1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18

Уже я думаю: прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе цвести.

Так пишет 30-летний поэт (!).

Но места никто не уступает. Никто даже мысли не допускает, что за ним следует какая-то жизнь, и некоторое время суждено с этой будущей жизнью существовать, и весьма вероятно, что ей наши песни о главном – помпезный назойливый шум...

На самом деле я ведь не спорю. Я так... констатирую факт. Потому что спорить с этим – все равно что спорить с бытованием в мире вместе с осмысленным переживанием отпущенного пути от рождения до смерти – глупости, пошлости, не одухотворенной ничем пустоты. Спорить с тем, что рядом со светом есть и тьма. Другое дело, что бывали в истории примеры – времена и страны (и даже сейчас такое случается), когда свет хоть немного возобладал над тьмой.

В конце концов недаром написано в Коране: «Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот».

Утешение одно. Однажды Александра Грина на каком-то литературном сборище спросили:

– Александр Степанович, вам плохо?

– Когда Грину плохо, – с важностью ответил Грин, указывая себе на лоб, – Грин уходит сюда. Смею вас уверить, здесь – хорошо.

Не потому ли и я, как счастливо обнаруживший во время шторма спасительную бухту – баркас, кинулся несколько лет назад в эту книгу, которую частями, кусками, страничками начал писать аж в 1985 году, с трудом выкраивая время между съемками, студентами и вообще нормальной человеческой жизнью. И поначалу эти «странички» были тем, что называют тоскливым словом «учебно-методическое пособие», потом (из-за внезапно появившихся ностальгических ноток) – почти литературой мемуарной (а мемуары, как известно, не что иное, как род самооправдания), а когда скопилась несметная кипа вырезок, выписок и тысячи обожаемых мною афоризмов, собранных по случаю и без, то пришла потребность цитировать и цитировать – благо умных, талантливых и даже гениальных людей открылось несметное множество (а еще Шатобриан считал, что муз было не девять, а десять, и десятая – «муза цитирования»). И тогда пришлось засесть за работу всерьез, хотя (если даст Бог и сей труд окажется в Ваших руках) началось все еще в прошлом, XX веке, и только в XXI нашло свою дорогу к главному персонажу этой странной затеи – Читателю. Да и Читателем я могу назвать его достаточно условно, потому что на самом деле он (Вы!) – Собеседник. Ибо единственно возможный – на мой взгляд – способ общения с молодым человеком, мечтающим связать свою жизнь с телевидением, с ТВОРЧЕСТВОМ, – это беседа обо всем, что прямо или косвенно, тайно или явно, в большей или меньшей степени имеет к этому отношение. А к телевидению имеет отношение ВСЕ, вся жизнь!.. Даже такое суровое понятие, как оружие. Недаром удивительный актер, режиссер, писатель Валерий Приемыхов сказал как-то:

Человечество все время мечтает о сверхоружии. Но мечта уже сбылась: сверхоружие – это телевидение.

Вот обо всем этом (и об оружии, и о жизни) мы и будем беседовать, почти зримо представляя себе своего собеседника. Беседовать не спеша, привлекая для убедительности сотни авторских имен (а выбор их обусловлен, разумеется, творческими привязанностями вашего покорного слуги, для которого «компиляция отобранных в соответствии с замыслом эпизодов с целью создания цельного произведения» – привычное для телевидения режиссерское занятие), беседовать, многократно повторяя те или иные постулаты, – что неотвратимо, когда говоришь, скажем, о драматургии или операторском мастерстве, журналистике или звукорежиссуре, и невольно раз за разом вспоминаешь о действии и монтаже, композиции кадра и художественном образе. Как это, впрочем, и проходит в любой творческой мастерской любого вуза – театрального, киношного или телевизионного. При этом МАСТЕР (то бишь педагог) обязан видеть в каждом своем собеседнике НЕПОВТОРИМУЮ ТВОРЧЕСКУЮ ЛИЧНОСТЬ (о чем тоже будет, как заклинание, напоминаться не один раз) и призывать КАЖДОГО пестовать СВОЮ творческую природу и вырабатывать СВОИ суждения обо всем, что узнает, увидит и прочтет. И всегда смотреть вперед, несмотря на убедительное предупреждение Михаила Жванецкого: «Что толку смотреть вперед, если весь опыт сзади». И какой бы неудобоваримой не показалась вам эта книга, вспомните Гете:

Нет такой книги, из которой нельзя научиться чему-нибудь хорошему.

Хотя здесь подстерегает опасность, замеченная Г. Лихтенбергом:

«Поистине, многие люди читают только для того, чтобы иметь право не думать».

А «читать, не размышляя, все равно, что есть и не переваривать» (Э. Борк).

А я, вместе с обожаемой не только мною Татьяной Толстой, вижу перед собой просто замечательного Читателя, ибо мы, «даже не посовещавшись между собой, как-то сразу решили, что наши читатели – люди умные, симпатичные, грамотные, вежливые, млекопитающие, с широким кругом интересов – политика там, спорт, культура всякая, воспитание детей, то да се; что они в скатерть не сморкаются, а если вдруг случится сморкнуться, то они сразу же застесняются своей оплошности и другой раз не будут, то есть они совершенно, как мы». «Мы до сих пор так думаем...», потому что, по Чехову, «всякое безобразие должно знать свое приличие».

Надеюсь, вы улыбнулись? Значит, все будет хорошо, ибо «мир уцелел, потому что смеялся» (Ежи Лец).

Итак, вы жаждете стать режиссером, тележурналистом, оператором, звукорежиссером... Короче говоря, телевизионщиком.

С чего же начать нашу беседу, да еще памятуя слова Аристотеля, что «начало есть более чем половина всего»? Может быть, с того, что это даже не профессия (профессии), а... диагноз или заболевание, или характер, или образ жизни, или вообще сумасшествие (как говорил Сальвадор Дали – «единственное, что отличает меня от сумасшедшего, это то, что я не сумасшедший»).

Ну, представьте себе сначала всего лишь один рабочий день на телевидении (и себя в нем!), воспользовавшись своеобразной его стенограммой, зафиксированной в заметке Дарьи Прониной «Спокойная ночь “Доброго утра”» («Московский комсомолец», №15, 1997):

«18.00. Комната №1 «Доброго утра». Вовсю идет обсуждение предстоящего эфира. Присутствует почти вся бригада – шеф-редактор, Дибров, руководитель репортерского отдела, музыкальный редактор. Уже «слеплен» эфир: готовы рубрики, известны сюжеты, которые пойдут. Обсуждается необходимость выполнить музыкальную заявку зрителей, хотя бы в количестве одной штуки. Кто-то предлагает Королеву. Разговор плавно переходит на проекты конкурирующих компаний, а потом перескакивает на услышанную недавно Дибровым группу «Силвер». В конце совещания музыкальный редактор взывает к совести собравшихся: «Надо хотя бы одну заявку выполнить! Ну, на худой конец дадим Наташу Королеву». На том и порешили.

18.40. Комната информационной службы. Комментатор Марина Назарова обрабатывает информацию с телетайпа. Аналогов «Хроники дня» на нашем ТВ нет. За три часа эфира выходит шесть информационных пятиминуток, каждая из которых – выпуск новостей в миниатюре. Вообще информационный отдел – этакая Золушка утреннего эфира. Потому как в час ночи, когда все позади, информационная служба в полном составе остается в «Останкино» ночевать. Потом, с 4.30, Назарова отсматривает информацию, присланную за время «сладкого» сна. Если необходимости нет, то кроме как в 8.30 другого выпуска в прямой эфир не делают. А в 8.30 – это святое. Самый что ни на есть прямой эфир на Москву. Выпуск несколько видоизменяется с прицелом на интересы столичных жителей.

19.20. Дибров удаляется читать письма телезрителей. Видно, чтобы проникнуться народными чаяниями.

19.30. 21-я аппаратная на 4-м этаже. Идет запись рубрики «Кино». Для записи нескольких предложений текста готовятся полчаса. Ставят свет, камеры. Ассистент режиссера Юра Кондратюк живо обсуждает ситуацию с оператором Павлом Солодовниковым, сыплет профессиональным жаргоном вроде: «Да у нее бликует все...». Ведущая Катя тем временем долго делает прическу и смотрит в монитор, как в зеркало. Терпение Кондратюка лопается: «Катя, руки убери от головы. Мы не можем свет поставить. Стой там, где стояла, а сейчас на тебя наедем. Сильно».

19.55. Наконец-то свет поставили. Звучит команда: «Внимание всем, мотор!» Первую фразу пишут три дубля, вторую, которая длиной поболее, – дублей пять.

21.25. Эфир приближается. Режиссер Стаc Марунчак относит все видеокассеты с рубриками, сюжетами, музыкальными вставками в эфирную аппаратную.

21.45. Готовность №1. Ведущие Дибров и Назарова садятся в студию, отделенную от аппаратной стеклянной перегородкой. На лицах – легкое, едва заметное напряжение. А в эфирной аппаратной тем временем – бои местного значения: не хватает стульев. Наконец стулья находятся, но являют собой удручающее зрелище: сиденья по преимуществу разодраны, спинки сломаны, ножки гнутые. А из-под вспоротой обивки колоритно торчат куски ваты.

22.00. Режиссер кричит: «Монитор!» Идет заставка «Доброго утра». Звучит следующая команда режиссера: «В кадре!» Дибров начинает говорить. На N-ной секунде своего монолога замысловато подводит к выпуску новостей. Звучит многообещающая фраза: «Судя по вашим письмам, вы очень любите Кая Метова...» (О-па! Вот он, результат чтения зрительских писем перед эфиром.)

22.30. Пока идут клипы и репортажи, нас запускают в святая святых – эфирную студию. Вход мне и фотокору неожиданно перегораживает сурового вида страж порядка с малиновыми губами. Требует специальный пропуск. Наши пропуска для входа в «Останкино» ее не устраивают.

В студии тем временем становится жарко. В прямом смысле – огромные фонари припекают почище, чем солнце где-нибудь в Южной Сахаре. Дмитрий Дибров сидит на каком-то узком, неудобном стульчике. В эфире этого, разумеется, не видно. Камера берет его до пояса. В кадре все чистенько и цивильно. Не видно и стоящего перед ним обшарпанного столика высотой до колена с красным допотопным телефончиком (внутренняя связь). У Марины Назаровой, сидящей в метре от Диброва, стол повыше. По краям – что-то загадочное, блестящее, вроде фольги. Как нам объяснили, этот стол считается просто высшим шиком. Куда там их Голливуду – вот где «великая иллюзия»: на нашем ТВ, успешно выдающем фанерные выгородки и столики, обтянутые мятой жестью, за роскошные студийные интерьеры.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18