1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27

– Да новостей у нас хватает! Вот наши новости...

Он порылся у себя в столе и протянул мне какой-то документ. Несколько страниц текста. Потом стал расспрашивать – сколько мне лет, давно ли занимаюсь журналистикой, нравится ли мне моя профессия и всякое такое... Ох, только бы ноги унести. Бумаги я взяла с собой, а когда взглянула – пришла в ужас! Там были практически одни формулы и какие-то непонятные знаки.

Мне стало ясно – пора ретироваться. Профессор надо мной посмеялся. Я была опозорена, я была в шоке! Репортажа, значит, не будет. Я не справилась с заданием, что мне сказать в редакции? С отчаянием вспоминала, чему нас учили на факультете журналистики. В голову лезли всякие ленинские работы, что коммунизм – это светлое будущее и так далее. И всякая мура.

– Ну, как твой репортаж? – спросил редактор.

– Работаю, ответила я скромно.

И тут меня осенило. Надо сходить в библиотеку. Ведь была же здесь прекрасная библиотека. Тут можно было найти кучу всяких материалов об этом проклятом институте. Взяла я на дом и кое-какие астрономические справочники. Уже дня через три я узнала, над какими проблемами трудятся в институте теоретической астрономии, какие есть в нем отделы, кто ими руководит, что сейчас волнует ученых. Интересно было читать про галактики, какая есть астрономия: рентгеновская, инфракрасная, нейтринная. Выяснила, что недавно один молодой ученый астрофизик Сюняев сделал важное открытие, касающееся межгалактического газа.

И вот теперь я снова напросилась на прием к профессору Субботину. Его секретарь изумилась:

– Вам Борис Федорович назначил время?

– Нет! Но он предложил заходить к нему.

– Заходить? – удивилась еще больше дама в белоснежной блузке, – «заходить» предлагают обычным знакомым.

– А я не совсем обычная знакомая. Пожалуйста, доложите!

– Здравствуйте, милая барышня, – профессор встретил меня весьма радушно, – с чем пожаловали?

– Принесла ваши отчеты за последний квартал. Правда, они мне не понадобились. Я поняла, что вы дали мне хороший урок – никогда не приходить за репортажем или интервью, не зная, куда и зачем идешь.

И тут я, как на экзамене, выложила все, что узнала об институте. Мой добрый профессор даже свой нимб потерял. Он очень внимательно меня слушал, а когда я закончила свой рассказ, сказал:

– А теперь мы с вами поговорим, что будет темой вашего репортажа... Мы, наблюдая за далекими объектами, как бы заглядываем в прошлое Вселенной, – заключил он свой рассказ.

А потом Михаил Федорович спросил, почему я не надела то прелестное платье в горошек?

– Ой, я испугалась вашего секретаря. Она такая строгая дама, а я вошла в ваш кабинет в таком легкомысленном виде.

Профессор долго и заразительно смеялся. А вот репортаж у меня получился совсем неплохой.

в начало

АХ, ЭТОТ ЦИРК

Когда мне кто-нибудь говорит, что он не любит цирк, мол, это не искусство, я иронически замечаю: вы, видимо, предпочитаете филармонию или театр? «Конечно, – отвечает этот любитель филармоний, – разве можно променять концерт Моцарта на цирк». Я при этом свирепею: «Да и не надо ни на что менять!»

Я, например, хожу в филармонию и на шекспировские спектакли, но цирк все равно просто обожаю. Цирк – это стихия смелых, дерзких, самоотверженных людей, которые иногда работают на грани риска. Многие и не представляют, сколько времени артист репетирует какой-нибудь свой трюк. Это же фанаты своей профессии! А некоторые зрители смотрят на головокружительный полет циркачей под куполом цирка и думают: вдруг сорвется? Потом будет о чем рассказать друзьям! «Вот, кровожадные!» – так я злюсь (и, конечно, напрасно) на тех недоброжелателей, которые не любят цирк.

Я же не пропускаю в цирке на Фонтанке ни одной премьеры и часто пишу о них в газете.

Однажды в наш город приехал известный дрессировщик Владимир Дуров, один из потомственной династии Дуровых, которая родилась еще на грани столетий.

У Владимира Дурова был особый номер с дрессированными мышами. Я с детства боялась мышей и крыс. Старшеклассники пугали девчонок дохлой крысой. Мы визжали, боялись, ненавидели этих хулиганов. С той поры и осталось у меня какое-то пренебрежение к мышам, хотя и поддающимся дрессуре. И все-таки я решила пойти на репетицию этого, как говорили, уникального номера. И поговорить с Дуровым.

Обычно этот артист показывал железную дорогу со своими мышами, которые чинно рассаживались в маленькие яркие вагончики. Их возил по кругу паровозик с трубой, из которой шел дым. А на пути у этого состава стояли крупные важные коты. Они руководили якобы этим движением.

Детям и взрослым такой номер нравился. Однако Дуров решил его переделать, так сказать, в ногу со временем. Он смастерил ракету, которая должна была совершать полет под куполом цирка. И вот репетицию этого номера я и увидела. Мыши мгновенно забирались в ракету, которой управлял большой и самый умный у дрессировщика кот. Этакий почтенный и уважаемый Василий. Сразу же всем было заметно, что он главный персонаж задуманного номера. Он забирался по канату в ракету и, видимо, думал при этом, что летит в космос, а мыши – всего лишь незначительные пассажиры.

Я скромненько села в третий или четвертый ряд и наблюдала за репетицией. Что-то там не ладилось у Владимира Дурова. Он нервничал, кричал на своих ассистентов потому, что время, отведенное ему на репетицию, заканчивалось. Ждали своей очереди другие артисты.

Ракета все летела под куполом на самой высоте, а кот чинно сидел на своем посту, видимо, не ощущая головокружения. И вдруг из ракеты выпали две мыши, одна из них скользнула по моему лицу, я ужасно испугалась, дотронулась до своей щеки, рука была в крови.

Дуров поднял совершившую такой кульбит «артистку». Он был взволнован, ракета остановилась, все бросились успокаивать дрессировщика, а он твердил, что это его самая талантливая мышка. Я же была всеми забыта. Как-никак, ведь тоже пострадала, хотя и не такая талантливая. Спросила у какого-то артиста, что мне делать, ведь царапина. Он успокоил: «До свадьбы заживет!» Когда я посмотрела в зеркальце, увидела две царапины. Дуров ушел за кулисы, мышей тоже куда-то дели, ракету опустили и разобрали. А кот Василий, это я так его назвала, а может, он и не Василий, ушел отдыхать.

Я пошла в редакцию и уже не переживала из-за этой «травмы», но все-таки чувствовала себя, в некотором роде, героиней. Все мне сочувствовали, и несколько раз я рассказывала всем, как это произошло.

А вскоре в нашем редакционном буфете, где царила за стойкой красотка Паня, которая всегда была осведомлена о том, какие у кого были скандалы, неприятности, кому досталось от редактора, чей материал полетел в корзину, – так вот там разнеслась последняя новость, что на Устинову напал тигр и чуть ее не изувечил.

Буфетчица этому даже поверила и сильно изумилась, когда я, целая и невредимая, пришла выпить чашку кофе. «Как же так? А говорили, на вас тигр напал и чуть не загрыз до смерти?» Я была довольна такой рекламой. Все видели мою расцарапанную щеку и ждали репортаж.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27