общественный вестник» (7 мая 1880 г.), «вопрос заглох». И в дальнейшем с некоторыми модернизациями в 1884 и 1892 гг. устав духовной цензуры 1828 г. фактически оставался в силе до начала XX в.

Духовная цензура всегда отличалась крайним субъективизмом. Вместе с появлением массовой церковной периодики расширился круг цензоров, субъективизм цензуры усилился. Большинство епархиальных ведомостей подпадали под двойной контроль. «Церковно-общественный вестник» пишет 21 мая 1880 г. о том, что «некоторые епархиальные преосвященные предварительно самолично просматривают каждую статью и каждую перепечатку», а цензор остается «лишней спицей в колеснице епархиального издания». В провинции духовная цензура страдала порой самодурством. Так, приходский священник представил в местную цензуру объемом около 300 страниц кропотливое исследование о народных суевериях. Духовный цензор, глумясь над автором, начертал на рукописи: «Cie море – очень пространное, обилующее многочисленными гадами». О характере цензуры говорит и письмо «Первого высокоученого иерарха», который замечает про свое сочинение: «Напечатать его здесь не смею. Сам должен быть и цензором своего произведения. Напуган и боюсь». Самолюбивый и чувствительный автор боится того, что цензоры «изобретают особые формулы» (вроде вышеназванной). Историк А. Котович так подводит итоги анализа практики духовной цензуры: «Духовная цензура выступила в качестве механического средства пресечения, острие которого в состоянии был обращать в желательную сторону всякий, кто умел изобретать софизмы».

в начало

ЦЕНА РЕФОРМ

Рост административного вмешательства в творческий процесс журналистов и попытки управлять прессой. Газета как основной тип периодики. Утверждение статуса печати в государстве. Экономическая цензура.

Царствование Александра III (1881–1894) проходило в новых условиях, бывших следствием реформ 60-х годов, когда постепенно набирал темпы процесс капитализации России с его не только хищническими, но и демократическими проявлениями: происходит развитие производственной базы, расширение производительных сил общества, сопровождающееся миграцией сельского населения в города, повышением грамотности народа, усилением его участия в культурной и социальной жизни общества, появлением в нем новых влиятельных групп (предпринимателей, инженеров, техников, рабочих). По сути дела, основным итогом ушедшего в прошлое периода было пробуждение к активной деятельности новых более широких слоев общества, бурное развитие общественной мысли. В этом состояла цена реформ. Но в стране росло противостояние сил, защищающих интересы самодержавия и пытающихся модернизировать политический режим и моральную атмосферу общества. Все это определило особенности цензурного режима нового правления. Александр III, придя к власти при личных трагических обстоятельствах, последовательно проводил курс по стабилизации ситуации в государстве, при этом он не испытывал колебаний и сомнений, сопровождавших всю деятельность его отца. Для них в успешном управлении страной тех лет не могло быть места.

В России складывалась новая социально-политическая атмосфера, характеризовавшаяся процессом поляризации политических сил. Развитие революционного движения, его взаимосвязь с польским освободительным движением, тактика террора организаций радикалов, неоднократные покушения на императоров и сановников самодержавия – все это выдвигало на первый план консолидацию сил, защищающих основы государства. Их программой становится уже известная уваровская формула: православие, самодержавие, народность. Она снова служит опорой сил, противостоящих левым группам и стремившихся к укреплению государственности, национального самосознания. И, как ни странно, во многом соответствует веянием нового времени, в частности мощной тяге к просвещению, что отразилось в деятельности как левых, так и правых общественных сил: от похода части интеллигенции в народ, возникновения рабочих школ, бесплатных читален до организации сети церковно-приходских школ, создаваемых церковью и властью (при Александре II насчитывалось 273 таких учебных заведения с 13035 учениками, к концу правления Александра III – соответственно 31835 с 981076); в выпуске массовой печатной продукции: от лубка, народной азбуки к дешевым изданиям классиков литературы, журналов и газет, осуществляемым российскими предпринимателями, в первую очередь А.С. Сувориным, А.Ф. Марксом, И.Д. Сытиным и др., с участием великого русского писателя Л.Н. Толстого и его окружения, к многочисленным общедоступным изданиям религиозно-нравственного содержания, печатаемым в преобразованных Петербургской и Московской синодальных типографиях: в 1887 г. в стране вышло 697 названий духовно-богословских книг (2.703.482 экз.), в 1895 г. – 933 (5.396.134), в 1901 г. – 1222 (16.483.597). Эта литература выросла по названиям книг почти в 2 раза, по экземплярам – в 6 раз.

Лев Толстой замечал в 1885 г.: «Миллионы русских грамотных людей стоят перед нами, как голодные галчата, с раскрытыми ртами, и говорят нам: господа, родные писатели, бросьте нам в эти рты достойный вас и нас умственной пищи, пишите для нас, жаждущих живого, литературного слова: избавьте нас от все тех же лубочных Ерусланов Лазаревичей, Милордов Георгов и прочей рыночной пищи». В этот же период, заботясь о народной нравственности и в борьбе за влияние на народ, обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев подчеркивал, что «церковь есть источник истинного народного просвещения». Это внешне разрозненное, а внутренне единое стремление разных интеллектуальных сил страны к просвещению народа способствовало развитию его культуры и грамотности. Оно шло навстречу процессу демократизации общества в будущем.

Консолидация защитников самодержавия привела к выдвижению новых политических фигур. В управлении государством большую роль стал играть «триумвират» из К.П. Победоносцева, министра народного просвещения графа Д.А. Толстого и издателя, публициста М.Н. Каткова. Их деятельность еще не получила в исторической литературе ни должной глубокой оценки, ни адекватного ее понимания, ни сколько-нибудь объективного раскрытия, так же как деятельность самого императора Александра III. Если взглянуть в ретроспективе на итоги его правления, то становится понятным, почему его называли одни «солдафоном», «мопсом» и т.п., а другие – миротворцем. В течение 1881–1894 гг., 14 лет Россия могла стабильно развиваться, накапливать силы, которые получат блистательное воплощение на практике в начале XX столетия, когда в экономическом и культурном отношении страна шагнула в ряды наиболее развитых стран мира.

Свое правление Александр III в ответ на убийство отца ознаменовал отказом от ряда либеральных проектов, получивших поддержку Александра II. Полное драматизма заседание Совета министров 8 марта 1881 г. положило этому начало. Александр III поддержал выступление своего наставника в прошлом К.П. Победоносцева, который, по свидетельству госсекретаря Е.А. Перетца, «бледный, как полотно, и очевидно взволнованный», произнес эмоциональную речь, названную его оппонентом министром финансов А.А. Абазой «обвинительным актом против царствования» Александра II. Победоносцев считал, что Россия не готова к демократии, конституции, свободе слова и печати. Он же стал фактически автором манифеста нового царя о незыблемости самодержавных начал России, обнародованного 29 апреля 1881 г.

В ходе заседания Совета министров 8 марта сановники С.Г. Строганов, П.А. Валуев, К.П. Победоносцев призывали к ограничению свободы журналистики. Граф П.А. Валуев, например, считал, что «злоупотребления печатным словом могут иметь гибельные последствия для государства». Победоносцев назвал журналистику «самой ужасной говорильней, которая во все концы необъятной русской земли, на тысячи и десятки тысяч верст, разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными и честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает только к самым вопиющим беззакониям». Такое мнение о прессе тогда получило широкое распространение, о чем свидетельствует записка одного из основных теоретиков русского либерализма, профессора Московского университета Б.Н. Чичерина, направленная им Победоносцеву, – «Задачи нового царствования». В ней Чичерин рассматривает свободу печати «по собственному 20-летнему опыту» как предрассудок: «Свобода печати, главным образом, периодической, которая одна имеет политическое значение, необходима там, где есть политическая жизнь: без последней она превращается в пустую болтовню, которая умственно развращает общество... В России периодическая печать в огромном большинстве своих представителей явилась элементом разлагающим; она принесла русскому обществу не свет, а тьму». Вывод автора записки сводился к необходимости обуздать такую журналистику.

Еще министр внутренних дел граф Н.П. Игнатьев, сменивший на этом посту в мае 1881 г. графа М.Т. Лорис-Меликова, учел эти мнения о прессе и разработал проект нового закона о печати. Его преемник с 31 мая 1882 г. граф Д.А. Толстой в августе 1882 г. представил в Комитет министров Временные правила о печати, в основе которых лежал этот проект. 27 августа император утвердил их. Эти «правила» внесли существенные изменения в цензурный режим страны. По ним было образовано Совещание министров внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора Синода. Этому Совещанию были переданы изъятые из компетенции Сената дела об окончательном запрещении периодических изданий или их приостановке «без определения срока ее, с воспрещением редакторам и издателям оных быть впоследствии редакторами или издателями» новых печатных органов. Работа Совещания четырех министров во многом зависела от авторитетности высших чинов бюрократии. Поскольку в течение 1880–1905 гг. 25 лет на посту обер-прокурора Святейшего Синода был К.П. Победоносцев, ближайший помощник царя, публицист и борец за самодержавие, постольку деятельность Совещания проходила под его давлением.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26