1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18

Ладно. Продолжаем размышлять дальше, глядя на экран. Так что же скажет историк про нашу эпоху?

Любимый герой экрана – диджей, кутюрье или шоумен.

Главные действующие лица – они же. Хозяева экрана – люди попсы.

Предпочтительные культурные пристрастия – фестивали и дискотеки в любом музобозном варианте.

Появились также свои кумиры и мэтры.

Я гляжу на этих кафеобломовских и музобозовских мальчиков, на новых ведущих всевозможных «игрищ» – главный их признак: Само – Самодостаточность. Самовлюбленность. Самоуверенность. Самовосхищение.

Я гляжу на хорошенькие личики девочек, одинаковых, как куклы Барби, в комильфошно-элитных программах, и думаю даже не о том, что «элите» едва ли нужен этот телеликбез, – я думаю о том, как плохо с русским языком у этих элитных Барби, воркующих: «Что одевают звезды? Вы оденете это платье?»

А нет-нет да предложат мне для общения беседу с какой-нибудь «ночной бабочкой». Забавна интонация этой беседы: почтительная – у журналиста (более почтительная, чем в беседе с политиком или ученым) и ее, «бабочкина», благосклонно-снисходительная в рассуждениях на социально-политические или нравственные темы. Смешно? Просто неинтересно. Как неинтересно, что думает этот человек в черных очках из «Музобоза» – я вижу, что он делает, и у меня нет вопросов.

Вы не пробовали поиграть в такую игру: смотреть на экран без звука? Попробуйте. Вы увидите, как точно время отбирает лица. Вы увидите, как поприбавилось (опять!) серых, сытых лиц с пустыми глазами – у политиков. Как изменилась мозаика лиц многочисленных телеведущих. Дежурные маски-улыбки для дежурного веселья. Как там в рекламе: «Ласковый, как мама, сироп от кашля». «Мы тебя любим, дорогой наш зритель! Мы делаем все, чтобы тебе было весело и интересно!», но как же нужно презирать зрителя, чтобы родить такое слово: развлекуха! Как нужно дистанцироваться от доверчивого зрителя – тем, кто нас дурачит!

Когда бродишь по коридорам и кабинетам телевидения, разговариваешь с малым и средним начальством, складывается впечатление, что все они окончили провинциальный институт культуры. И собирают вокруг себе подобных. И эти кадры решают все...

Но для меня очевидным стало нечто более серьезное. Во всех разговорах о «новой концепции телевидения» (читай: превратим все телевещание в огромный сплошной клип-монстр и развлекуху!) есть некоторое лукавство. И хочется сказать: не лукавьте, ребятки, вы можете делать только это и ничего другого, это круг ваших личных интересов и вкусов – не потому ли возникают «новые концепции» именно такими? Но при чем тут я? А представляете, если б собрались одни балерины и создали концепцию «под себя», – я уже вижу какую-нибудь медицинскую страничку с рубрикой «Танцуй, баба, танцуй, дед!».

И самое печальное, что вы уже создали своего зрителя, из тусовки рангом пониже. И этот тусовочный зритель складывает мифы и легенды о своих кумирах. Все. Круг замкнулся. Система «обратной связи» сложилась.

А вообще-то я обожаю разговаривать о «концепции», хотя мне, зрителю, все равно – было бы интересно. Но не могу удержаться от вопроса: что, массовое телевидение – синоним безумного, безмозглого, безвкусного?

И я вздрагиваю от разговоров про «народное телевидение» – что, опять «от имени и по поручению»? А кто будет решать? Неужто пресловутые рейтинги? Ох, уж эти рейтинги! О рейтингах с придыханием говорят в кулуарах ТВ. Это что-то вроде пропуска «проезд везде».

Вспоминаю собрание известных «ведущих». Робкие попытки критиков поговорить о качестве их программ встретили зубодробительный отпор. По зубам давали этим самым рейтингом. Один привел сокрушительный аргумент: «А моей теще нравится!», за ним другие вспомнили про тещ...

А еще вспоминаю, как недавно в Тюмени (не в Питере!) люди ломились в переполненный зал на концерт Спивакова. Интересно с ними поговорить о рейтингах – тоже ведь телезрители...

И тут собрались мы с приятелями – веселые ребята! –— и устроили себе такую забаву: целую неделю обзванивали разных граждан, прямо по телефонной книге: что нравится – не нравится, что хочется увидеть.

И такое услышали, что никак с этими «ведущими тещами» не стыкуется. Симпатии разные, а антипатии – совпадают. Очень близкие к моим.

Мы проделали тот же эксперимент с будущими журналистами, провели опрос. Мы ожидали поколенческих разночтений, несовпадений вкусов и интересов. Ничуть не бывало. Результаты те же: тоска по «культурным» программам, по познавательным передачам, документалистике и хорошей публицистике. И все были единодушны: «Пусть попсе отдадут канал – оставьте нам нормальное телевидение!»

Одна студентка сказала так: «ТВ заела попса. Мы приходим со своими идеями к своим коллегам, они чуть старше нас, но «при деле» и «при должностях», они – решают. Их не узнать – так их перемололо ТВ. Теперь они хотят угодить попсе. Ведь это путь в знатные тусовки и «в свет». (Милая девочка перепутала «свет» и «полусвет». Простим ей.)

Что ж, вот мне и объяснили, почему так трудно общаться с телеэкраном. У нас разные профсоюзы с этим «полусветом».

Впрочем, может показаться, что я капризный зритель – ну ничем мне не угодишь. Это не так. Просто разговор зашел о тенденции, которая завела в тупик. И о системе координат.

Конечно же есть интересные программы, прекрасные ведущие, они требуют отдельного разговора, а не мимоходного абзаца.

Очевидно одно: там, где интересная личность, а не и.о. личности, тусовочный лидер, – там все в порядке. А тут на днях спросил меня один сноб:

– Неужели же вы смотрите этот телеящер?

– Смотрю, – отвечаю. – Сейчас такая интересная жизнь. И опять включаю телевизор в поисках...

Неужто вот так? Неужто такое оно – телевидение и такие они (мы!) – зрители?

«А сейчас другое времечко», – словно отвечает на мой нелепый вопрос Надя Кеворкова, именно так озаглавив свое интервью с замечательным кинорежиссером Михаилом Швейцером (кто не помнит его «Кортик» или «Маленькие трагедии» с В. Высоцким?), состоявшееся в 1999 году незадолго до его кончины.

Сказанное им тогда непременно хочется переписать тоже, потому что я сам разделяю его опасения и мог бы, кажется, изложить это своими словами, но когда это уже сказано достойнейшими людьми и большими (знаковыми! – как говорят нынче) мастерами – куда пристойней и напомнить о них, и воспользоваться их мудростью во благо других. В конце концов мой собственный более чем тридцатилетний телевизионный и педагогический опыт, которым я вроде бы должен делиться, состоит в подавляющем большинстве из опыта огромного числа выдающихся или «просто» знаменитых мастеров и коллег, и даже из пока робкого опыта моих любимых (а нелюбимых не может быть по определению) студентов.

И вообще:

«Миру в высшей степени необходимо иметь перед собой людей, которых можно уважать» (Ф.М. Достоевский).

А что касается опыта собственного, то к нему, скорее, более пристала реплика О. Уайльда: «Опыт – это название, которое каждый дает своим ошибкам».

Так что послушаем Михаила Швейцера...

– Михаил Абрамович, сейчас формально и неформально свобода есть, а искусства поубавилось – разжижилось. Может быть, художнику свобода внешняя мешает? Или это несвязанные вещи?..

– Понимаете, когда работали наши любимцы и учителя XIX века, свободы не было. Жесткая цензура, которая очень сильно давила на психику тех людей, приносила им много страданий, стесняла. Они плакали, боялись цензуры, писали в стол и т.д. Им вычеркивали какие-то вещи, а некоторые запрещались. Тут одна очень важная особенность – это касается, правда, очень талантливых, могучих людей – гениев и талантливых людей цензура многому учила: как уметь сказать все, что ты хочешь и что ты думаешь, когда сказать тебе нельзя. Нельзя – а вот находятся такие образы, такие вещи, которые высказывают самое сокровенное про жизнь, про человека. Существующая свобода поощряет бездарных людей, охочих, и все. Они пишут, что в голову придет, и на перо, и на язык. Я не за цензуру – не надо! А, впрочем, в некоторой степени цензура бы не помешала – мой ничтожный опыт смотрения телевизора показывает, что требуется. У телевидения слишком велика аудитория. Если бы они писали самиздат, на диктографе или на пишущей машинке в 100 или 250, или даже в 500 экземпляров – другой спрос, а здесь все сразу обращено к миллионам людей. А это разные качества! Вопрос числа имеет гигантское значение, особенно в наше время. Сейчас, как я понимаю, центр тяжести жизни уже переносится не на то – как, а на то – сколько.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18