1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18

А как же это возможно – «себя обуздать», не находясь в постоянном контакте с окружающим миром (во всех его проявлениях!), не «корректируя» себя и... его, а значит – не владея всей (всей!) необходимой информацией! Вот и вступили мы с вами в очередное противоречие, поначалу предав остракизму нынешнее сверхагитпрополитизированное телевидение, а потом тут же потребовав от него... именно этого? Или ИНФОРМАЦИЯ – это все-таки чуть-чуть иное? И дело тут не только в вопросе «ЧТО?», но и в... КАК?». То бишь – в тележурналистах?

И сразу же – публицистически заостренный пассаж уважаемого телеведа Сергея Муратова:

Наше телевидение уникально. Оно сочетает в себе наследие авторитаризма с абсолютной свободой журналистского самопроявления. Мы ничего не знаем (да и не хотим знать) о доктрине справедливости или доктрине равных возможностей (когда изложение одной позиции на экране предполагает обязательное изложение оппонента). Отечественные ведущие куда более независимы, чем их западные коллеги. Не от того ли слухи у нас то и дело выдают за факты, инсценировки – за действительные события, вчерашние новости – за сегодняшние, видеозаписи – за трансляцию, чужие кадры – за собственные, а комментарии ведущего – за всенародную точку зрения?

...Мы мечтаем о едином информационном пространстве. Но пока что у нас существует единое мифологическое пространство, где царит митинговая нетерпимость, постоянная взвинченность и истерика. Феномены Кашпировского или Жириновского спровоцированы телевизионными журналистами, не склонными задумываться над общественными последствиями своих решений.

Мы имеем дело с социально безответственным телевидением. Правда, периодически зрителям напоминают слова Вольтера, который готов был отдать свою жизнь за право его противника высказать свое мнение. Очевидно, этой фразой и ограничиваются представления журналистов о демократии.

Наивно думать, что телевидение стремится нам предоставить панораму общественных мнений во всем их многообразии и соответственно той роли, которую эти мнения играют в общественной жизни. Журналисты озабочены не объективностью изображаемой ими картины, а скорее типажностью приглашаемых персонажей. Особенно выразительны на экране истероидные характеры, а также фигуры одиозные и скандальные. Такие приглашения обоюдовыгодные: для одной стороны – даровая реклама, для другой – бесплатное представление...

...Бесплатное представление характерно не только тем, что не требует серьезных затрат на производство такой передачи, но и тем, что оно запросто может обходиться без... профессионалов, без людей, не мыслящих свою профессию вне творчества.

Но хочется верить, что не все так безнадежно. Хотя сделать это очень непросто. Потому что это «телевизионное поле» почти равноценно минному – как творчески, так и... увы, в буквальном смысле этого понятия.

Западные теоретики предостерегают: «Информацию не надо комментировать, беспристрастное информирование – условие демократии». Заметим, что различие «комментированной» и «некомментированной» информации, несомненно, носит условный характер. Оценка факта, его значимости начинается уже на стадии отбора новостей... Увидеть жизнь в неожиданном ракурсе, заметить в обыденности типическое, вычленить его и продемонстрировать зрителям способен на телевидении именно журналист. Дм. Захаров, Вл. Листьев, Ал. Любимов («Взгляд») привнесли в нашу журналистику опыт зарубежной информации. Появилась большая калейдоскопичность сюжетов, свежесть, динамичность и острота взгляда на наши реалии. Но...

Современный человек завален новостями о катастрофах, переворотах, бедствиях мирового масштаба. «Человек попросту не может приводить себя в состояние непосредственной реакции. Отчаявшись повлиять на события, человек, – полагают американские социологи, – привыкает относиться к фактам спокойно. Рождается психологическая усталость и невосприимчивость к сообщениям, к их патетике и призывам... В этой связи огромная смысловая нагрузка ложится на мир персонификаций. Человек, которому я доверяю, знает, что нужно делать, знает несколько точек зрения по данному вопросу... Избирательность мнений формирует установку...», т.е. важно, КТО говорит, и КАК я его воспринимаю.

Личностную тележурналистику – «с иронией, подтекстом, с индивидуальной человеческой окрашенностью...», телетеория конца 80-х – начала 90-х годов даже определяла как феномен «Ленинградского телевидения» (!). Это тот памятный расцвет нашего телевидения, когда только появился А. Невзоров, когда все смотрели «Пятое колесо» и «Монитор». Конечно, питерская публицистика удачно «легла» на всеобщий интерес к новым процессам и явлениям в обществе, но как раз потому, что в репортажных документальных материалах раскрывалась возможность художественного анализа действительности. И произошло то, о чем так поэтично было написано в одном газетном телевизионном обзоре: «Сквозь множество красок здесь проступила магия личности» (Вот и подтверждаются наблюдения одного из самых известных наших телеведов, теоретиков, педагогов С. Муратова о том, что «документальный герой... не что иное, как средство авторского самовыражения»?). Выходит, «личностная» информация, «личностное» телевидение – это наше, родное, российское достояние? Та самая разгадка загадочной «русской души». А как же предупреждения умудренных опытом западных теоретиков демократического телевидения? Или «то, что русскому хорошо – немцу...»?

...«Зависть» Ю. Олеши начинается знаменитой фразой: «Он пел по утрам в клозете. Эту песню его... можно трактовать так: «Как мне приятно жить... та-ра! та-ра!.. Мой кишечник упруг... Правильно движутся во мне соки... Сокращайся кишка, сокращайся... трам-ба-ба-бум!»

Человек превращается в машину. Мы живем в литературной стране. Хорошо это или плохо – другой вопрос. Мы с трудом постигаем, как это можно сопереживать некоей искусственной реальности.

Книга нам – лучший друг и подарок.

Телевидение нами тоже долгое время воспринималось как нечто одушевленное, как человек, со всеми его пороками, достоинствами и со всей его непредсказуемостью. Человек загадочный, с огромными возможностями и, следовательно, почти божество. Не это ли один из факторов тоталитарного сознания?..

Когда человек превращается в машину, это вызывает страх. Но почему же не вызвало протеста, что машина, которой является ТВ, превратилась для нас в человека, в Слово? А уже кое-кто возвращает все на свои места, говоря телезрителю: телевидение – это машина.

Здесь все – искусственно. Здесь главное не люди, а камеры, пульты управления, провода, по которым стремительно бежит ток («Как правильно движутся во мне электроны... трам-ба-ба-бум!»).

И это тоже не вызывает протеста?!.. Или все это и есть своеобразная диалектика телевидения, так сказать, единство и борьба противоположностей?

И все-таки... личности, разные, любимые, а потому вызывающие абсолютное доверие, прямо с экрана (один на один со мной, своим другом) открывающие свою душу, ДЕЛАЮТ СЕГОДНЯШНЕЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ!

Даже, несмотря на то, что в телеинформации, в аналитических телепрограммах этого... не нужно вовсе?

Ведущие аналитических передач должны представлять весь спектр взглядов и мышления. Но ни в одной стране мира не удержался бы ведущий, который несет на своих плечах всю тяжесть государственной мудрости. В итоге сохраняется указующий перст... А он, перст, лишает меня возможности понять, ЧТО и КАК произошло... И тут я вспомнил, как в «Вести», которая после ухода многих ведущих этой информационной программы стала «безличностной» (без перста!), потоком пошли негодующие письма: «А почему вы не говорите, что хорошо, а что плохо?» Да ты сам думай!

С другой стороны, куда же без них, без телезвезд. Хотя нет, сегодня уже и звезд на телевидении почти нет – только суперзвезды. Супер – это же куда значительней, правда? Ну, совсем как в зарисовке Михаила Мишина, которую я с радостью переписываю... нет, коли это зарисовка, то перерисовываю:

«Созвездие искусств сверкает диким блеском, ибо просто звезд в нем уже нет – они «супер»... Начиная с критериев критики: не до конца угробил роль – гений, прохныкал под «фанеру» про Глашу – суперстар.

На телевидении вообще давно все – «супер». Настолько, что психиатры уже плюнули и перестали приставать со своей статистикой. Супербоевик, суперсериал, суперпарад суперклипов. Затем суперигра, супервикторина и супермодели на борту суперлайнера. «Ваши аплодисменты! Суперприз – в студию! Поздравляю с супервыжималкой!» Что она такое выжимает, господи? «Спонсор нашей передачи – суперсалон унитазов!..» Супершоу – проще простоу...

Куда ни плюнь – супер, куда ни доплюнь – элита.

Говорят, тут где-то, не дожидаясь будущего, начаты раскопки с целью найти черепки нормальной жизни в толще нашей «супер». Ну, дай им Бог».

...И все-таки без звезд наше телевизионное небо представить невозможно! И тем более что далеко, к счастью, не все они стали таковыми потому, что их «раскрутили», как это водится в шоу-бизнесе (Господи! И это у нас теперь называется простым русским словом!), а есть, что называется, те, что от Бога и от огромного труда, вложенного в себя, в свою профессию! И номер один в сегодняшнем телевидении – Владимир Познер. В роли телезвезды появился еще в начале перестройки, когда публика была потрясена невероятным по тем временам зрелищем советско-американских телемостов, авторство которых, в сознаниях многих, весьма небезосновательно принадлежит Владимиру Владимировичу. Владимир Познер и Фил Донахью, предъявив лицом друг к другу рядовых русских и американцев, старались убедить их в том, что у оппонентов нет ни рогов, ни копыт. Тогда это не было излишним. Граждане ожесточенно кричали через спутник на другой конец Земли разные несусветные глупости, а руководивший процессом элегантный и благожелательный Познер казался в этой аудитории человеком неземным, звездой, одним словом. Тайное почтение, которое на Руси всегда питают к чужой культуре, создало тогда Владимиру Владимировичу массу поклонников.

Сегодня «не наша» культура обрушилась на потребителя, как лавина. Американское телевидение вошло в наш дом в количестве сверхизбыточном. Улыбающийся человек в хорошем костюме перестал быть диковинкой. Словом, изменилось многое, но Владимир Познер остался таким, каким был – «опытным учителем, который в своей передаче плохого не допустит, хорошему не помешает, заставит всех вести себя, как следует, и непременно будет сеять среди людей разумное, доброе, вечное» («Смена», 1995).

«Никогда не считал себя посланником западной культуры на российском телевидении. Нет. Вовсе нет. Мои передачи – они о нас, о наших проблемах. Если я вижу какую-то свою роль – она только в том, чтобы помочь людям говорить друг с другом, а не мимо. Люди в аудитории ведут себя, как задано ведущим. Их поведение зависит от того, на какие кнопки нажать. Я не позволю в своей передаче кого-то оскорблять, я это прекращу сразу же. И, наверное, это моя манера – выслушивать людей, требовать от них, чтобы они выслушивали друг друга. Это приводит к таким дружелюбным отношениям в студии. Но я никак не могу сказать, что это западная манера поведения. На американском телевидении, на ток-шоу Фила Донахью, поведение спокойное, а у такого ведущего, как Хералдо, люди дерутся – там настоящие кровавые драки с перебитыми носами. И тут и там – американцы. А вот задачи разные» (В. Познер. Я слишком опытен. «Смена», 1995).

И еще:

«Тот журналист, кто пытается сообщить нам все обстоятельства вопроса, независимо от своих политических воззрений, который, не скрывая своих взглядов, выкладывает все «за» и «против», чтобы вы смогли сделать свой собственный вывод, – такой журналист достоин доверия. Тот же, кто отбирает только те факты, которые работают на его взгляды, или, что хуже того, подтасовывает факты или выдумывает их, – такой журналист не достоин звания журналиста. Сказав это, я добавлю, что на ТВ есть и первые и вторые. Дело зрителя – разобраться в том, кто есть кто, помня при этом, что достоин необязательно тот журналист, который говорит то, с чем вы согласны, ведь истина не всегда приятна».

И уж коли начинали мы эту беседу «с чужого голоса» (нет, все-таки «разными голосами», а никак не чужими), с цельной, без купюр, статьи, то и завершим ее, ставшей уже хрестоматийной (хвала переписчику!), публикацией нашего главного телеакадемика, корифея тележурналистики и всеобщего по обе стороны экрана любимца Владимира Познера, под интригующим названием «ПОКА “ПИПЛ ХАВАЕТ”»:

«Еще недавно как зрители, так и люди, работавшие на телевидении, мечтали о том дне, когда исчезнет контроль над вещанием со стороны государства (точнее, партийный контроль отдела агитации и пропаганды ЦК).

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18