1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16

к списку наименований

ВВЕДЕНИЕ

Регулярное телевизионное вещание в Советском Союзе началось 1 октября 1931 года из здания Московского радиоузла на Никольской улице (ныне Российская телевизионная и радиовещательная сеть – РТРС). Передачи принимались практически на всей территории СССР, а также за границей – в Англии, Швеции, Чехословакии, Румынии и в других странах. Вероятно, никто из энтузиастов телевидения и организаторов вещания не мог даже в самых безудержных фантазиях предположить, каким станет их детище спустя три четверти века. Насколько изменит оно людей, страну, мир. На протяжении всей своей короткой истории телевидение всегда чрезвычайно точно отвечало социокультурным ожиданиям и потребностям общества и даже немного их предвосхищало. В основе развития лежала не просто технология, а самая передовая технология, которая воплощала в себе как новейшие достижения инженерной мысли, так и политические, социальные и культурные перспективы.

Сегодняшняя эпоха развития телевидения – это период дигитализации и конвергенции[1]. Цифровые технологии проникли в производство всех средств массовой информации, в т.ч. газет и радио, тем самым упрощая процесс коммуницирования, делая его максимально доступным и массовым. Телевизионный экран может служить и монитором компьютера, т.е. давать возможность выхода в Интернет, на него можно получать газетные и журнальные подборки, с его помощью можно подключаться к радиостанциям, вещающим в режиме on-line.

Новое качество информации в цифровую эпоху состоит в том, что коммуникативные технологии порождают причудливый конфликт между сведениями, адресованными массовой аудитории, и временем, в течение которого они должны существовать и оставаться актуальными. «Цифровой демократизм» коммуникации приводит к тому, что все СМИ начинают конкурировать между собой не за качество информации и интерпретации, а за внимание, т.е. в конечном итоге за время, которое отведет потребитель на восприятие новых фактов. Требования адекватности и правдивости журналистских материалов уступают место соответствию ожиданиям аудитории, сенсационности и катастрофизму.

Телевидение в этой гонке задает тон – ведь оно служит катализатором этих изменений, эталоном, за которым пытаются стремиться все остальные. В соответствии с прогнозами Правительства РФ, российское телевещание должно перейти на цифровой формат к 2015 году. Пилотные программы перевода «на цифру» отдельных регионов, например, Нижегородской области, начинают реализовываться уже сейчас. В перспективе это означает невиданное расширение коммуникативных возможностей для каждого зрителя. Можно будет влиять с помощью интерактивных технологий на список получаемых программ, количество принимаемых каналов увеличится в десятки раз и т.д. Возникает вопрос: готова ли массовая аудитория к таким переменам? Не приведет ли развитие цифровых телевизионных технологий к уничтожению Социального в привычном, классическом его понимании? Ведь информация, рассчитанная на восприятие сугубо конкретного человека, не сможет заинтересовать своего адресата, так как референтно не будет отождествлена с его ближайшим социальным окружением!

На практике о таких глобальных, философских вещах подавляющему большинству телевизионных работников задумываться не приходится. Они выполняют свои обязанности, перед каждым ежедневно стоят вполне конкретные и понятные профессиональные задачи. Кто-то обеспечивает качество передачи сигнала в другие регионы, кто-то озабочен подготовкой сногсшибательного, сенсационного материала, кто-то пытается настроить капризную камеру, кто-то колдует над световыми приборами и звукозаписывающей аппаратурой. Одно из главных требований, предъявлявшихся к визуальным технологиям, начиная буквально с самых первых опытов, состояло в том, чтобы обеспечить максимальное качество «картинки», т.е. создать наиболее полную иллюзию реальности. Еще совсем недавно, в начале 90-х годов, качество изображения, которое давал формат SuperVHS, не вызывало никаких сомнений в «подлинности» ни у зрителей, ни у большинства операторов. Затем парк телевизионных камер сменился на Betacam, по сравнению с которым прежние съемки выглядели «любительскими», раздражающе-размытыми и зернистыми. Теперь на смену «аналоговому» телевидению пришла еще более качественная «цифра». Стала ли ближе и понятнее реальность, которую пытаются освоить многочисленные съемочные группы?

Мир распадается на множество осколков и интерпретаций, казалось бы, отражающих в себе все мыслимые грани жизни. Такая фрактальная конструкция превращается в символ беспомощности человека перед обрушившимся на его сознание информационным потоком. Отказ от «аналога» в пользу «цифры» в этом контексте сравним с добровольным отказом от реальности в пользу симулякра – знака, не подразумевающего за собой порождающего объекта. И как симулякр выглядит ярче и соблазнительнее самой реальности, так и «цифра» сулит больше перспектив и возможностей для развития новых коммуникативных технологий. Постмодернистская деконструкция реальности празднует победу.

В адрес телевидения все чаще начинают звучать обвинения в разрушительном воздействии на общество. Прежние восторги и надежды сменились неврастенически-тоскливой зависимостью. Однако изучаемая нами история показывает: появление телевидения было неизбежно. И то, что происходит сегодня с обществом, – плод усилий самого общества в желании (а скорее, нежелании) познать себя. Телевидение – лишь формат этой псевдорефлексии.

«Небывалые скорости происходящих изменений, – говорит Р.Г. Стронгин, – ведут к тому, что новая система ценностей не успевает замещать уходящие традиционные представления. В связи с этим приходится преодолевать (уже обнаруживающие себя) сомнения и страх перед новой цивилизацией, а также ответное стремление запретить (идеологически или даже административно) развитие такого мира, что в свое время уже было сделано, например, в отношении генетики и кибернетики. Эти опасения не так уж новы и имеют достаточно давние корни. Сошлемся, например, на «Рассуждение, получившее премию Дижонской Академии в 1750 году по вопросу, предложенному этой же Академией: “Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?”»[2].

Философия общества потребления такова, что человечество само загоняет себя в антропологический тупик. Любая сфера бытия желает быть проданной и потребленной вплоть до здравоохранения, которое, казалось бы, должно стоять на страже биологической и психологической целостности человека. Возникают словно из ниоткуда все более экзотичные и страшные недуги, и реклама тут же предлагает измученным обывателям очередную панацею по сходной цене. Современные СМИ, в том числе и телевидение, служат лишь коммуникативным мостом между человеческим сознанием и порожденными им химерами. Пока что на этом мосту лишь одностороннее движение – поток страхов и манипуляций. Насколько неудержимо это движение, насколько оно безусловно?

Изучение истории телевидения показывает: творческие и креативные усилия создателей телевизионной аппаратуры, первых журналистов и режиссеров были не просто данью новой технической моде. Энтузиазм и романтизм этих людей таили в себе большую, созидательную, позитивную энергию. Сегодняшние коммуникаторы пользуются лишь маленькой толикой этого потенциала. Наступит время, когда добро восторжествует. История без надежды невозможна!

к содержанию

Лекция 1.

ФЕНОМЕНЫ ИСТОРИИ И ТЕЛЕВИДЕНИЯ. ПРЕДМЕТ ИЗУЧЕНИЯ

Прежде всего следует начать с предмета изучения в рамках курса «История телевидения». Сочетание, казалось бы, простых понятий рождает массу трудностей, которые не всегда удается преодолеть маститым теоретикам телевидения.

Термин «история» в современном понимании в самом общем плане предстает в двух ракурсах: во-первых, это развитие человечества, личности во времени, во-вторых, это название самой науки, изучающей этот процесс.

Нас, естественно, интересует первый аспект, и здесь мы обнаруживаем ряд важных для дальнейших размышлений положений.

Во-первых, история – это динамический процесс, данный нам ретроспективно, с точки рения status quo, событий сегодняшнего дня. Следует подчеркнуть, что изначально, этимологически история понималась как продолжение литературы и искусства, в греческой мифологии покровительницей истории считалась одна из муз, изображавшаяся в виде молодой женщины с очень выразительным, одухотворенным лицом, со свитком папируса или пергамента в руке. Имя музы истории – Клио – произошло от греческого слова «прославляю». И действительно, речь шла прежде всего о прославлении подвигов героев и правителей.

Во-вторых, современное понимание феномена истории насчитывает несколько десятков определений, и даже самый беглый их анализ позволяет утверждать, что ретроспективный, исторический дискурс в значительной степени зависит от мировоззренческих, философских позиций ученого. От них зависит не только предмет и метод изучения (что и как изучать), но и само понимание исторического процесса, методика его реконструкции.

В нашу задачу не входит перечисление различных исторических концепций и подходов. Сказанное позволяет акцентировать важные для наших последующих рассуждений моменты.

Ø      Понимание истории в значительной степени зависит от способа и от целей интерпретации.

Ø      История – это не механический процесс, а своеобразное отражение антропоцентризма, т.е. понимание исторических событий не является самоцелью, а составляет важный аспект современной рефлексии, взгляда на современность, актуального понимания истины.

Ø      Контекстное прочтение тех или иных событий рождает методологическую основу для обеспечения вектора развития, смысловой перспективы.

В-третьих, существует серьезное различие между историко-научным взглядом на прошедшие события (интерпретационная субъективность здесь означает следование за изменением общепринятого понимания истины) и мифологией, рожденной в массовом сознании по поводу тех же событий. Они далеко не всегда идентичны, хотя часто, как мы увидим позже, питают друг друга.

Таким образом, интерпретационность, мировоззренческий детерминизм, сочетающиеся с необходимостью комплексно-научного подхода к фактам, наконец, исторический объект как повод для современной рефлексии, – все эти отмеченные аспекты историографии значительно осложняют интерпретацию феномена телевидения как динамичного процесса, обладающего, с одной стороны, объективными событиями, а с другой, имеющего достаточную энергию для формирования  мифологической среды вокруг себя.

Попытки дать толкование термину «телевидение» предпринимаются достаточно часто, но ни одно из известных, на наш взгляд, не является достаточно полным для того, чтобы в его рамках вести разговор о процессе динамического развития некоего явления, протяженного во времени.

Одно из широко принятых толкований телевидения относит его к категории технологий передачи изображения на расстояние. Теле-видение  в этом контексте буквально копирует, к примеру, «Fern-sehen» в немецком понимании. Не случайно предшественником этому термину было «дально-видение», довольно прочно вошедшее в обиход в конце XIX века.

Действительно, чего, казалось бы, проще: рассматривая историю телевидения лишь как наукоемкой технологии, можно ее отсчитывать буквально с момента зарождения человечества, то есть, с момента возникновения первых известных коммуникативных отношений. В этом смысле экзотическая версия Р. Хаббла о том, что история телевидения насчитывает 4000 тысячи лет, т.е. с того момента, как люди научились передавать сигналы на расстояния с помощью света или с помощью нарисованных на папирусе рисунков, вполне может быть продолжена дальше и, следовательно, доведена до абсурда.

Хаббл считал, что рисунок, сделанный на папирусе и переданный с гонцом, мог создать определенное впечатление у его получателя, который вслед за тем должен был принять определенное решение. Выпуклая линза из горного хрусталя, найденная при раскопках гробницы ассирийского царя Нимрода, жившего 2000 лет назад, также, когда использовалась для передачи световых сигналов, была провозвестницей телевизионной технологии.

Однако если продолжать эту логику, то само по себе появление Homo Sapiens может рассматриваться как начало телевизионного освоения мира. Ведь собственно сознание наших предков позволило им отделить себя от окружающей природы и рассматривать себя как самостоятельные объекты, следовательно, и коммуникация, возникшая как естественное следствие этого обособления, как способ передачи возникающих ощущений на расстояние, может выглядеть как начало телевидения. Тогда радикализм Хаббла следует продолжать еще на 30 тысяч лет до нашей эры, в те времена, когда ветвь Homo Sapiens отделилась от неандертальцев. Неплохая иллюстрация абсурда, к которому приводит контекстное, некомплексное рассмотрение истории!

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16