1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30

Но чтобы увидеть и услышать фламенко в Севилье, сначала надо туда попасть. Ведь за несколько месяцев до фиесты бронируются все городские отели, за неделю до начала торжеств распродаются билеты на все возможные виды транспорта. Свои и закордонные туристы буквально оккупируют Севилью. И все же мне повезло...

Толпы людей на набережной широкой, молчаливой, кажется, совсем неподвижной реки Гвадалквивир (а помните бессмертные пушкинские строки: «Шумит, бежит Гвадалквивир...»?). Крохотная девочка, затянутая в длинное, расклешенное книзу платье, в мантилье, с крупными серьгами, алой гвоздикой и бесчисленными гребнями в густых распущенных волосах, с накрашенными губами под щелк пластмассовых кастаньет кружилась в вихре фламенко. Кружились и сотни ее двойников, юные «кармен». Помня о мужском достоинстве, степенно вышагивали штампованные карапузы в черных фетровых шляпах, жилетах, перехваченных широкими красными поясами, в высоких сапожках.

В Севилье повсюду царил дух фламенко. Его танцевали перед собором – самым большим в Европе после собора св. Петра в Риме и перед зубчатыми башнями знаменитого дворца Алькасар. Охрипший гид выплевывает в микрофон заученный речитатив: «Аламбра в Гранаде и Алькасар в Севилье – единственные арабские дворцы в Испании... Эта кружевная роспись на стенах – изречения из Корана... В этом зале получали последние инструкции Магеллан и Америго Веспуччи. В этом самом великолепном зале – «Зале послов» сочетался браком император Карлос V...». Анфилада сводчатых залов гасит трубный голос гида. За стенами Алькасара – район Средневековья: узкие улочки квартала Санта Крус.

Стремительные движения фламенко под сенью апельсиновых и лимонных деревьев, пальм и пряных магнолий в парке Мария Луиса инфанта. Мелодию фламенко разносит транзистор во внутреннем дворе-патио приюта для неизлечимо больных стариков «Милосердие». На стене приюта надпись: «Этот дом простоит до тех пор, пока люди боятся Бога». В приютской церкви – картины великого Мурильо.

Повсюду фламенко, даже перед единственной в своем роде церковью Макарена. Дева Макарена («наша сеньора надежды Макарена») считается покровительницей тореадоров. Здесь коленопреклоненные тореадоры, новички и ветераны, смиренно молят свою могущественную покровительницу ниспослать им удачу. Сюда прославленные тореадоры несут свои щедрые дары. Бойцовый костюм голубого цвета с золотым шитьем – дар Манолете, розового цвета с серебряным шитьем – дар Паломо Линареса. По розовым щекам муляжа – девы Макарена стекают слезы из бриллиантов, подаренных тореадором Хоселито. Раз в году 48 избранных несут к собору трон с фигурой девы Макарена. Святыня для миллионов верующих испанцев должна служить сугубо мирским целям официальной политики. На церковном полу – единственная надгробная плита, она свидетельствует, что здесь покоится прах генерала Кейпо де Льяно. Один из организаторов фашистского мятежа, он командовал войсками, взявшими Севилью. Тлеющая память о вожаках фашистского путча всячески раздувается официальной пропагандой.

Фламенко и на самой живописной улице Сиерпес, узкой, извилистой, петляющей, недаром она зовется «улицей змеи». На улице весь «цвет» Севильи: старики – «сеньоритос» в черных фетровых шляпах с негнущимися полями, темных сюртуках без галстуков, празднично одетые женщины в мантильях. И сотни зазывал торговых лавок, в том числе холодного оружия. В преступном мире всех капиталистических стран пользуется славой знаменитая «севильяна»: нажатием кнопки рукоятка кинжала обнажает острый клинок. Но главная достопримечательность улицы Сиерпес – неприметное здание с решетками на окнах. Надпись на мемориальной доске гласит: «В камере этого дома, который раньше был тюрьмой, находился в заключении (1597–1602 гг.) Сервантес, и здесь он для удивленного и восхищенного мира задумал образ хитроумного идальго Дон Кихота из Ла-Манчи». Рядом с этими волнующими для сотен миллионов почитателей бескорыстного идальго из Ла-Манчи словами – прозаическая вывеска: «Испано-американский банк».

Подлинное царство фламенко – огромная территория карнавальной ярмарки – «ферии». Сотни домиков-ресторанов, сотни помостов для исполнения фламенко, разрыхленные парковые дорожки для верховой езды, пожарные автомашины в состоянии боевой готовности. Ночное небо Севильи озаряется разноцветным фейерверком. Официально вступает в свои права фиеста и ее главная приманка – непревзойденное андалузское фламенко.

Нет и не было бы фламенко за пределами Севильи (жалкие имитации не в счет), если не было бы знаменитой актрисы Лусеро Тены. Для испанцев одно ее имя значит несказанно много. Такова признательность за то, что Лусеро Тена возродила самобытное народное искусство Андалузии, познакомила с ним аудиторию десятков стран мира.

В тесном вестибюле мадридского кабаре «Кораль де ла морериа», где постоянно выступает Лусеро Тена, на двух стендах – фотографии, отразившие ее зарубежные гастрольные поездки. На одном стенде актриса запечатлена на фоне пагод и пирамид, минаретов и небоскребов. Другой стенд исключительно «советский» – память о посещении Москвы, Ленинграда, Минска, Риги, Таллина. «Испанскую публику не удивишь вояжами в Бангкок или Бужумбуру, – видимо, рассуждает владелец кабаре. – Другое дело, посещение России. Какой рекламный крючок!» Хотя Лусеро Тена не нуждается в рекламе: небольшой зал кабаре битком набит публикой, маленькие столы стоят вплотную друг к другу, не оставляя места для прохода. А что касается «советских» фотографий, то это дань гостеприимству страны, которую Лусеро Тена «открыла» многим испанцам. По возвращении из Советского Союза популярная актриса дала многочисленные интервью газетам и журналам, в которых правдиво, с глубокой симпатией рассказала о жизни советского народа. Узнав о пребывании советского журналиста в Мадриде, она пригласила меня на свой концерт.

Труппа во главе с Лусеро Теной – это вершина исполнения фламенко, неистового, темпераментного, ритмичного. Публика словно загипнотизирована талантом исполнителей. И только десятка полтора молодых людей штурмовали стойку бара. Все в черных брюках, бушлатах или свитерах. Английская речь, бессвязная речь нетрезвых мужчин. Шиканье публики. Гомон у стойки бара усиливается.

Через зал, как сквозь джунгли, пробирался низкорослый, поджарый рыжеватый сержант с двумя бокалами в руках, пробирался в направлении моего столика. За сержантом, как тень, следовал испанец.

– Разрешите присесть... Жаль, что вы не пьете виски... А это Антонио, по-нашему Тони, наш представитель по связям с местной общественностью и переводчик. Ничего, он постоит.

Во время краткого антракта сержант Денвер Болстер «излил» мне свою душу. Родом он из штата Огайо. Воевал во Вьетнаме. Как он прямо выразился, вьетнамская война – «наглость и глупость». Потом ему крупно повезло, его перевели в Испанию. Сейчас на военно-воздушной базе Торрехон он – секретарь клуба, этакий главный затейник. Культмассовый поход на концерт Лусеро Тены – одно из запланированных мероприятий «по укреплению духа взаимопонимания» между окопавшейся в Испании американской военщиной и местным населением. О характере этих отношений можно судить по такому красноречивому факту. Только недавно Испания добилась права рассмотрения ее судами уголовных преступлений, совершенных американскими военнослужащими.

Дни моего пребывания в Мадриде совпали с завершающей стадией переговоров о подписании нового соглашения на аренду Соединенными Штатами военных баз в Испании. Попеременно в Мадриде и Вашингтоне шел долгий базарный торг. Широкая испанская общественность резко заклеймила планы превращения Испании в полигон Пентагона. «Игнорировать тот факт, что эти базы, мягко выражаясь, в Испании непопулярны, означало бы отрицать очевидную истину», – писала влиятельная барселонская газета «Вангуардиа Эспаньола». Католическая газета «Йа» так комментировала подписание испано-американского соглашения о военных базах: «Над безопасностью Испании по-прежнему нависает серьезная угроза. Такова трагическая правда о новой капитуляции, знаменующей собой измену самым сокровенным интересам Испании». Авиационная база Торрехон – крупнейшая в системе военных баз США на территории Испании. У сержанта Денвера Болстера и его команды были все основания шумно ликовать по поводу перспектив дальнейшего пребывания на базе Торрехон. Негостеприимная для них Испания все же безопаснее сражающегося Вьетнама.

Антракт давно окончился, пора завершать беседу, да и услуги «представителя по связям с местной общественностью» крайне необходимы ввиду назревающего у стойки бара скандала. Солдаты капризно тянут: «То-о-ни, То-о-ни!» В данный момент главная миссия «представителя по связям с общественностью» – эвакуация участников «культпохода», пока они еще в состоянии самостоятельно передвигаться. Толмач Тони, видимо, досконально изучил повадки своих подопечных. Цепляясь друг за друга, парни Денвера Болстера покидают зал.

...Уже глубокая ночь, публика разошлась. Я беседую с матерью Лусеро Тены – немолодой, очень толстой и очень доброй мексиканкой. Мать повсюду сопровождает дочь – присутствует на всех ее концертах. Она гладит мою ладонь и вспоминает Москву: «Ах, какой город, какие люди, какие дети!» А потом к нам подсаживается Лусеро Тена и тихо роняет: «В Советском Союзе – лучшая публика в мире».

СЕВИЛЬЯ – МАДРИД

«Неделя», 7–13 июня.

в начало

1972

Пекинский «эмпориум» в Азии

Фотография запечатлела Мао и Никсона в момент дружеского рукопожатия. На другом снимке «великий кормчий» улыбается американскому президенту. Этими фотографиями бойко торгует уличный разносчик – продавец церковной утвари. Торговля идет на узкой сингапурской улице Пагода-стрит 14 февраля, в канун Нового года по «китайскому календарю».

В тот момент «исторические» снимки представляли ловко состряпанный монтаж – встреча лидеров Китая и США была впереди. В Сингапуре, этом государстве-городе, трое из каждых четырех жителей – китайцы. Безвестный коробейник снабдил обратную сторону «исторического» снимка фотографией артистов пекинской оперы. Уж тут учтены любые вкусы.

...Гудит, гомонит в предновогоднюю ночь Пагода-стрит, как и десятки других улиц-близнецов китайских кварталов Сингапура. Торгуют буквально всем, но более всего – сочащимися жиром от 30-градусной жары жареными утками, а также мандаринами, которые по традиции должны украшать новогодний стол китайской семьи. К удовольствию домохозяек, цена на мандарины значительно упала: накануне из КНР в Сингапур пришло судно с мандаринами, которые были выброшены на рынок по демпинговым ценам.

Политика КНР в отношении Республики Сингапур – еще одно свидетельство того реального факта, что псевдореволюционность Пекина служит ширмой для прикрытия ее вовсе не революционных целей. С одной стороны, пекинские лидеры третируют Сингапур с позиций великодержавного шовинизма, не признают это молодое независимое государство, называя его частью «Малайи», даже не Малайзии (в состав которой Сингапур входил до 1965 г.). Пекинская агентура пытается будоражить китайское население Сингапура, особенно учащуюся молодежь, пытается играть на националистических чувствах, заставить ее восхищаться и гордиться всем, что происходит в КНР – от сентенций «великого кормчего» до взрывов ядерных бомб. Попытки создания пропекинской «пятой колонны» не могут не тревожить общественность Сингапура.

С другой стороны, пекинские руководители рассматривают Сингапур – этот крупнейший торгово-перевалочный пункт и порт в Юго-Восточной Азии – в качестве своего рода полигона, на котором испытывают методы откровенной капиталистической эксплуатации.

На главной улице Сингапура Очард роуд расположено громадное здание универсального магазина, или «эмпориума», которым через подставных лиц владеет КНР. Таких «эмпориумов» – около десятка, своими товарами – от мотороллеров до носовых платков – они торгуют по бросовым ценам. Но это – экспансионистская форма искусственного сбивания цен, к тому же разорительная для массы национальных торговых предприятий. К слову говоря, «эмпориумы» торгуют не только товарами ширпотреба, но и предметами роскоши, включая редчайшие образцы ювелирных изделий. Сопровождавший нас знакомый журналист весьма кстати процитировал обращенный к пекинскому зрителю монолог героя «антиревизионистской» пьесы «Лэй Фын»: «Раньше ты ходил босиком, потом – в матерчатых тапочках, теперь – в резиновых ботинках, затем ты захочешь щеголять в кожаных ботинках, а может быть, еще и сапогах. До чего же так можно докатиться?»

«Катиться» от «эмпориума» до сингапурского порта недалеко. Над окружающими домами возвышается гранитная громада принадлежащего КНР «Китайского банка». Два величественных босоногих сикха в чалмах и шортах, расположившись на ступенях широкой мраморной лестницы, стерегут денежные сокровища Пекина. Стерегут в том числе от нищих и забитых китайцев-велорикш, которыми кишат многие районы Сингапура.

Начавшийся с 15 февраля новый год по «китайскому календарю» именуется «Годом мыши». Суеверные сингапурцы вспоминают, что точно так же назывался три десятилетия назад тот горький год, когда японские милитаристы оккупировали их родную землю. Многие сингапурцы проявляют повышенный интерес к тому, что произойдет в мире именно в этом году.

В дни, предшествовавшие визиту Никсона в КНР, и в ходе визита печать стран Юго-Восточной Азии уделяла значительное внимание этому событию[17]. Многие газетные заголовки в различных комбинациях варьировали слово «сговор», имея в виду антисоветскую основу американо-китайского диалога. В то же время пресса высказывала разные, порой противоречивые прогнозы о возможных последствиях визита Никсона в КНР для дела мира в Юго-Восточной Азии и каждого входящего в этот район государства. Ведь этот обширный географический район, находящийся в непосредственной близости от КНР, неизменно чутко реагирует на выкрутасы внешней политики Пекина.

Недавно в Малайзии вышла в свет «Белая книга», обвиняющая КНР в организации подрывных действий против этой страны. Мой собеседник в малазийской столице Куала-Лумпур говорил у стен белоснежного параллелепипеда парламента:

– Вызывает возмущение поддержка Пекином выступлений экстремистских групп, особенно на Сараваке, в джунглях Калимантана[18].

Ведь действия отдельных вооруженных групп являются не только грубым вмешательством во внутренние дела Малайзии, они нагнетают напряженность, создают предлог некоторым западным державам для усиления их военной активности в этом районе Азии.

Озабоченность моего собеседника вполне понятна. Кстати, нельзя не обратить внимания, что Вашингтон и Пекин одинаково прохладно реагировали на инициативу Малайзии, выдвинувшей план нейтрализации Юго-Восточной Азии. Этот план, отражающий идею коллективной безопасности в Азии, не соответствует ни претензиям Пекина, ни «гуамской доктрине» Никсона, доктрине натравливания азиатов на азиатов. Между тем план нейтрализации Юго-Восточной Азии приобретает здесь все растущую популярность. На встрече в редакции крупнейшей индонезийской газеты «Мердека» ее обозреватели указали на логическую связь этого плана с выдвинутой Советским Союзом идеей коллективной безопасности в Азии.

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30