1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18

Однако будем надеяться, что этого не произойдет и справедливым окажется давнее утверждение «интеллектуального льва» Франции XIX века Ипполита Тэна: «Искусство имеет ту особенность, что оно одновременно возвышенно и общенародно: оно изображает самое высокое, делая его одновременно доступным для всех». А какое из искусств более доступно, чем телевизионное?!..

– А ты, профессор, уверен, что все это надо говорить, пусть даже переписывая отовсюду, своему молодому Читателю? – взбунтовался вдруг мой Внутренний Голос. – Уверен, что им это нужно?.. Да и знаешь ли ты их, молодых?

...На вопрос: «Ты хорошо чувствуешь себя с молодыми?» Феллини, автор «Маменькиных сынков», отвечал: «Я не знаю, кто это, какие они, не знаю, где они и что делают; я с ними не знаком... Конечно, можно попытаться узнать все это, но разве недостаточно ужасающе уже само то, что возникает необходимость подобного рода. Я задаю себе вопрос, что же такое случилось, что за порча поразила наше поколение, почему мы вдруг стали смотреть на молодежь как на вестника абсолютной истины? Молодые, молодые, молодые... Можно подумать, что они прибыли к нам на космических кораблях...».

– Э-э, нет, – ухмыльнулся Внутренний Голос, – Феллини – это Феллини! Что дозволено Феллини, то!.. За великой спиной гения пытаешься укрыться, а на самом деле захотелось порассуждать, рискуя уподобиться чеховскому персонажу, который в подобном случае писал: «Извините меня, неука, за то, что мешаюсь в Ваши ученые дела и толкую по-своему, по-старчески и навязываю вам свои дикообразные и какие-то аляповатые идеи, которые у ученых и цивилизованных людей скорее помещаются в животе, чем в голове». Давай заканчивай свои рассуждения и перепиши в финале что-нибудь фундаментально-хрестоматийное, и не забудь, что разговор идет о телевидении, а не о жизни «ваще»!..

– Резонно, – не без обиды на свой Внутренний Голос отвечаю я. – Только ТЕЛЕВИДЕНИЕ и ЖИЗНЬ – понятия неразделимые. Об этом говорил еще патриарх нашей телетеории В. Саппак в своей знаменитой книге «ТЕЛЕВИДЕНИЕ И МЫ» (М., 1963):

Телевидение в движении. Мы не замечаем этого, как не замечают перемен, происходящих друг в друге, люди, живущие вместе. Телевидение больше всех других искусств живет именно вместе с нами, больше всех связано с жизнью в широком, и с жизнью в самом узком, самом «бытовом» смысле слова. Оно включено в те процессы, которые происходят в современности – и просто в домах... Оно само достаточно активное начало нашей жизни.

– Ага! – еще откровенней ухмыляется Внутренний Голос. – Активное начало жизни!.. Ха-ха!..

«Телевидение развлекает, телевидение информирует! Скоро и любовью будут заниматься, не спуская взгляды с голубого экрана. Нынче вождь пролетариата сказал бы: «Из всех искусств для нас важнейшим является «ящик для идиотов». И был бы тысячу раз прав. Телевидение – замечательное средство для рекламы бюстгальтеров и бредовых идей. Но если вы действительно желаете сеять «разумное, доброе, вечное»... Или у каждого сохраняется иллюзия, что именно он, дорвавшись до массовой аудитории, будет услышан?

Дорвался. Раскрыл рот. Счастлив.

«Ой, Вань, смотри, какие клоуны!»

Трудно, невозможно не видеть главные черты нашего времени, не замечать этот безудержный технический «прогресс», порождающий неисчислимые беды, ускользающий из-под контроля разума и все предполагаемое добро превращающий в зло». (С пониманием переписываю я Дм. Краснопевцева, напомнив еще раз, что – хвала переписчику!)

Бесконечные научные открытия и изобретения, рождаемые присущими человеку любопытством и пытливостью, при их реализации тут же оборачиваются и становятся злом, пагубой, и меру этого зла невозможно предвидеть.

Непомерно растущее количество людей, живущих без смысла, без веры, мешающих, портящих себе и себе подобным жизнь, производящих ненужные и бессмысленные вещи, бездумно, безжалостно потребляющих и вытаптывающих созданное до них и саму природу, и уже готовых истребить себя и все вокруг.

Немыслимые скорости, неравновесие, непостоянство, спешка, грязь, отрава и бесконечный, неутихающий, отупляющий шум. Все это растет, ширится и ползет по лицу Земли – проказа «прогресса».

Многие, большинство людей, уже не могут жить вне этой одуряющей их сутолоки, спешки и шума. Они не переносят тишину, отсутствие себе подобных, не могут жить без постоянного звука радио, оглушающей «музыки», газет, мелькания телевизора, телефонных звонков, и даже, отправляясь на прогулку в лес или на берег моря, берут с собой портативные орущие коробки, их страшат и гнетут паузы в привычном, постоянном шуме. Они не замечают, что раздражены, больны страшной болезнью, у которой нет пока имени. Но есть и другие люди, невольно втянутые в этот бешеный круговорот, они задыхаются, стремятся из него вырваться, хотя бы ненадолго, чтобы иметь возможность перевести дух, осмотреться, побыть в тишине, одиночестве, сосредоточиться, увидеть небо над головой, не расчерченное проводами, звезды как великое чудо, а не предмет космических исследований, чистую воду в чистых берегах, цветы, деревья, травы. Они стремятся, чтобы в них родилось чувство, родственное тому, какое испытывает человек, попавший из шумной людской толпы в полупустой, прохладный, величественный храм.

Мудро заметил большой наш кинорежиссер И.Е. Хейфиц: «Когда все рушится, когда катастрофа, казалось бы, уже неминуема, когда все окружающие тебя теряют голову, ходи вдвое медленнее, говори вдвое тише».

И мне кажется, нет, я в этом уверен, что искусство нашего времени, в силу необходимого и желанного контраста, как никогда прежде, требует тишины. Величавое, строгое, уравновешенное, оно должно пробуждать в нас чувство покоя, порядка, постоянства и прочности – всего того, чего лишены мы в этой безумной, уродующей души, повседневности.

А ощущаешь ли ты это, мой юный друг, как чувствую я (что маловероятно, потому что и «груз жизни» за плечами разный, да и люди все разные), – не суть важно. Куда важнее, чтобы случилось, как в тех стихотворных строчках замечательного поэта Давида Самойлова:

И это все в меня запало

И лишь потом во мне очнулось.

...И вдруг причудилось мне, что это не мы беседуем с вами, доброжелательные мои собеседники, а сидят за большим старинным столом, объединенные семьей, разделенные временем и опытом, Аня из «Вишневого сада» и доктор Астров из «Дяди Вани». И, вздохнув, он произносит реплику последнего действия:

«...Те, которые будут жить через сто лет после нас и которые будут презирать нас за то, что мы прожили свои жизни так глупо и безвкусно, – те, может быть, найдут средство, как быть счастливыми...».

к содержанию << >> на следующую страницу

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18